***

Меня будит сигнал готовности. Это означает, что до расчетного выхода в обычное пространство что-то около часа. Как раз хватит времени на зарядку, умывание и хоть какой завтрак. Кристалл в синтезатор я еще вчера воткнул, так что будем наслаждаться знакомыми с детства блюдами, хоть и не мамиными руками приготовленными.

По идее, я должен волноваться перед встречей с непознанным, а чувствую в себе сейчас как в детстве – любопытство. А еще – абсолютную уверенность в защите и поддержке взрослых. От этих своих ощущений я улыбаюсь. Радостно на душе, хотя иллюзий у меня быть уже не должно, не мальчишка же – о героях Космоса мечтать.

На завтрак выбираю себе сырники, вареньем и сметаной политые. Нарочно не указываю, какое именно варенье хочу – случайный выбор. В детстве я так любил с синтезатором играть – не указывая желаемого вкуса, гадал на результат. Глупость, конечно, но ничем не хуже древних методов. Мы их на Истории теории предсказаний изучали, когда о различных дарах говорили. Дар к чему-либо – это показатель разумности, чем более развито общество, тем больше вероятность появления даров.

О, клубничное, мое любимое! Значит, день сложится прекрасно и ничего плохого не произойдет. Ем не торопясь, смакую каждый сырничек. Не знал бы, ни за что не догадался, что не маминой рукой сделано, все-таки творцы у мамы совершенно гениальные, сумели заложить в кристалл синтезатора, кажется, даже мамин запах… Творцы – это отдельный дар, о котором известно мало очень. Часть их работает на флотских базах, а часть создает просто необыкновенное… Оп, еще сигнал!

Запихнув в себя последний сырник и дожевывая его на ходу, тороплюсь в рубку. Три минуты до выхода – это очень серьезно, тем более что, похоже, времени на раздумья будет немного. Это интуиция моя проснулась, подавая сигнал. Поэтому в рубку я почти вбегаю, плюхаясь в командирское кресло. Тоже, похоже, интуиция – именно в командирское упасть.

– Выход в обычное пространство, – предупреждает меня Витязь.

Серая муть на экране меняется на вполне обычное пространство, в котором звезд почти что и нет. Прямо передо мной висит автономный телескоп, чуть поодаль автоматический разведчик. И все. Никаких планет, никакой серой стены – совершенно ничего.

– Контакт телескопа, – командую я, понимая, зачем я в командирское упал: пилот не может командовать другими кораблями.

– Контакт с телескопом установлен, – отвечает корабельный мозг.

– Разделить экран пополам, – инструктирую я корабельный мозг. – Слева – изображение телескопа, справа – объективный контроль.

Ничего странного в моих командах нет – все это описано в инструкциях и руководствах, поэтому я не выдумываю, а просто следую алгоритму. На экране появляются планеты, серая дымка, при этом справа пусто. Молча увеличиваю изображение справа, приводя его в соответствие с телескопом, и нажимаю кнопку синхронизации. Никаких изменений – оптика и электроника корабля никаких планет не видит.

– Витязь, связь, – коротко командую я. – Кур… Лейтенант Винокуров зовет Главную Базу.

– Диспетчер на связи, что у вас, лейтенант? – спокойно и вежливо звучит в ответ. Это автомат на связи, не человек, что слышно сразу.

– Нештатная ситуация, – хмыкаю я. – Объективный контроль не подтверждает данные телескопа. Принял решение о визуальном осмотре.

– Ваш приоритет подтвержден, – информирует меня диспетчер, на что я киваю.

Возможность выхода в Пространство у эвакуатора предусмотрена. Несмотря на то, что это не рекомендуется, иногда просто надо, поэтому я нажатием сенсора выдвигаю обзорную башенку. Она прозрачная и имеет свой собственный, полностью оптический телескоп. Будто из глубокой старины, кстати, но если есть подозрение воздействия на электронные системы, то следует действовать именно так.

Увидев зажегшийся индикатор готовности, на мгновение задумываюсь, затем встаю со своего места, двинувшись к выходу из рубки. Витязь меня услышит где угодно, поэтому я спокойно выхожу, сразу же повернув направо, – там лифт. Створки цилиндра раскрываются, я захожу в сверкающую серебром под светом потолка кабинку.

– Обзорка, – произношу громко и внятно.

Движение кабинки совершенно незаметно, двери закрываются, а спустя полминуты, пронизав весь корабль, лифт раскрывает створки передо мной. Я не торопясь выхожу, чтобы подняться в башенку, созданную, кажется, из стекла, хотя на самом деле это прозрачный и очень надежный материал, по твердости и коэффициенту сжатия под стать алмазу.

Боязно, конечно, стоять вот так под звездами, но со страхом я легко справляюсь, потянувшись к визиру рефлекторного телескопа, что древнее мамонтов. Пользоваться такой старинной техникой нас учили на Истории, так что я, по идее, все умею. Поворачивая верньер, настраиваюсь туда же, куда смотрит основной телескоп.

В визире уже ожидаемо пусто, но что-то меня беспокоит – какое-то марево колышется неподалеку. Марево в Пространстве само по себе штука необычная, а вот в такой ситуации еще и потенциально опасная. Ситуация совершенно непонятная, но и на этот счет есть инструкция.

– Витязь, сигналы приветствия братьев по разуму всеми доступными средствами, – бросаю я, разглядывая странное марево, похожее на колышущуюся на ветру занавеску. – Протокол Первой Встречи.

Так называется специальный алгоритм действий при первой встрече с чужим звездолетом. Опыта у Человечества достаточно, все-таки не первые братья по разуму и не вторые. Марево меняет форму, по нему пробегают искры, что-то происходит, при этом я жду доклада корабельного мозга.

– Телескоп рапортует об исчезновении картинки, – сообщает мне Витязь.

– Это логично, – киваю я ему в ответ. – Ответа нет?

– Принимаю модулированный сигнал, – слышу я. – Расшифровываю.

– Сигнал на базу, – вспоминаю я положения инструкции. – Сорок два.

– Сигнал сорок два передан, – подтверждает Витязь.

Ну вот, теперь группа Контакта обо мне в курсе и помчит сюда на всех парах, а мы пока постараемся договориться. Ну, хотя бы ничего не испортить, потому что я-то не контактник, то есть не принадлежу группе, принимающей решения в случае встречи с братьями по разуму. Оно и хорошо, потому что работы у них обычно нет никакой.

– Сигнал с базы: идем к вам, – сообщает мне корабельный мозг.

– Понял, – киваю я, думая покинуть обзорку, но какое-то ощущение не дает мне этого сделать.

С базы сюда спешит флот, а я вглядываюсь в меняющее форму марево, пытаясь сообразить, что это мне напоминает. Совсем же недавно что-то подобное видел!

– Сигнал расшифрован, база адаптирована, включаю, – уведомляет меня корабельный мозг о выполнении пункта инструкции.

– Дяденька, а ты кто? – звучит в тишине обзорки детский голос. Девочка, по-моему, лет пяти-шести.

– Витязь, непрерывный контакт, – командую я установление прямого канала связи с имеющим детский голос собеседником.

– Выполнено, – сообщает мне Витязь.

– Здравствуй, я человек, – сообщаю я ребенку. Мне проще считать имеющего такой голос ребенком. – Ты играешь здесь совсем одна?

– Я потерялась, – сообщает мне собеседница. – Поэтому пришлось играть, чтобы не плакать.

– Меня Сергеем зовут, хочешь, помогу тебе? – интересуюсь я.

– А что такое «зовут»? – интересуется ребенок.

И я начинаю рассказывать о том, что такое имя и зачем оно нужно, при этом стараясь не расспрашивать слишком много, потому что ребенок может испугаться. А говорящая со мной – явно ребенок: пусть я и не знаю, как она выглядит, но общается вполне по-человечески. Может быть, это особенность расы?

– А если позвать твоих родных, как думаешь, они откликнутся? – интересуюсь я у нее.

– Ну… наверное… – с задумчивыми интонациями говорит девочка, на вопрос об имени не ответившая ничего.

– Тогда мы попробуем позвать, хорошо? – спрашиваю я ее мнение.

– Да-а-а-а! – радостно отвечает мне малышка.