– Откуда перец?

– Так на нашем рынке купила, еще в прошлом месяце, когда завоз был.

– Мам, не бери там ничего. Вся провизия, которую шаттлы на третью закидывают, это остатки, пыль из того, что доставляют на четвертую и выше. Я же тебе говорил, все что нужно привезу.

– Да, да, хотела сюрприз тебе сделать, – ее глаза тут же стали влажными.

Элма Итэр была из тех женщин, которых не старил возраст, но жизнь на платформе и болезнь ярко отразилась на ее статной внешности. Прежний лоск давно спал, на его место пришли морщины и дряблая кожа, не свойственная ее годам. Руки зрелой женщины превратились в крючковатые старушечьи. Частый кашель и выматывающая отдышка сопровождали ее последние семь лет. А любая физическая нагрузка превращалась в каторгу.

Джеймсу стало стыдно, он увидел, как смутилась мать и как она старалась сделать ему приятное:

– Спасибо, мам, извини, после переезда как-то не по себе.

– Не переживай, у меня все замечательно, продуктов и конденсата, которые привозишь, хватает с запасом, – она всплеснула руками для пущего эффекта и грустно улыбнулась, – одной только тоскливо.

– Переезжай в мою капсульную, а? будешь хотя бы смотреть на картины гор и полей, которые показывает САО, а не на это уныние, – Джеймс кивнул в сторону небольшого окошка, покрытого масляно-грязным ободом смога. За стеклом простиралась картина стандартного индустриального пейзажа третьей платформы, которая славилась своими заводами. Здесь были сосредоточенны основные кузницы продовольственного полуфабриката или суригата, как его называли в народе. Небольшие пищевые брикеты, содержащие энергетический порошок серого цвета, который можно было использовать в качестве любого блюда – налей горячей воды, получишь похлебку, добавь каплю жира, будут лепешки.

Ингредиенты для суригата, как и все остальное скудное продовольствие завозилось на Новую Землю шаттлами. Они прилетали груженные из разных колоний Союза. После вступления Рора Иккена на пост главы, разнообразие и качество продуктов улучшилось, но поставки оставались нестабильными, из-за чего на второй и третьей платформах случались вспышки голода.

– Джеймс, мы это уже обсуждали, в капсулу не перееду, задыхаюсь я в этой коробке. Да и толку, там и для одного-то места мало, та же тоска, – мать глубоко вздохнула и тут же всполошилась, почуяв запах гари: – ой, пирог горит.

Она неуклюже убежала на кухню, откуда понеслись шум, грохот и ароматный запах пирога.

Джеймс прошелся по комнате. Раскладная кровать матери, старая софа, на которой он когда-то спал. Ветхий стол и стул. Вот и все убранство. Он подошел к комоду, где лежал журнал двадцатилетней давности. На обложке изображение жабоподобного лица, отдаленно напоминающего человеческое. И заголовок: «Профессор Альюс великий и ужасный». На отвратительной роже этого волшебника из страны Оз сверкали изумрудные очки с надписью «онио».

– Зачем ты это читаешь? – спросил Джеймс, когда мать вернулась из кухни.

– Не спалось ночью, – она поспешно спрятала журнал в ящик комода.

– И ты взяла это? – удивился Джеймс.

– Перестань, иди лучше пить чай и расскажи, как твои дела?

– Да все как обычно, – пожал плечами Джеймс.

– А, что хотел от тебя Гаусс? – с тревогой спросила она.

– Небольшая командировка, по работе.

– Командировка? – мать нахмурилась и начала быстро размешивать несуществующий сахар у себя в чашке, – Сэм мне все рассказал, опять вылазка? – сухо проговорила она.

Прежде чем ответить Джеймс сделал несколько больших глотков:

– Что ж, теперь ты знаешь.

– И? это все, что ты можешь мне сказать?

– Еще, что нигены, не умеют держать язык за зубами, – недовольно буркнул он и подал закашлявшейся матери немного воды, – конденсат у тебя заканчивается, привезу на днях.

– Не переводи тему, Джеймс, – недовольно выпалила та и ее дыхание снова дало сбой, – просто в отличие от людей нигенам трудно говорить неправду.

– Штатная вылазка, ничего серьезного, – с наигранной обыденностью ответил Джеймс, – нечего даже обсуждать.

– Ты же больше не занимаешься оперативной работой. У тебя на кафедре полно забот.

– Да, – протянул Джеймс.

– Но ты согласился.

Джеймс кивнул. Он не мог найти подходящих слов, чтобы остановить нарастающую в душе матери бурю.

– Это из-за лекарств, верно? Ты согласился, чтобы они выделяли мне медпаек?

Джеймс, знал, что сейчас ее взгляд направлен прямо на него, ему понадобилось усилие, чтобы поднять глаза и соврать:

– Нет, это связанно с моей работой, есть незакрытое дело, еще со времен межгалактических полетов.

– Врать ты не умеешь, так же, как и твой отец, я всегда знала, когда Уильям говорил неправду, – женщина закрыла лицо ладонями, – как же я устала, – прошептала она.

Джеймс подошел к матери и крепко прижал к себе, его рубашка стала мокрой и теплой:

– Не плач, мам, – с трудом выговорил он, – мы вылечим тебя.

Она резко отстранилась, ее заплаканные глаза яростно поблескивали:

– Значит все-таки ты согласился из-за лекарств.

– Мам, перестань, я же сказал, не из-за них.

– А из-за чего тогда? Что за незаконченное дело?

Джеймс молчал.

– Я не хочу потерять тебя, я просто не выдержу, – облокотившись на руку, мать снова заплакала.

Удушливая тишина мягко сотрясалась тиканьем часов, доносившимся из соседней комнаты. Прошло какое-то время прежде, чем Джеймс сказал:

– Обещаю, это в последний раз, – его слова, словно вдавленные в подушку, прозвучали каким-то чужим голосом.

Джеймс подошел к окну. В мутном отражении толстого стекла был виден шрам на его лице – след нового прошлого, того, что началось после окончания университета, когда по предписанию системы распределения он стал оперативником. И год за годом перелетая из одной галактики в другую будучи специалистом по межрасовым контактам, устанавливал дипломатические связи с расами менее крупными, чем те, которые входили в состав Союза. Превращая их в колонии. Но теперь это стало прошлым и только шлейф старых заслуг, да багровая полоска, протянувшаяся от левого виска до середины небритой щеки, напоминали о тех событиях.

– Не о том думаешь, – мать тяжело вздохнула, – пора забыть прошлое и жить.

Джеймс ничего не ответил.

– Жениться тебе надо, тогда и командировок не будет.

– Это тут причем, – сухо выговорил он.

– Тебе нужны дети, а мне внуки.

– Новым поколениям негде будет жить, платформы по швам трещат.

– Не сгущай.

Джеймс улыбнулся, видя замешательство матери:

– Да и не нашёл я похожую на тебя.

– Ой, – появившийся на морщинистом лице румянец, выдавал настоящие чувства, – была же Клэр. Очень хорошая девочка.

– Мы с Клэр давно расстались, чего вспоминать.

– Да, ты упустил ее, у тебя же одна работа на уме. А сейчас что, на кафедре никого подходящего нет?

– Нет, – мягко отрезал Джеймс.

– А ты приглядись.

– Хорошо, я буду очень внимателен, договорились?

– Ох, знаю я это "договорились".

Подойдя ближе, Джеймс крепко поцеловал мать в лоб. Обняв ее, он почувствовал, как сильно она исхудала с момента их последней встречи.

– Расскажи про отца, – неожиданно попросил Джеймс.

– Про отца? – брови матери слегка дернулись вверх, – что ты хочешь знать?

– Про тот вечер, когда началась эвакуация.

– Снова ты об этом.

– Я часто вижу сон.

– Сон?

– Я думаю это было на самом деле, человек в штатском, он забирает отца, уводит его куда-то и я, – Джеймс осекся, к горлу подступил комок, стало трудно говорить.

С тоской и страхом мать посмотрела на Джеймса. Ему стало не по себе от этого взгляда.

– Не знаю кто это был, – промямлила она, – я ждала тебя в автолете, – ее голос задрожал, а сухие длинные пальцы, крепко сжались на запястье Джеймса.

– Возможно тебе рассказывал полковник Маунз?

– Маунз? Нет, мы с ним не встречались после того, как улетели с Земли.