– Поживём – увидим, – философски заметил его спутник, доставая из кармана робы мятую пачку дешевых сигарет. Он выглядел несколько глуповатым и, может быть, поэтому более спокойным и уверенным в себе. – По-моему, ты напрасно беспокоишься, Егорша. Помнишь, что говорил отец Климент? Будет день – будет и пища.

– Насколько мне помнится, он говорил о птицах небесных, – с сомнением посмотрел на него своим единственным глазом Егорша. – Мол, они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, а Отец Небесный всё равно питает их. Но мы-то с тобой не птички.

– Мы лучше их, – убеждённо произнес Колян. – И о ком, как не о нас, заботиться Отцу нашему Небесному? Не об этом же проклятом языческом волхве, пусть земля ему не будет пухом!

При этих словах в его бегающих глазках сверкнула, словно вспышка молнии, ненависть, затмившая даже злобу, которую изливал единственный глаз его собеседника. И тут же он оглянулся, будто проверяя, не услышал ли его водитель, по-прежнему безмолвно сидевший в кабине автобуса. То же самое сделал и Егорша. Но у него был другой мотив.

– Говори тише, – сказал он предостерегающе. – Никогда не знаешь, нет ли поблизости этих проклятущих ворон, его шпионов. Услышат и донесут на тебя волхву. И кто знает, чем это обернется. Или уже всё забыл?

– Ничего я не забыл, – с угрозой сказал Колян, однако уже намного тише. – И припомню ему, когда придёт время.

– Вот именно – когда придёт время, – назидательно произнес Егорша. – А пока оно не пришло – помалкивай. А то беду на наши головы накличешь. Видишь? Не успели чёрта помянуть, а он тут как тут.

Егорша показал рукой в сторону храма, на куполе которого сидела чёрная ворона, взявшаяся, казалось, невесть откуда. Только что её не было – и вот она уже темнеет, как родимое пятно, на сверкающей под солнцем золочёной маковке. Ворона часто вертела головой, будто осматриваясь или к чему-то прислушиваясь.

– Камнем бы в неё запустить, – мечтательно сказал Колян. – А ещё лучше из ружья пальнуть. Помнишь, Егорша, как мы с тобой отстреливали их в старые добрые времена?

Словно расслышав, о чём они говорят, ворона негодующе каркнула и улетела. Егорша мрачно посмотрел на приятеля.

– Как забыть, – буркнул он. – Не тебе одна из этих тварей выклевала глаз, а мне. И думаешь, я не знаю, кто её науськал?

– Волхв, кто же еще, – сказал Колян. – Это все знают, к гадалке не ходи. Только мне казалось, что ты об этом забыл или простил.

– Никогда, – злобно сверкнул глазом Егорша.

– Это хорошо, – удовлетворённо произнес его собеседник. Он хотел ещё что-то сказать, но почувствовал на своих губах чужой палец. Это Егорша помешал ему договорить.

– Ведь эта ворона не случайно прилетела, едва мы приехали, – сказал Егорша почти шёпотом, к тому же склонившись к уху приятеля, чтобы его даже невзначай не услышал никто другой. – Её послал волхв. Но только зря он это сделал – напомнил о себе. Ему же будет хуже.

– Это как? – так же едва слышно спросил Колян.

– Примета верная: если ворона села на крышу церкви – значит, скоро кто-то умрёт, – сказал Егорша. – И мы с тобой знаем, кто это будет. Ведь так?

Колян ухмыльнулся и молча кивнул. А Егорша подмигнул ему, на мгновение ослепнув, и тоном заговорщика произнёс:

– Но до поры до времени мы никому не скажем, и даже думать об этом не станем.

– А думать-то почему нельзя? – удивился Колян.

Егорша с сожалением посмотрел на него.

– Иногда мне кажется, что эти проклятущие вороны умеют даже мысли отгадывать. Ты это можешь уразуметь, бестолочь?

– Не такой уж я и дурак, – обиделся Колян. – Может, ещё поумнее тебя буду.

– Обязательно будешь, – презрительно заметил его одноглазый приятель. – Но пока помалкивай. И тогда со временем не только Кулички, но весь мир будет лежать у наших ног. Подходит тебе такое будущее?

– А это как? – изумился Колян.

– Есть у меня одна мыслишка, – задумчиво произнёс Егорша. – Но требуется еще малость покумекать, чтобы довести ее до ума.

– Что-то я тебя не пойму, Егорша, – озадаченно сказал Колян.

– А тебе и не требуется понимать, – ухмыльнулся его собеседник. – Надо только меня слушать и, главное, слушаться. Тогда всё будет хорошо. По рукам?

– По рукам, – неуверенно пробормотал Колян. И вяло пожал протянутую ему руку.

Скрепив этот странный договор рукопожатием, Егорша вернулся к делам насущным.

– Выпить бы сейчас, – сказал он, звучно сглотнув слюну. – Тогда бы и мозги начали лучше работать.

– Хорошо бы, – охотно согласился его приятель. – Только вот денег у нас мало.

Он помолчал, а потом задумчиво произнёс:

– Может, Клавка по старой памяти в долг даст? Не добром, так с перепугу. Баба одинокая, живет одна, какой ей резон с нами ссориться?

– Ага, а потом сбегает к участковому и пожалуется, – хмуро буркнул Егорша. – Так, мол, и так, два мазурика ограбили магазин средь бела дня. А тот нас, тоже по старой памяти, тут же на цугундер оформит. И на этот раз так легко мы с тобой не отделаемся. Это тебе не школу спьяну поджечь по первой ходке. Накрутят в суде лет по пяти на брата.

– Да, Клавка может, – кивнул Колян. И после паузы уныло продолжил: – Илья Семеныч тоже… Мужик он хороший, но второй раз нас не пожалеет.

– Кстати, об участковом, – сказал Егорша, будто вспомнив. – А ведь нам всё равно к нему наведаться надо, поставить в документах отметку о прибытии. Или забыл? Мы же с тобой теперь не вольные люди, будем жить под надзором. Туда не ходи, этого не делай… Эх, мать честная, и зачем ты меня родила!

Он бросил окурок под ноги и безжалостно растоптал его, вымещая свою злость.

Словно в ответ на его слова из окошка кабины выглянула голова в кепке, и прозвучал нерешительный голос:

– Эй, мужики!

– Чего тебе? – рыкнул Егорша.

– Забрали бы вы свои вещи из салона, – попросил водитель. – А то мне ехать надо. Сколько я могу ждать?

– Столько, сколько надо, – сплюнув на землю, ответил Колян. Но неожиданно он сменил сердитый тон на дружелюбный: – Послушай, Георгий, а ты деньгами не богат? А то нам с другом на бутылку не хватает. А как без неё возвращение домой отметить? Ты-то должен понимать.

– Так вы мне даже за проезд не заплатили, – грустно напомнил Георгий. – Считай, бензин и тот сегодня не окупил.

– Да мы отдадим, ты не сомневайся, – попробовал уговорить его Колян. – Или ты меня не знаешь?

– То-то и оно, что знаю, – вздохнул Георгий. И, набравшись мужества, решительно отрезал: – Нет у меня денег. И не просите!

Колян хотел ещё что-то сказать, но его остановил приятель.

– Не унижайся, друг, – сказал Егорша тоном проповедника. – Будет и на нашей улице праздник, не только поминки.

После этого он обратился к водителю:

– А ты, Георгий, уезжай, от греха подальше. Бог тебе судья за твое жестокосердие.

– Что-то не пойму, в чём я провинился? – удивился мужчина.

– Видишь, человек выпить хочет, сам в себе не волен. Так не растравляй его рану. Не бери греха на душу. Или ты поклоняешься идолу каменному, подобно язычнику, и заветы христианские не про тебя писаны?

– Не возводи напраслины, – сказал заметно растерявшийся Георгий. – Православный я!

– А на кепке чей образ-то носил? – уличил его Егорша. – Или, ты думал, я не знаю, что символ языческий Велеса это был – медведь? И после этого ты говоришь нам, что православный! Побойся Бога, язычник! Вечно гореть тебе в геенне огненной после смерти – и поделом!

Георгий был окончательно сбит с толку и порядком струсил.

– Тише ты! – произнёс он почти умоляюще. – Не дай Бог отец Климент услышит!

– Пусть слышит, – возвысил голос Егорша. – Пусть узнает батюшка, что за змею он пригрел на своей груди.

Этого Георгий уже не выдержал. Он достал из кармана несколько смятых купюр и протянул их своим недавним пассажирам. Рука его дрожала.

– Берите, ироды, – проговорил он таким же дрожащим голосом. – И не говорите, что я лишен христианского милосердия!