Там, где осталась мама.

* * *

К маяку в этот день они так и не пошли, несмотря на предложение Германа прогуляться к месту, которое когда-то было так важно для него и отца.

Вечер выдался тихим.

Ночь наползла почти незаметно, и вскоре огни маяка были отчетливо видны на фоне сплошной черничной темноты.

Герман смотрел на маяк из окна своей комнаты на втором этаже и больше не видел в нем ничего волшебного. То, что в детстве казалось сродни чуду, теперь не вызывало никаких эмоций.

Мальчик перевернулся на спину и принялся рассматривать потускневшие и скукоженные звездочки на потолке, которые туда когда-то приклеила мама, когда ему исполнилось пять. Она, сверяясь с атласом, старательно выкладывала на белом полотне созвездия. А потом они все вместе (Иванна с Германом на кровати, а отец рядом, на полу, на ковре) рассматривали эти волшебные звездочки.

Раньше, в детстве, Герман часами мог так лежать и называть созвездия по очереди. Разумеется, на небольшом потолке вместились не все восемьдесят восемь созвездий из атласа, а всего лишь десять. Зато какими красивыми они были! И только его!

Сейчас же это занятие казалось глупым, совершенно не подходящим почти взрослому мальчику двенадцати лет. Шутка ли, всего через два года ему стукнет четырнадцать, и он поедет получать первый в своей жизни паспорт! То еще дело! А тут… звезды какие-то на потолке, тьфу!..

Герман повернулся на бок, снова к окну, чтобы не видеть остатки детства, которые висели прямо над его головой. Смотреть на них было неприятно и даже как-то больно, но он тогда не понимал, что это за чувство. Он не мог знать, что это вполне себе нормальное ощущение, когда видишь что-то, что было важно для тебя в прошлом.

А еще мальчик скучал по маме, он хотел, чтобы она была сейчас здесь, с ними. Хотел пробраться утром к ним в спальню, как в детстве, когда ему было пять лет, и попроситься на кровать. Отец обычно на такое ворчал, а вот мама всегда пускала… Как же хорошо было тогда, до переезда!.. Этот дом был родным, а сейчас Герман чувствовал себя в гостях. Словно его тут не ждали, будто бы им с отцом тут были не рады…

Это ощущение было настолько неприятным и необычным, что Герман понял, что так просто лежать в своей старой комнате не сможет. Ему хотелось поговорить с отцом, но тот уже наверняка крепко спал, после трудного дня.

«А что тогда делать?», – подумал он, пялясь в окно. Лампочка на маяке пару раз призывно мигнула, словно маяк услышал его мысли.

Герман прикусил губу и задумался.

«А почему бы не прогуляться? – промелькнуло в голове. – Я ненадолго и не буду уходить далеко, ничего страшного не случится. Главное отца не разбудить и не попасться ему, а то будет ругаться, это точно».

Приняв решение, Герман с уверенностью отбросил от себя одеяло, соскочил с кровати и принялся одеваться.

* * *

Он вышел из дома осторожно, представляя себя разведчиком, который должен остаться незаметным. Или шпионом из недавно просмотренного фильма. Главное – не попасться отцу!

Герман аккуратно прикрыл за собой дверь в дом, боясь, что она может заскрипеть и разбудить отца. Он не знал, что тот был слишком уставшим, так что его разбудить не могла бы даже пушка, если бы выстрелила под его окнами.

Мальчик поежился от прохладного воздуха, поднял воротник куртки и застегнул молнию до упора, едва не прищемив подбородок. Ему хотелось пройтись к маяку, посмотреть на него именно ночью, как когда-то раньше. Только сейчас с ним рядом не было отца и матери, которые всегда могли бы поддержать его и повеселить.

Жизнь в последнее время вообще была не слишком щедра на позитивные эмоции. Если бы Герману четыре года назад сказали, что он вернется в свой дом детства около маяка, он бы прыгал от радости на одной ноге. Но сейчас ему это не приносило никаких приятных чувств – дом был просто домом, а маяк – всего лишь маяком.

Откуда-то со стороны деревни до Германа донесся запах цветов. Пахло приятно, как в детстве, немного приторно, но совсем не противно. Что-то в этом запахе было знакомым, что-то до боли родное… Что-то из далекого прошлого (а ведь для мальчика двенадцати лет все то, что произошло пять лет назад, действительно далекое-далекое прошлое), что-то особенное, пробирающееся прямо в сердце.

«Мне было так хорошо здесь когда-то», – подумал он.

И от этого неожиданного взрослого осознания, Герман почувствовал себя опустошенным.

Он сел прямо на песок, обхватил колени руками, и расплакался.

* * *

Когда слезы закончились, Герман вытер покрасневший нос рукавом куртки, и протер глаза.

«Расклеился словно девчонка! – с раздражением подумал он и поспешно встал с сырого песка. – Хорошо, что Микита не увидел меня таким хлюпиком, а то засмеял бы!»

Было прохладно, но идти домой не хотелось. Герман глубоко вдохнул ночной воздух, но запаха цветов больше не почувствовал. Он куда-то улетучился, не оставив после себя даже мимолетного шлейфа. Будто его и не было.

Герман фыркнул, злясь на себя за проявление слабости, и решил прогуляться вдоль берега моря, но так, чтобы держать маяк в поле зрения. Он уже хотел было подойди ближе к воде, как краем глаза заметил в небе как-то движение.

Герман поднял голову и присмотрелся. Сперва ничего не видел, а потом…

А потом он увидел то, что заставило его сердце замереть, а затем застучать с удвоенной скоростью.

Вокруг маяка, почти подлетая к дорожке из света, кружили светлячки. Казалось, они будто бы впитывали в себя этот свет, а потом отлетали подальше, помигивая.

Герман, словно завороженный, смотрел на маяк и светлячков вокруг него. Это было настолько необычно, что он пару раз моргнул – вдруг только кажется?..

Но нет. Светлячки никуда не делись, наоборот, их будто бы стало еще больше. В какой-то момент они стали собираться в воздухе в небольшую «стайку», живую и подрагивающую теплым мягким светом. И эта группка светлячков вдруг – раз – и двинулась в сторону стоящего на земле мальчика.

Они летели с уверенностью, будто бы он был их целью. Герман замер.

Светлячки изменили траекторию, чуть опустились, и теперь мальчик был уверен точно – они летели прямо к нему!

Испугавшись и едва не взвизгнув от неожиданного страха, Герман резко развернулся и рванул прочь от маяка, в сторону дома.

Группка светлячков остановилась, поперемещалась, образовывая в воздухе то нечто, похожее на шар, то что-то вытянутое, будто овал, а потом полетела обратно к полосе света маяка.

Но Герман этого уже не видел, потому что со всех ног бежал домой.

Утром Герман чувствовал себя разбитым. Он лениво ковырялся ложкой в банке с йогуртом, а Руслан с удивлением на него смотрел, даже забывая есть свой.

– Все нормально? – наконец, не выдержал отец, пристально рассматривая сына. – Ты себя хорошо чувствуешь?

– Угу, – буркнул тот в ответ.

– Это не ответ.

– Все в порядке, пап. Я просто плохо спал.

– На новом месте всегда так. – Руслан почувствовал облегчение. – Хоть ты и жил раньше в той комнате, ты от нее уже отвык, за столько-то лет. Это нормально.

– Угу, – снова односложно отозвался Герман, а потом вдруг поднял голову, оторвав взгляд от субстанции в банке, и посмотрел на отца. – А когда мама приедет?

– Мама пока занята, – спокойно ответил ему Руслан. – Ей нужно остаться в городе.

– Да сколько можно! – вспылил мальчик. – Почему она не могла быстро решить все дела и приехать к нам? Она что, не хочет сюда приезжать?

– Ну что за глупости, конечно, хочет.

– Тогда почему не едет? – продолжил наседать Герман.

– Потому что дела…

– Дела, дела… – мальчик бросил ложку на стол. Она звякнула, столкнувшись с сахарницей, чем вызвала злость и неодобрение у Руслана.

– Герман! – строго сказал он. – Это что еще за поведение?

– Мне не нравится тут без мамы! – упрямо сказал мальчик. – Я хочу, чтобы она поскорее приехала.