Мужчина дернулся и резко распахнул глаза, несколько минут невидящим взором осматривая слабо тлеющие угли. Сон, сморивший его на табурете и опутавший сознание липкой паутиной, нехотя отступал. В ушах все еще звучал мерзкий звук, разбивающейся яичной скорлупы. Вот только в разы сильнее. Сердце гулко стучало в груди, рискуя разорвать грудную клетку. Асгейр тяжело вздохнул, стараясь успокоится и понять: что он только что видел? Игру воображения? Происки разума? Или он стал жертвой очередной шутки Локи? Но сколько бы Асгейр не задавал себе вопросов, ответы на них не так-то просто было найти.

Позади сонно заворочалась Савраска. Она свернулась среди шкур маленьким замученным зверем. Но Асгейр безразлично отвернулся от кровати и с трудом встал. Тело затекло и плохо слушалось. Голова напоминала старый пень, изъеденный насекомыми, но болела намного сильнее. Закинул в очаг несколько поленьев, викинг вышел на улицу. Было далеко за полночь, но до рассвета оставалось еще немного времени. Небо заволокли грозные тучи, сквозь которые изредка проглядывали звезды, раскинувшихся на небосводе драгоценными камнями. Холод стаей бешеных псов щипал голую кожу, но Асгейр и не подумал вернуться в дом. Свежий воздух возвращал голове возможность мыслить трезво, а мороз выбивал из тела мерзкие остатки сна. Да и сна ли? Викингу казалось, что он не просто видел картину, а был там, совершал все своими руками. Он мог поклясться, что даже прикосновение ветра во сне было настоящим.

Что Гуннар узнал в Хардангере? Асгейр остановился и недоуменно посмотрел на деревянную фигурку медведя, которую совершенно случайно забрал со стола. Пальцы осторожно прошлись по шершавому боку вдоль трещины. Кто мог знать, что Гуннар отправится в Хардангер?

– Мортен, Давен и я, – изо рта свободной птицей вырвалось облако пара.

Подозревать друзей мужчина не желал, судорожно ища им оправдания, но лишь еще сильнее позволяя подлой змее обвивать сердце. Пнув от злости стоявшее возле крыльца ведро, Асгейр вошел в дом. Савраска безмятежно спала. Чтобы собраться ему потребовалось не больше пяти минут. Еще три ушло на запрягание коня. Шлесвиг Асгейр покинул до рассвета, крадучись, точно вор, проведя коня лесными тропами. Провожал его лишь падающий крупными хлопьями снег, без труда заметающий цепочку лошадиных следов. Он не желал повторять ошибки погибшего друга. До Хардангера было три часа пути.

Зима, наконец, решила заявить о своих правах, и снег неумолимо погребал под собой все пространство, в неровном танце опускаясь на землю. Мир терял очертания, опуская голову перед ледяной властительницей.

Хардангер лежал в низине, с одной стороны упираясь в морской залив, с другой прикрываясь скалами, а с третьей к нему подступал еловый бор, что плавно спускался с холма. Дорога, соединяющая город со Шлесвигом, жирной змеей вилась меж елей, в тщетной попытке облегчить спуск телегам, и упиралась прямиком в дубовые ворота. Чем ближе она подходила к Хардангеру, тем меньше деревьев скрывали ее от сторонних глаз, а близ прочного частокола и вовсе не было заметно даже ветхого куста на расстоянии нескольких саженей. Защитники города постарались на славу, выкорчевывая вековые деревья, чтобы никто не мог подкрасться незамеченным. Именно на границе бора, оставаясь под защитой раскидистыхветок, Асгейр остановился, внимательно вглядываясь в просыпающийся город. Пегий конь гневно грыз удила, изредка стряхивая с морды налипающий снег. Он был разгорячен и приплясывал на месте, не одобряя решение всадника медлить. Но викинг не обращал внимание на животное, уверенно удерживая левой рукой поводья и не позволяя сорваться с места.

Во время дороги перед взором изредка вспыхивали обрывки видений, но Асгейр двигался слишком быстро, чтобы они могли развернуться в полную силу. А потому тайная сила растворялась, стоило коню отъехать от места на несколько шагов. От этого затягивающимся узлом ломило в висках. И Асгейр уже не был столь уверен в своем здравии, как еще несколько дней назад. Казалось, словно смерть Гуннара открыла в голове у мужчины некую дверь, сорвав замок и выпустив наружу что-то весьма неприятное. Это нечто просачивалось наружу последние дни, слабым туманом оплетая сознание. Теперь же пелена была в десятки раз гуще. И если мимолетные миражи, будь то шелест листвы или шепот ветра, Асгейр еще мог списать на разыгравшееся воображение, то ночной сон и видения Гуннара под это уже не слишком подходили. Северянин боялся: как только он войдет в город и встретится с нужным человеком, видения вновь захлестнут его. Ведь понять по какому принципу они всплывают перед глазами он так и не смог. Однако более задерживаться было нельзя. Мало того, что Асгейр рисковал превратиться в живой сугроб и окоченеть, так скоро все жители Хардангера сбросят с себя оковы сна. В таком случае избежать встречи со знакомыми лицами и вовсе будет невозможно.

Приняв решение, мужчина чуть коснулся пятками лошадиных боков, посылая коня к воротам неспешной рысью, которая на улицах города и вовсе перешла в шаг. Оказавшись в кольце домов, Асгейр сильнее натянул на глаза капюшон плаща, да сгорбился в седле. Редкие прохожие провожали его едва заинтересованными взглядами и вновь возвращались к прерванным делам.

После того, как прошлой весной ярл Толлэк преждевременно распрощался с жизнью, Хардангером управлял молодой, но весьма честолюбивый северянин Хэкон, теперь питавший небольшую симпатию к выходцам из Шлесвига. Асгейр планировал зайти к нему позже и мягко намекнуть, что было бы неплохо объединить усилия и весной отправится в набег уже вместе. Большее число воинов могло обчистить не только худосочные деревни, но и рыбину куда как крупнее. Благовидный предлог объяснял причину столь раннего путешествия в Хардангер. Вызвать гнев Мортена Асгейр не боялся.

Необходимый дом обнаружился недалеко от причала. Небольшой, но добротный и сколоченный на совесть. Асгейр привязал коня и вежливо постучал. Дверь ему открыл пятнадцатилетний юноша, с заспанными глазами и только-только пробивающимся пушком над верхней губой.

– Позови отца, – требовательно проговорил Асгейр.

Дважды повторять не пришлось. Вглядевшись в мрачное лицо викинга, юноша поспешно скрылся в глубине дома, совершенно беспечно не позаботившись закрыть дверь. Асгейр этим тут же воспользовался, беззастенчиво переступая порог и отрезая холоду дорогу в нутро. Дом Эспена, – а именно так звали бывшего соратника Толлэка, – мало чем отличался от привычных жилищ северян. Прямоугольный строение, чья крыша держалась на столбах, расположенных в два ряда и деливших помещение на три равные части. В центре расположился очаг с едва тлеющими углями. Несмотря на то, что стены дома привычно были сколочены из двойного ряда досок, внутри помещение символично разделялось тонкими перегородками, сплетенными из хворостин. Так тепло легче и быстрее расходилось по комнатам. Асгейр знал, что в домах побогаче помещений было больше и зачастую делили их вполне прочные стены и двери, украшенные резьбой. Он и сам раньше жил в таком, зимними вечерами выстругивая узорные треножники, створки или чашки. Но после пожара в нем что-то надломилось, и Асгейр не стал возводить очередной добротный дом, способный вместить в себя целую семью с ворохом детей.

В темноте жилища Эспена мало что можно было разглядеть. Сгустки черноты по углам и уютное мерцание угля создавало особую атмосферу, возрождая в памяти светлые воспоминания, от которых щемило сердце. Но магия истаяла, стоило негромкой возне внутри дома долететь до Асгейра.

Торопливые шаги и негромкая ругань возвестили о приближении хозяина. Эспен, светловолосый и бородатый мужчина около сорока лет, появился в проходе. За ним, стараясь не отстать, семенил юноша. Подбросив в очаг дров, мужчина повернулся к гостю, подходя ближе. Вспыхнувшее пламя высветило в полумраке комнаты острый подбородок, покрытый рыжей щетиной и плотно сжатые губы. Эспену потребовалось минута, чтобы вглядеться в лицо, скрытое тенью от капюшона, и понять, кто именно стоит перед ним. Чтобы мертвенно побледнеть ему хватило и пары секунд.