Свежий морозный воздух моментально выстудил легкие. Викинг убрал амулет в карман, и только после этого не спеша пошел в сторону храма. Скрип снега приятно ласкал слух, прогоняя дурные мысли и погружая сознание в спасительные воспоминания о метелях, заснеженных лесах и охоте. По возвращению в Шлесвиг непременно нужно будет устроить облаву на пару диких кабанов, а если повезет, то и завалить толстошкурого медведя. Асгейр с детства любил охоту. И эту любовь не смог отбить даже тот случай с Мортеном. Вид распоротого, окровавленного горла товарища потом преследовал юного Асгейра несколько ночей кряду, и мальчишка просыпался с бешено бьющимся сердцем и в поту. Но охоту так и не разлюбил.

От воспоминаний Асгейра отвлекли силуэты, вышедших ему на встречу. Викинг не дошел до угла храма метров шесть, когда двое мужчин преградили ему путь. Темнота не позволяла в достаточной мере разглядеть их лица, и только слабо тлеющий огонь вырисовывал редкие линии. Это и позволило Асгейру узнать бывшего прихвостня Толлэка. Эспен глядел хмуро, крепко сжимая рукоять секиры. Рядом с ним замер воин с каролингом и щитом.

– Чем обязан? – Асгейр отступил на шаг.

До слуха донеслось поскрипывание снега за спиной, и викингу пришлось сделать еще пару шагов спиной вперед, но теперь уходя правее, к вычищенному постаменту.

– Да так, – голос раздался слева. – Не любим, когда начинают ворошить былое.

Асгейр заметил, как качнулся Эспен, и успел вытащить каролинг и топор. Умирать сегодня он не собирался. Асгейр заскочил на ступени, ведущие на постамент, где с обеих сторон от небольшой лестницы возвышались тлеющие углями жаровни. Троица притормозила, оглядывая. Но медлить было нельзя. В любой момент в их планы мог вмешаться случай.

Первым решил напасть мужчина со щитом и каролингом, за которым виднелся второй неизвестным нападавшим. Эспен нетерпеливо маячил у них за спинами, приглядываясь к проходам между идолами. Асгейр отвел первый удар мечом, одновременно с этим цепляя кромку вражеского щита бородкой топора и притягивая к себе. Рефлекторно противник дернул его назад, не желая открываться. И тогда Асгейр моментально направил руку навстречу мужчине, ударяя того в лицо топором. Послышался крик боли, и противник отпрянул назад, едва не налетев на сообщника. Асгейр усмехнулся, встречая атаку другого противника и замечая, как Эспен также бросается в бой.

Второй мужчина был вооружен также, как Асгейр. Он наступал яростно и решительно, тесня от прохода. Асгейр едва поспевал за ним, пытаясь не пропустить атаку Эспена, обходящего со стороны. Звон стали звучал в ночи жестокой песней, оскверняя капище. Но как ни старался, Асгейр успел заметить секиру Эспена лишь в последний момент. Уходя от обоих противников, викинг дернулся вправо. Секира пронеслась совсем рядом, чудом не задевая руки и впиваясь в один из идолов. Меч же сумел достать Асгейра. Левую щеку обожгло огнем, когда кончик каролинга прочертил кривую линию от подбородка до скулы.

– Пришла твоя очередь сдохнуть точно безродный пес, – зло прошипел Эспен, выдирая оружие.

Помост, на котором совсем недавно воспевали богов, вновь наполнился звоном оружия. Они закружили на нем в смертельном танце, в котором, рано или поздно, Асгейр должен был проиграть. Это понимание пробудило в его душе ярость.

Совершив обманный маневр, Асгейр отскочил к ближайшей жаровни и опрокинул ее под ноги Эспену. Тлеющий уголь рассыпался по доскам, взметнув сноп искр и заставляя противников сделать шаг назад. Асгейр зарычал и, не обращая внимание на жар, атаковал второго. Сделал вид, что бросается вперед прямо в разгорающееся под ногами пламя, но вместо этого неожиданно метнул топор. Расстояния хватило ровно для одного оборота, и острое лезвие глубоко вошло в голову мужчины.

Асгейр стремительно обернулся, понимая: Эспен не будет ждать. Слишком удачно он открылся для тяжелой секиры. Но Эспен был уже мертв. Над ним, тяжело дыша, в распахнутой рубахе на голое тело стоял Йон, сжимая окровавленный меч.

– Дааа… – он вытер меч о плащ Эспена. – Умеешь же ты себе друзей находить!

Однако, Асгейру было уже плевать. Горячка и ярость сражения прошла. Разом навалилась нестерпимая боль из полученной раны, пульсирующей заразой распространяющейся по лицу. Асгейр ощущал во рту соленый привкус крови. На плечи давила усталость. Викинг медленно подошел к поверженному противнику и выдернул топор, а после двинулся прочь.

– Эй, повремени! – кричал позади Йон.

У лестницы лежал труп первого напавшего. Йон перерезал ему горло. Доносился гул голосов тех, кого разбудили звуки сражения. Асгейр дошел до храма и безвольно опустился около, откидывая голову на бревенчатую стену. Взгляду предстало окровавленное капище, изуродованные идолы и три трупа, которых обыскивал Йон. Удивленные и заспанные люди выходили из-за дальней стены. На востоке медленно серело небо. До уха доносились изумленные вопросы и еще совсем робкие песни водяного дрозда, приветствующего восходящее солнце одним из первых. Асгейр нашарил в кармане амулет, подаренный сейдконой, и сжимая его в кулаке, медленно погрузился в вязкое, холодное небытие.

Тень богини Хель скрывает твой путь, наполняя воздух запахом гнили и смрадом могил. Только слабый огонь едва тлеет рядом. Но берегись. Ты сгоришь в этом огне, запятнав память о друге пеплом, забрав его жизнь и душу. Потеряешься. Сгинешь. Растаешь под крики боли в красных языках костра. И не вернешься. Не сможешь найти ту нить, которая приведет домой…

Кромешная тьма заполняла собой все вокруг. Она вилась у ног, ласково обвивала голени, робко касалась щек. Нежно звала к себе, наполняя пространство песней, в которой отчетливо слышались скрежет металла, стоны пробивающихся щитов и бойкий свист стрел. Песня звучала громко и призывно, точно боевые барабаны, отбивающие ритм наступления. Она проникала в сердце и звала за собой. Хотелось сбросить оковы и под дружный рев соратников врезаться в кипящий котел бойни, вливая свой голос в хор сражения.

Но удушающий жар забирал все силы. Асгейр чувствовал, как огонь подкрадывается к нему, точно хищный зверь, почуявший, что его добыча ослабла. Пламя не отпускало ни на минуту. Даже в мгновения, когда мутный разум выныривал на поверхность, и мужчина открывал глаза, то чувствовал, как красные языки огня ласкают внутренности. Будь он способен думать о чем-то ином, кроме разрастающегося внутри пожарища, то смог бы понять, что тело его терзает лихорадка. Именно она пленила разум после ранения, набросившись на ослабленный организм словно стая голодных собак на умирающего кота.

Когда Асгейр открыл веки в очередной раз, он смог сосредоточиться, чтобы понять: он дома. Это открытие неприятно удивило мужчину. Вместе с ним пришло и осознание: северянин лежал на постели, укрытый шерстяным одеялом и овечьими шкурами. Сквозь окно проникало тусклое зимнее солнце. В комнате пахло травами. Асгейр слышал, как за тонкой стеной трещат дрова, пожираемые огнем. И от этих звуков внутри похолодело. Он постарался приподняться на постели, но обессилено рухнул обратно, обессилено зарычав от досады. Чувствовать себя слабым и немощным было сродни безумию. Асгейр привык, что боги не обделили его сноровкой и силой. В юности он легко и играючи помогал Давену с постройкой кораблей, перетаскивая могучие бревна и крепкие доски. А сейчас был не способен приподнять и собственное тело.

За ширмой послышались торопливые шаги и в проеме показалась хрупкая женская фигура. Савраска смотрела на него испугано, широко раскрытыми глазами, теребя в руках тряпку. Асгейр не знал, сколько времени прошло, пока они неотрывно смотрели друг на друга. Он пытался понять, что случилось. А Савраска боролась с собственными ощущениями. В конце концов девушка не выдержала. Подбежав к кровати, она неожиданно крепко обняла Асгейра, тихо всхлипывая. И северянин подозревал, что ей сильно повезло не увидеть выражение его лица в этот момент, которое скорее напоминало свирепого и раздраженного хищника, нежели благодарного мужчину.