– Формально так, но у вас с сестрой разные фамилии. Нужно документальное подтверждение того, что вы состоите в родственных связях.

– Ну как же? Да все в округе могут подтвердить, что у нас одна мать!

Мой голос дрожит, а ладони вспотели. Я нервно тереблю пояс халата. Хорошо, что Кристя все же отправилась в школу под строгим наблюдением полицейского, которого Ирма Рахимовна попросила отвезти девочку в школу.

– Да вы что, Алиса Дмитриевна? Я что к делу приложу? Россказни бабы Вари из соседнего двора.– Женщина из опеки, наконец, смотрит на меня. – Предоставите все документы, и тогда будет другой разговор. Даю вам три дня, иначе будем оформлять Кристину в центр для временного содержания.

Ирма Рахимовна поднимается из–за стола и оправляет свой блокнот в сумку.

– А потом? Детский дом?

Я боюсь получить на свой вопрос положительный ответ. Женщина, молча, кивает и направляется к выходу.

***

– Ну, где же оно, где?

Отшвыриваю очередную бумажку, пытаясь найти свое свидетельство о рождении. Я нашла все документы, кроме этой бумажки, которая подтвердит, что у нас с Кристиной общая мать. Наконец нахожу ее среди прочих документов в тумбочке, что стоит в маминой комнате.

Сравниваю свидетельство со свидетельством Кристи и понимаю, что мы обе попали в не очень хорошую историю. По моим документам моя мать Аверина Екатерина Васильевна, а в метрике сестры она уже с фамилией Майорова.

Теперь мне нужно не только свидетельство о браке мамы и дяди Сережи, но и мамины документы, где она еще была Авериной. Смогу ли я найти все нужные доказательства за три дня? Могу ли я так рисковать? И почему дядя Сережа так и не удочерил меня, сейчас бы не было проблем, и я была бы Майорова, как Кристя и Ян.

Горячая волна догадки пробегает по моему телу. Ян! Он же родной брат Кристи и он точно сможет документально это подтвердить. Но где мне его найти?

Я забрала мамины вещи из больницы. Возможно, в ее телефоне есть его номер. Я думаю, дядя Сережа все же общался с сыном после того, как отправил его жить к своей матери. Но в мамином телефоне нет номера старшего брата Кристи. Она сама вряд ли знает что–то о нем. Да и помнит ли она его? Я слышала, что жертвы зачастую вытесняют из памяти тех, кто причинил им вред. Господи, о чем я думаю? Яну нельзя тут появляться! Никак нельзя! После всего того, что он натворил.

Бессильно опускаюсь на пол у маминой кровати. Раздумывая о дальнейших действиях, открываю нижний ящик тумбочки и вижу телефон дяди Сережи. Пару минут просто разглядываю черный смартфон, а после, наконец, решаюсь его включить. Батарея не разряжена и уже через пару минут я листаю книгу контактов. Наконец нахожу то, зачем включила телефон покойника.

Телефон Яна значится в списке контактов под именем «Сын». Заношу в память своего телефона одиннадцать цифр и выключаю смартфон дяди Сережи.

Если не найду мамино свидетельство о рождении, тогда наберу Яну. Я не могу допустить того, чтобы Кристю отправили в детский дом.

***

– Что ты ищешь?

Кристина стоит в дверях своей комнаты, прислонившись плечом к косяку. В ее руках яблоко и через секунду я слышу, как она его кусает.

– Документы.

Весь день я обыскивала весь дом, но не нашла того, что искала. Правда мне попались интересные документы из банка, но я отложила их в сторону. Сейчас нужно решить проблему с опекой.

– Эта грымза с опеки, да?

Кристя усаживается на свой стул на колесиках и, отталкиваясь ногой, крутится на нем, как на карусели.

– С чего ты взяла?

Не хочу пугать сестру заранее. Поэтому думаю, что лучше пока молчать о том, кто такая Ирма Рахимовна Погосян.

– Да я же не дура, Лис! Да и Никитин мне все рассказал.

– Какой Никитин?

– Наш участковый. Мент, что отвез меня сегодня в школу.

– Откуда ты знаешь фамилию нашего участкового?

Фокусирую взгляд на сестре, она пожимает плечами и снова откусывает от яблока сочный кусок.

– Была пару раз на допросе.

Я качаю головой и продолжаю перебирать документы в коробке.

– Тебе не кажется, что это уже слишком, Крис? Знать в твоем возрасте участкового.

– Ну, конечно, наша правильная, Алисочка в своём репертуаре. Наверное, эту правильность ты переняла от нашей мамы, да?

Кристина саркастично хмыкает.

– По крайней мере, в шестнадцать лет я не пропускала школу и не каталась на машинах с парнями до четырёх утра.

– Завидуешь?

Кристя перестает крутиться на стуле и ждет от меня ответа.

– Знаешь что, красотка? Мне уже надоели твои намеки. Говори уже прямо, что с тобой происходит? Ты же не была такой.

– А ты у мамы нашей спроси, почему я вдруг стала такой. И вообще вали из моей комнаты. Мне уроки нужно делать, а то «Карелка» еще и в ПДН нажалуется.

– Кто?

Я поднимаюсь с пола вместе с коробкой. Если уж Кристина решила сесть за уроки, это уже прогресс.

– Карелова Анна Сергеевна – наша классная. Это она настучала в опеку.

Я выхожу из комнаты сестры и, прислонившись спиной к стене, шумно выдыхаю. Почему про Кристю должны сообщить в ПДН, что она натворила? Кажется, без помощи мне точно не обойтись. Пока я буду разбираться с опекой, Кристина может загреметь в полицию. Мне точно нужен помощник.

Около часа собираюсь с духом, а после набираю номер Яна. Пока идут длинные гудки, я кусаю губы. Надеюсь, он не пошлет меня куда подальше. Но пара попыток дозвонится, ни чем не заканчивается. Абонент сбрасывает мои вызовы. Решаю перезвонить через пару часов и отправляюсь готовить обед. Когда–нибудь он должен ответить.

Три недели. У меня всего три недели, чтобы развязаться с Варёным и забыть всё, как страшный сон. Словно читая мои мысли, Темка произносит вслух:

– Что–то плохо Натаха старается. Выглядишь побитым псом. Или дело не в ней?

Когда он пришел? Физиономия Темыча привычно самодовольная. Он постукивает ладонью по крыше «Лансера», пока я разбираюсь с магнитолой, улегшись на передние сиденья.

– Отвали.

– Слышь, я же как лучше хочу. Вылезай давай, разговорчик есть.

Я понимаю, что ни хрена не подсоединю провода, если он продолжит стоять над душой. Бросив возню, выбираюсь и оттолкнув его, захлопываю дверь тачки.

– Жрать хочешь? Наташка притащила пирожки.

– О, похоже не всё потеряно. – Усмехается друг, а я на ходу показываю ему средний палец.

Во дворе, Темыч вынимает из внутреннего кармана конверт и протягивает мне.

– Тут полтинник. Всё, что накопил в роли честного мента.

– Какого мента? – я беру деньги и получаю от него удар в плечо. Прикурив, мы тормозим около крыльца и минуты две тупо молчим.

– Выбираться тебе надо из этой глуши, братишка. Маешься ты тут.

Я не спорю с Жуком, но обратной дороги в Сырое мне нет…

***

Несколько лет назад

Отец выводит меня на улицу и склонившись в своей привычной манере, из–за больной спины, будто утешает словами, что всё будет хорошо.

– Я бы хотел что–то изменить, Ян, но не в силах.

– Почему ты веришь им? Я бы никогда так не поступил!

– Успокойся, деревенский воздух пойдет тебе на пользу. Да и мама рада, что ты наконец, будешь жить с ней.

– Ага, в жопе мира.

Я стреляю глазами в отца и он вздыхает.

– Я буду приезжать, навещать вас.

Алиса и Кристя привлекают мое внимание стоя у окна. На лице младшей сестры ехидная улыбочка. Секундой позже, к ним присоединяется Екатерина Васильевна и уводит дочерей в темноту комнаты. И как я мог подумать, что буду счастлив с этими мегерами?

– Давай, бери сумку и пошли.

Отец подталкивает меня к выходу, а у меня ноги заплетаются, будто я в действительности натворил нечто ужасное.

***

Темыч уходит сразу же, как ему звонят с работы. Наверное опять какой–нибудь алкаш своровал бутылку водки в супермаркете. Я размышляю над его предложением насчет того, где добыть оставшиеся сто пятьдесят тысяч. Но идея друга мне не нравится. До знакомства с ним, я уже имел приводы в полицию, и если попадусь сейчас, ему не удастся менять отмазать. Суть в том, что Тема время от времени трясет сынка главы Воскресенского. Придурок частенько влипает в дерьмо по собственной глупости. Вот и на днях, ДПС–ники задержали его пьяным за рулем. Жук, естественно, не остался в тени. Он вытащил пацана за будущую услугу и сегодня сообщил, что вполне может растрясти маменькиного сынка на бабки. Тем более сумма копеечная для такой семьи. Я попросил не наводить кипиш и взял пару дней на раздумье. Знаю, что Жуку раз плюнуть кого–то развести, но я хочу провернуть все законно. Улыбаюсь при одном упоминании закона.