Я взял свою еду, бутылку воды из холодильника для напитков, затем подошел к продавцу на кассе. На его голова была голубая сеточкой для волос почти такого же оттенка, как и его одежда. Я достал из кармана бумажник, заплатил за еду и прошел мимо него к столикам в небольшой прилегающей столовой.

Талия сидела за столиком одна. Она была одета в синюю медицинскую форму, поверх которой был надет белый лабораторный халат. В одной руке она держала картошку фри. В другой — куриный стрипс.

Я усмехнулся. Никогда в жизни я не встречал женщину, которая ела бы так, как Талия. Она вдыхала свою пищу. Она жевала с яростью и не тратила время на болтовню. Когда она садилась за свою тарелку, это означало поглощение. Быстрое.

За её столом было два стула, и я занял свободное место, открыв крышку пластикового стаканчика с кетчупом внутри.

Глаза Талии расширились. Её рот перестал двигаться. Она села прямее, прожевала ещё несколько раз, прежде чем проглотить. Затем она уронила картошку фри и курицу в свой бумажный лоточек.

— Это должно прекратиться.

— Прекратится. После того, как ты выслушаешь меня.

Я обмакнул одну из своих картошек в кетчуп и отправил её в рот.

— Это моё рабочее место. Я не буду здесь с тобой разговаривать.

— Тогда, наверное, тебе придется впустить меня внутрь сегодня вечером, когда я приду с ужином.

Её ноздри раздулись, и она положила руки на стол.

— Нет.

— В шесть часов?

— Фостер.

Боже, мне нравилось слышать, как она произносит моё имя. Даже когда она злилась.

— Вообще-то, нам лучше сделать это в шесть тридцать. Мне сегодня нужно покрасить стену. Это может занять весь остаток дня.

— Мне кажется, раньше твой слух был намного лучше.

Я ухмыльнулся и съел еще одну картошку.

— Всё ещё любишь пиццу?

— Грр, — она зарычала и вскочила на ноги с такой силой, что стул позади неё чуть не опрокинулся. Талия поймала его, а затем подхватила свою еду. — Ты упрямая задница. Если ты появишься у моей двери, планируй замерзнуть, потому что внутрь я тебя не пущу.

— Тогда приходи в спортзал.

— Зачем? — её голос был слишком громким. Она поняла это и огляделась вокруг, слегка поморщившись, когда стол медсестер окинул её странным взглядом. — Почему ты так сильно хочешь поговорить? Ничто из того, что ты можешь рассказать, не изменит прошлого.

— Я не могу его изменить. Но я бы хотел всё объяснить.

— И что тогда? Допустим, я приду на ужин. Что тогда?

— Тогда… если ты всё ещё будешь хотеть, чтобы я уехал из Куинси, я уеду.

Талия несколько долгих мгновений изучала моё лицо, практически так же, как это делал её отец. Оценивая. Разбирая. В поисках лжи.

— Ты уедешь, если я попрошу тебя.

— Уеду.

После нашего разговора, если моё проживание в Куинси будет также причинять ей слишком много боли, тогда я уеду.

Переезжать снова, не входило в планы. Но я разберусь. После сегодняшнего вечера, если я действительно почувствую, что между нами всё кончено и нет никаких шансов, я покину этот город.

— Хорошо. Увидимся в шесть тридцать.

Она повернулась, её хвост развевался в воздухе.

Я засунул в рот ещё одну картошку.

И усмехнулся, глядя на красивую женщину, выбегающую из кафетерия.

5. ФОСТЕР

— Вы дозвонились до Виви. Оставьте сообщение. Бип. Подожди. Вы думали, что это настоящий гудок? Попались.

Я хихикнул.

— Привет, это я. Надеялся, что ты ответишь. У меня сегодня планы на ужин, поэтому я не позвоню в обычное время. Не уверен, когда освобожусь. Так что если я не успею поговорить с тобой, хорошего вечера. Позвоню тебе завтра утром.

Я повесил трубку и положил телефон на журнальный столик. Квартира наполнилась запахом средства для мытья стекол и раствора, который прилагался к пылесосу. С того момента, как я приехал из больницы, я потратил каждую минуту на уборку.

Покраска на время отложена.

— Что ещё?

Господи, как же здесь было пусто. Завтра утром я закажу столовый гарнитур. Обедать за журнальным столиком не было долгосрочным вариантом. И мне нужны были шторы на окна.

Конечно, вид за стеклом был прекрасен. Уже наступила темнота, дни в это время года коротки, но сегодняшний закат был захватывающим. Желто-оранжевое небо напомнило мне мой любимый лимонно-мандариновый шербет. Я прекратил уборку, чтобы сделать снимок и отправить его Каденс и Джасперу.

И все же, даже с закатом, возможно, шторы или жалюзи помогли бы создать ощущение домашнего уюта. Декорирование не было моей сильной стороной. Вивьен занималась нашим домом в Вегасе, и я не сомневался, что когда она приедет в гости, то закатит глаза и потребует мою кредитку, чтобы пойти за покупками.

Я прошел в спортзал, подойдя к окну, из которого открывался лучший вид на дорогу. Было шесть сорок пять, а Талии всё ещё не было видно. Я забежал в город за пиццей ранее. Она ведь не приходила и не уходила, пока меня не было?

А может, она вообще не собиралась приезжать?

Нет, она бы приехала. Она очень хотела, чтобы я уехал из города, поэтому она появится.

Что, черт возьми, я собирался сказать? Я годами мечтал об этой возможности. Можно было подумать, что я подготовил речь.

— Вот дерьмо, — я провел рукой по своей бороде. Мое тело словно разрывалось на части, а сердце билось слишком быстро.

Как мне сказать ей правду? Как мне начать? Не было никакого мягкого способа сделать это. Может быть, я мог бы начать с самого главного?

Что я был гребаным дураком.

Чего бы я сейчас не отдал за какое-нибудь оборудование. Хоть что-то, что можно было бы ударить. Именно тогда я был наиболее сосредоточен. Когда у меня была цель.

Я прошел в середину комнаты, к месту, где я установил ринг, как только его привезли. Закрыл глаза и поднял руки, сжав их в кулаки. Затем переместил ноги, принимая хорошую боевую стойку, прежде чем пустить в ход свой короткий прямой удар.

Поп. Поп. За обоими ударами последовал правый хук.

Я согнул колени, опустившись на стопы, и повторил. Джеб^[4]. Джеб. Хук. Затем я добавил апперкот и вздрогнул, когда под лопаткой защемило.

— Ах, — я покрутил левой рукой, расслабляя мышцы.

Джаспер надерет мне задницу, если я травмирую себя, пока ремонтирую это место.

Я пару раз подпрыгнул на носках, не совсем ловко в своих ботинках, но в движениях чувствовалась знакомость. Затем я повторил ту же комбинацию. Джеб. Джеб. Хук. Апперкот. На этот раз ничего не защимило.

— Слава, блять, богу.

Я двигался по кругу, занимаясь боксом с тенью, пока тревога не отступила. Затем я сделал длинный вдох, наполняя легкие до предела.

Просто выложи всё, как есть.

Всё, что потребуется.

Моей единственной задачей сегодня было поделиться с Талией тем, что я должен был сказать ей много лет назад.

Правдой.

Свет фар пронесся по стене, и я выскочил за дверь, ожидая на лестничной площадке, пока Талия припаркуется возле моего пикапа.

— Извини, я опоздала, — сказала она, оглядывая капот. — Один мужчина порезал себе руку, пока работал в своем магазине сегодня днем, а я застрала в отделении неотложной помощи.

— Всё нормально. Он в порядке?

Она кивнула.

— Это был довольно глубокий порез. Я сделала всё возможное, чтобы сшить его рану. У него останется шрам.

— Но у него всё ещё есть рука.

— Да.

Я держал дверь открытой для неё.

— Тогда я бы сказал, что это победа.

Она посмотрела на меня, и впервые с тех пор, как я приехал в Куинси, в её глазах не было ни гнева, ни обиды. Талия просто выглядела… измученной.

Она проскользнула мимо меня, вошла в зал и пошла тем же путем, что и раньше, оглядывая комнату.

— Ты не терял времени.

— Это слабо сказано.

Я закрыл дверь, отступив назад и предоставив ей достаточно места.

Она подошла к оранжевой стене, проводя пальцами по её поверхности. Её плечи были ссутулены, хвост растрепался.