И он представил себе, как он возвратится когда-нибудь в этот штаб. Здесь соберутся все и будут его спрашивать, что да как. А он не сможет ничего сказать. Тогда ребята прогонят его за нечестность, у них уговор такой. И будет он скитаться по миру один-одинёшенек, зато с нераскрытой государственной тайной. Мальчик вздохнул.

– А если меня поймают и пытать будут? – Мияки слабо представлял, что такое пытки, но точно знал, что от них можно признаться в чём угодно.

Лиа глядела на него испытующе, и он не выдержал:

– Ну, ладно. Ну и пусть. Даю слово. Что там у тебя?

– Нет, не так. Мне представляется, что передача сведений государственной важности требует строгого юри.. дич.. , короче, просто оформления и ритуала передачи, – опять принцесса заговорила непонятно.

– И как это?

– Знаешь, я думаю, строгое оформление мы пропустим. И всё остальное. Ты просто поклянёшься.

– А ты?

– И я! – согласилась Лиа, хотя не понятно, в чём ей-то было клясться.

– Хорошо. А что надо говорить? – К клятвам Мияки относился очень серьёзно.

Лиа придумывала клятву на ходу, поэтому говорила с паузами:

– Повторяй! Я, Мияки-дэ… ой, нет, просто Мияки… Давай сначала!

– Давай, я повторяю.

– Я, Мияки… надо торжественно, нет, лучше не торжественно… Сейчас, вот так: я, Мияки…

– Мастэ,– подсказал мальчик свою фамилию, выделив первый слог, чтобы было понятнее, где ставить ударение.

– Хорошо. Мастэ. Клянусь. Стоп – мне почти девять лет. Повтори! Без «стоп»!

– Я, Мияки Мастэ, мне почти девять лет, клянусь!

– Клянусь, что никогда и никому… не расскажу, что будет делать её высоч… ой, нет… просто принцесса Лиа… и в чём её секрет, – выдохнула девочка последние слова. – Повтори!

– Что никогда и никому не скажу, что будет сейчас с принцессой Лиа и её секрет, – повторил Мияки немного путаясь. При этом он держал левую руку на сердце.

– Думаю, это подойдёт, – сказала Лиа. Она сделалась серьёзной, встала, выпрямилась и тоже положила руку на сердце, но правую.

– Я, принцесса Лиа, – она запнулась, как бы пропуская вперёд заученную формулу её титула, совершенно здесь лишнюю, – девочка одиннадцати лет, клянусь покровительствовать во всём хранителю моей тайны и государственного секрета, то есть – наоборот… Мияки-дэ, просто Мияки Мастэ, мальчику почти девяти лет, ученику…

– Третьего-седьмого, – подсказал Мияки.

– Третьего-седьмого класса, – Лиа выдохнула-вздохнула.

– Дай мне воды, пожалуйста.

Мияки протянул ей бутылку. Лиа о чём-то подумала, отставила бутылку.

Принцесса скинула фисташковые кроссовки, оставшись в тёмно-серых гольфах. Опустила голову и стала щёлкать пальцами обеих рук, задавая себе ритм. Лиа пружинила на носках и тихонько подпевала себе: «Па, па-па, пааа. Па, па-па, па-па-па-паа». А Мияки повторял про себя текст, который менялся, конечно, раз от раза, как и элементы танца. Но был хорошо знаком, благодаря бесчисленным просмотрам этого рекламного действия по телевизору.

Лиа подняла кисти согнутых рук ладонями вверх от себя на уровень глаз. Потом прикусила губу и поводила глазами из стороны в сторону. Глаза её мерцали зелёным и лазоревым. В них бегали жемчужные искры. Мияки знал, что это обозначало вопрос. «Па-паа-па-, пааа», – продолжала Лиа. Она пожала плечами, резко повернулась спиной к Мияки. Потом повернула голову в его сторону, приложив указательный палец подбородку. Глаза её неожиданно вспыхнули рубиновым, темп мелодии ускорился. Лиа неожиданно с разворота села на продольный шпагат, не совсем удачно, поморщилась. Но танец продолжался. Мияки знал: это означает, что решение найдено! Глаза Лиа искрились в этот момент всеми переливами радуги. И вот самый потрясный момент танца: Лиа, незаметно оттолкнувшись руками от пола, поднялась из шпагата, просто сомкнув прямые ноги. Как это у неё получалось? Миллионы мальчишек и девчонок по всей стране пытались повторить этот фокус, но получалось только у тех, кто ходил на всякие спортивные занятия по гимнастке и акробатике. Что говорить: дети получали призы в школах и в телешоу, просто повторив этот трюк. Миллионы просмотров в тиктоке! Мияки и сам хотел так научиться, но для начала нужно хотя бы сесть в шпагат!

Танец продолжался. Теперь Лиа выставила вперёд левое бедро. Согнутая правая рука была поднята ладонью вверх, как будто на этой ладони что-то лежало. Левым указательным пальцем принцесса три раза показала на это что-то. Она продолжала подпевать, но тише: «Пааа, пааа!». Глаза Лиа в этот момент мигали золотистым и зелёным. Мияки помнил что в этот момент на ладони Лиа должен появиться какой-нибудь предмет: обычно мобильник, часы или украшение.

А теперь – финал! «Па-п-па-п-п-п-па!». Лиа отставила левую руку, а правую выставила вперёд, ладонь смотрела влево, а пальцы указывали прямо на зрителя. В один момент поочерёдно мизинец, безымянный и средний прижались к ладони, большой оттопырился вверх, а рука согнулась в локте. Глаза рассыпались фейерверком. Тут же кисть собралась в кулак, выставленный вверх, локоть резко прижался к туловищу, одновременно голова повернулась влево. Затем поворот головы обратно с наклоном чуть вправо и раскрытие кисти с поворотом ладони с растопыренными пальцами к Мияки. «Па!», – оборвала мелодию Лиа. В глазах её разгорелась вспышка медово-золотистого, которая должна была смениться мерцающей радугой. И здесь принцесса должна была засмеяться. Но Лиа только слабо улыбнулась, а глаза её светились жемчугами.

Она выдохнула, села на пол и вдруг выкрикнула:

– Хау! – Глаза Лиа вспыхнули золотом.

– Прости, это я забыла.

Мияки сглотнул. Он тысячи раз видел это в рекламе, и миллионы людей всегда это видели в своих телевизорах каждый день. Но чтобы так, только ему, да просто, без телевизора! Он сидел открыв рот и дико смущался.

Лиа нетерпеливо прервала его созерцание:

– И как?

– Нуу, – тянул Мияки, слов у него неожиданно поубавилось, – это… да… хорошо…

– Хорошо? И всего-то? Знаешь, я вообще-то старалась. Я столько тренировала этот трюк, и каждый день повторяю перед съёмкой, – капризно говорила принцесса.

– Ну, – Мияки решил насолить зазнайке, – я тоже так могу!

Принцесса удивилась:

– Покажете?

Мияки начал дрыгаться, крутиться, подскакивать и извиваться, изображая какую-то невиданную пародийно-кокетливую джигу. Ему приходилось сдерживаться, чтобы случайно не наступить на больную ступню. Он озвучивал свою клоунаду нестройной мелодией, заменяющей музыку. Лиа очень серьёзно отнеслась к просмотру. Она даже услышала мелодию, опознав мотив, и стала мысленно подпевать. Но постепенно росло её удивление. И возмущение! Это же совсем не то, что показывала она. Это же, это же… Совсем не искусство! В заключительный жест Мияки вложил всю мощь своего танца, а подмигнул с такой силой, что веко хрустнуло. Или так только показалось? И застыл: в неловкой позе, с глупой клоунской улыбкой.

А Лиа? Лиа начала смеяться: сначала хихикнула – потом во весь голос. Через миг она уже лежала на полу, вздрагивая и хохоча. И Мияки вторил принцессе – тоже смеялся. Они смеялись от души, забыв обо всём, до нехватки дыхания и боли в животе. Но вот сил не осталось, смех остановился, они сели, утирая выступившие слёзы. Лиа подумала, что в другой ситуации стоило бы обидеться на такую выходку. Но в Мияки не ощущалось никакой злости и вредности, он виделся таким простодушным. Наверное, поэтому Лиа сделала следующее предложение:

– Мальчик, с Вами можно дружить?

– Ну, вообще-то я с девочками не очень дружу, – и про себя подумал: «А с принцессами тем более!» – Конечно, есть Альто.

– Альто? – резко спросила Лиа.

– Ну да, – засмущался Мияки, – но она младше и вообще моя сестра. Так что это за дружбу и не считается.