На Аджхарап опустился мрак. Распряженная телега, стоящая рядом с перепуганным Одвином, сдвинулась с места. Подхваченная бешеными ветрами, она приподнялась над землей и взмыла под небесный купол, чудом не задев лекаря своими колесами. Люди на городских улицах орали от ужаса и спешно забегали в дома и попадавшиеся на глаза таверны. Тем временем в небе образовался закручивающийся в плотное многослойное кольцо нарост из туч и ветра, который, казалось, вот-вот опустится на город и раздавит его, как жука. С пронзительным грохотом с неба прямо в реку низвергнулись ослепительно яркие молнии – они били в набережную и в воду. За несколько мгновений до того, как последний перепуганный работяга успел соскочить с каменной глыбы в реку, толстая кривая молния впилась прямо в эту скалистую насыпь. Следом другая, третья. Глыба накалилась, покраснела, как уголь, и по ней побежали трещины. Еще момент – и глыба взорвалась. Ее крупные скалистые обломки взлетели в воздух, но не упали на город, ибо танцующие смерчи подхватили каменные осколки и понесли их за пределы города. Бушующие ветра, как вырвавшиеся из клетки дикие хищники, вовсю властвовали над Аджхарапом – они играючи срывали навесы городских таверн, засасывали в себя столы и стулья, выбивали стекла в окнах и разносили крыши в щепки, но не позволяли осколкам разрушенной глыбы пасть на город. Не в силах противиться ветряному плену, начальник городской стражи Эрбус пал на землю и, боясь попасть в смертоносную воздушную воронку, крепко уцепился руками за ствол ясеня. За это же дерево держалась Акира, но лицо ее не выдавало страха – быть может, она решила, что вскоре ей представится долгожданная встреча в Хранилище с душами покойных сына и супруга. Мачео пытался сделать вдох, но ветра словно вырывали воздух из его рта. Он держался обеими руками за перила пирса и кричал. И только Шай, прямой, как лучшая стрела его лучшего лука, не был подвластен своей стихии. Ветра окутали его плотным седым полотном, струясь в небеса, но его волосы и полы платья были неподвижны, словно он один не участвовал в победоносной схватке эрзальских ветров с каменной глыбой, от которой к тому моменту не осталось и следа.

Ветер утих неожиданно. Тучи стали быстро рассасываться, и городскую площадь вмиг изрешетили просочившиеся с неба лучи света. Изнеможенный, бледный Шай устало опустил руки и, не чувствуя себя, в беспамятстве рухнул спиной оземь, больно ударившись головой о поверхность пирса. Опомнившись, Кларена вскочила на ноги и подбежала к патрицию. Она в ужасе обхватила руками лицо – из носа и рта Шая текла, пузырясь и будто шипя, алая кровь, заливая его кожу, волосы и серебристую эластичную тунику.

– Шай! Шай! – тряся патриция за плечи, кричала Кларена, но тот молчал, закрыв глаза. – Ты, толстый! – обернувшись в Одвину, рявкнула девушка. – Помоги ему!

Лекарь, обливаясь струями пота то ли от непрошедшего испуга, то ли от быстрого шага, подбежал к патрицию, приподнял его голову, подложил под нее попавшийся под руку булыжник и повернул голову Шая влево.

– Чтоб хотя бы не захлебнулся, – пробормотал он Кларене.

– Хотя бы? – со злостью зашипела она. – Спаси его, тугодум!

Растерянный Одвин испуганно таращился на исходящего кровью повелителя эрзальских ветров, не в состоянии понять, какое снадобье может помочь патрицию. Шай застонал и медленно открыл глаза – в них была пустота, а сами глаза были не цвета нефрита, но болезненного оттенка недозрелой сливы.

– П-пить, – шепнул он и вновь провалился в забытье.

Вечером следующего дня Шай очнулся. Рядом с ним, на краю большой кровати, сидели Мачео, Кларена и Одвин, который утирал лоб патриция тряпкой, смоченной в охлажденном целебном отваре. Увидев, что патриций открыл глаза, Мачео подпрыгнул на месте и припал к его груди.

– Эй, ты думай, что творишь. – Одвин недовольно попытался оттолкнуть юношу от тела пациента.

– Да отвали ты! – отдернул его руку Мачео, целуя патриция в щеки, губы и подбородок. – Можно подумать, что два красавца в постели – это не то, что ты мечтаешь увидеть, допивая четвертую за вечер пинту.

Шай через силу улыбнулся, обвел глазами комнатушку и спросил:

– Где мы?

– В моей опочивальне, – ответил лекарь.

– Что с каменной глыбой?

– Все именно так, как ты и говорил. – Мачео ласково провел пальцами по шее патриция. – Тебе оказалось под силу с ней совладать.

– Ценой литра крови, которая из тебя текла, как пиво из прохудившейся бочки, – добавила Кларена. – Еще немного, и жизнь покинула бы тебя.

– И ценой двух дюжин лодок, пришвартованных к пирсу, – сказал Одвин.

– А что с ними? – Шай попытался подняться в кровати.

– Как только твои ветра растащили каменную глыбу на части, Арамей хлынул. Сорвал лодки и унес их вниз по течению. И затопил набережную, – сказал Мачео.

– О… – шепнул патриций. – Не самое лучшее начало выборов мэра.

– Ты шутишь? – воскликнула Кларена. – О тебе только и разговоров все эти два дня!

– Хочешь сказать, я валялся тут целых два дня?

– Именно. Но оно того стоило. Ты теперь герой, освободивший Арамей от преграды.

– Правда? – через силу улыбнулся Шай. – Значит, получилось… А что эти придурки из синедриона?

– Один из них не отходил от вашей постели и поил вас травами, – прокашлялся Одвин.

– А двое других? – спросил патриций. – И извините, я не хотел вас обидеть.

– Да есть ли разница, – сказал Мачео. – За годы службы Дейне я изучил все помыслы этого клубка змей, что именуется синедрионом. Одвин проголосует за тебя. Он был предан Дейне, но ее манера управлять не находила последнее время отклика ни у него, ни у жителей. Надо быть слепым, чтобы не видеть: ты – лучший кандидат. А Одвин не слепой. Во всяком случае, не когда речь заходит о созерцании красавцев вроде тебя.

– Если вы и вправду согласитесь дать мне свой голос, – сказал Шай, глядя на лекаря, – я буду править по-другому.

– По-другому не значит лучше. Но я проголосую, – подтвердил лекарь. – Не только по той причине, что вы избавили город от того каменного нароста. И не только потому, что вы приятны моим глазам. Я попросту не хочу видеть Эрбуса во главе Аджхарапа. Акира же – особа непритязательная и ведомая. Уверяю, у вас есть и ее голос. А главное – вы в почете у жителей. Стало быть, избрание вас новым мэром – лишь дело времени и парочки формальностей.

– Дело какого времени?

– Недолгого. Выборы состоятся через семь дней.

Когда спустя еще два дня Шай окреп и впервые покинул покои Одвина, показавшись на публике, его встретили ликующими криками и овациями. Моряки, торговцы, нищие, корабельщики, дети и их родители, старики и счетоводы – все неистово хлопали патрицию, который опешил от такого, без преувеличения, теплого приема. «Шай! Шай! Шай!» – эти крики тонули в аплодисментах и радостных, заливистых возгласах. Даже Акира тихо хлопала в ладоши. Один только Эрбус, стоя поодаль от толпы, безмолвствовал, показательно сложив руки у себя на груди. «Шай! – голоса жителей не думали утихать. – Шая в мэры!»