— Что за дичь тебе сниться? Теперь сама не усну!

— Прости, я не хотел тебя напугать, — попытался оправдаться Мада.

— Что же вы так шумите? — спросил Спайк, усевшись рядом и закурив сигарету.

— Обсуждаем детали, но мы уже закончили — ответила Аве и пошла к своему месту, Мада хотел пойти за ней, но Спайк попросил его остаться.

— Мада, посиди немного со мной. Люблю поговорить перед днём, когда могу сдохнуть, — усмехнувшись, добавил он.

Спайк сделал несколько глубоких затяжек и выкинул окурок из вагона.

— Ну, что расскажешь?

— Я не знаю, что рассказать.

— Да брось ты, у всех должна быть история, которую они захотят рассказать перед возможной смертью.

— Может расскажете свою?

— Мою… — растягивая слово, произнёс Спайк и достал вторую сигарету. — Знаешь, в моей жизни есть один вопрос, на который я никак не могу найти ответ. Вопрос очень философский, я бы даже сказал, экзистенциальный! Вот смотри: я люблю вино и трахаться, но трахаться под вином не люблю, а вот вино после того, как потрахаюсь, люблю. Вопрос: что же я люблю больше?

Мада растерянно смотрел на Спайка, не понимая, что ему нужно сказать.

— Да, пошутил я! Я люблю и то, и другое! — рассмеявшись, выкрикнул Спайк. — А вот чего я не люблю, так это тянущее, словно болото, чувство, которое каждый раз возникает перед такого рода заданиями. Понимаешь, о чём я говорю?

— Страх?

— Страх… — медленно повторил Спайк. — Страх — чувство, с которым нужно знакомиться постепенно. Когда я был в твоём возрасте, то думал, что ничего не боюсь: бегал на вылазки, как на праздник, пренебрегал советами и часто понапрасну рисковал своей жизнью. Командиром моего отряда был один из самых опытных и старых офицеров Сопротивления. Характер у него был скверный, а кулаки тяжёлые, -ухмыльнувшись, произнёс он. — Помню, как он каждый раз избивал меня до полусмерти, когда я бездумно рисковал своей жизнью. Тогда я ненавидел его, каждый раз, когда я видел его спящим, мне хотелось взять самый большой камень и превратить его морду в пюре. Но вот сейчас я сижу здесь и понимаю, что он лишь пытался объяснить мне одну простую истину: ничего не бояться — только идиоты. Знаешь, как я потерял свой глаз?

Спайк сделал паузу, а выражение его лица впервые было настолько серьёзным. Мада сидел рядом и внимательно слушал, не сводя с него взгляд.

— Именно в тот день я и познал настоящее чувство страха. Это должна была быть обычная разведывательная вылазка в Независимые земли. Раньше, когда война только начиналась, мы часто совершали такие, чтобы собрать как можно больше информации о каждой из сторон, участвующих в конфликте. Нас было пятеро. Все мы видели много смертей и уже сами не раз успели кого-то убить. Обычная история для этого мира, — тон Спайка становился всё серьёзней. — Мы пробрались в один из городов Дикарей, расположенный недалеко от границ Абсолии, там нам нужно было пробыть несколько дней, собрать информацию о количестве войск Дикарей и сразу вернуться назад. Дикари — они умеют веселиться. Каждую ночь они устраивали безумные праздники, будто бы благодаря богов за ещё один прожитый день. Мы закончили нашу миссию за два дня, и нам осталось лишь переждать ночь, а утром отправиться домой. Ночью, когда все заснули, я отправился на очередной праздник Дикарей. Вся площадь была забита людьми: все они, словно в трансе, живые и счастливые, плясали, пели и совокуплялись прямо там, на глазах у всех. Ночь была прекрасна, я лежал на тёплой земле и смотрел на звёзды, они сверкали, как алмазы, прекрасно и завораживающе. Скорее всего, я был единственным, кто увидел тени, закрывшие собой звёзды. Не успел я понять, что происходит, как со всех сторон стали раздаваться взрывы и с каждой секундой их становилось всё больше. Бомбы, словно капли дождя, падали на город.Дома за секунду превращались в руины. Всё вокруг окрашивалось в алый цвет, части тел разлетались в разные стороны. Клянусь, я слышал, как сама земля, разрываемая бомбами, начала петь. И песнь эта была воплощением ужаса, словно она кричала тысячами голосов. Единственно, что я мог — бежать и не оглядываться. Моя кровь не обладает защитной силой, а значит, мой щит мог защитить меня только от осколков. Мне повезло, я добрался до дома, где располагался мой отряд, однако на его месте были лишь горящие руины. В ужасе я забился в какой-то угол и беспомощно ждал конца. Но бомбы закончились. Последняя взорвалась так же быстро, как и первая. Город лежал в руинах, а я ещё долго не мог сдвинуться с места. Когда я всё же поднялся на ноги, то увидел, как из-за угла разрушенного здания в меня целится паренёк моего возраста. У нас обоих в глазах был лишь страх. Он увидел, как я использую кровь, и решил, что перед ним враг. Я не хотел его убивать, но он первым сделал выстрел, лишив меня глаза. Мой ответ был более метким… С тех пор каждый раз, когда я участвую в любой операции, внутри сразу же появляется это мерзкое чувство… — закончил свой рассказ Спайк и, закрыв глаза, прислонил голову к стене вагона.

— Вы сожалеете, что убили того парня? — спросил Мада, опустив взгляд.

— Нет… Если бы я не убил его, он бы убил меня.Ничего личного, это же война. Мада, по твоим глазам я вижу, что тебе знакомо чувство настоящего ужаса, а вот многие из тех, кто сейчас находится в этом вагоне, даже близко не могут представить, что это такое. Вы, молодняк, должны прикрывать и заботиться друг о друге, вам ещё многое предстоит сделать, а мы — старички уже своё отыграли, — странным голосом произнёс Спайки и отправился к своему месту.

Мада остался сидеть на месте, наблюдая за стволами деревьев, мелькающих снаружи. Он прекрасно знал то чувство, о котором говорил Спайк. Ужас, поглощающий тебя полностью, когда ты можешь только стоять и смотреть, как всё вокруг, всё, что тебе дорого, разрушается.

Через час поезд остановился за несколько километров до выезда из леса. Во всех вагонах объявили, что остановка плановая и что это ненадолго. Выбравшись из поезда, Борис повёл своих людей к ближайшей ферме, где им предстояло дождаться утра и отправиться в Дааль на лошадях. Там жило всего несколько людей, занимающихся разведением скота для продажи. Сначала хозяева были не очень радушными, но, получив плату за лошадей и немного сверху за беспокойство, поменяли своё отношение к гостям и даже предложили сытный ужин. Ночью Мада сидел на крыльце дома, думая о том, что ему сказал Спайк, пока резкий голос Сайхо не отвлёк его.

— Чё сидишь тут в одиночестве? Любуешься природой? — весело спросил он.

— Ты совсем не боишься? — Мада удивлённо посмотрел на улыбающееся лицо Сайхо.

— А чего бояться? Приедем, сделаем дело и назад. Я больше боюсь, что пока меня нет, кто-то разворует мою заначку с выпивкой!

— Думаешь, всё пройдёт гладко?

— Ясен хер! Сделаем всё быстро, и уже через три поедем назад! Скучный ты! Пойду прогуляюсь. Бояться только дураки! — прокричал Сайхо, отойдя на несколько метров.

— Ничего не бояться — только идиоты, — Мада тихо повторил слова Спайка.

Рано утром, ещё до сигнала металлического неба, отряд из девяти всадников покинул ферму и направился к городу. Примерно через десять километров пейзаж вокруг них начал стремительно меняться: на смену густым лесам и зелёной траве пришли редкие кустарники и сухие деревья, с которых опали все листья.

— Почему становится так жарко? — спросил Мада, пытаясь удержаться на лошади.

— А ты разве не заметил, что стало больше колонн? И сядь уже ровно, а то похож пугало! — Аве поравнялась с ним и помогла принять устойчивое положение в седле.

— И правда… — оглядевшись вокруг, произнёс Мада. — Когда мы ехали через леса, там практические не было этих колонн, а тут они везде.

— Это нужно, чтобы контролировать температуру. Чем больше колонн, тем быстрее можно прогреть всё вокруг. Живём, как в печке, — объяснила Аве.

— Получается они специально высушивают всё вокруг городов?

— Думаешь, почему все фермы и плантации расположены так далеко от каждого города? Считай, что так нам лишний раз напоминают, кто на самом деле управляет Нижним миром и какова тут наша роль.