Ей вспомнились слова брата, которые он сказал ей, когда они виделись в последний раз: «Если я потерплю поражение и меня убьют, ты не сможешь вырастить сына». И в самом деле, на ступенях замка Девон недвусмысленно дал ей понять, что отнюдь не рад ее незаконнорожденному ребенку.

Изабел схватила со стола глиняный кувшин и наполнила водой миску.

«Со всех сторон налетят наши враги и сотрут наш род с лица земли».

Намочив полотенце, принцесса принялась вытирать им свое разгоряченное тело. Холодная вода взбодрила ее, освежила разум, и туман в ее голове начал постепенно проясняться.

«Помни о своем высоком происхождении. О своем долге», – словно вновь услышала она.

Все верно, ей нужно сделать выбор. Точнее, у нее просто нет выбора.

Изабел торопливо оделась, затем расстелила на кровати свой зимний плащ, положила на него шерстяные перчатки и чулки и свернула все в тугой узелок. Не потрудившись заплести волосы в косу, она подошла к двери…

Стоп! Кое-что вспомнив, принцесса вернулась и подошла к стене, которая отделяла ее спальню от комнаты Ранульфа. Она долго и скрупулезно ощупывала бревна, пока не нашла то, что искала – небольшое круглое отверстие в стене.

Глядя на отверстие, Изабел возмущенно прошептала:

– Тебе придется все объяснить мне, Ранульф, и, надеюсь, что ты успеешь это сделать прежде, чем тебя убьют!

Быстро повернувшись, Изабел решительной походкой покинула комнату.

В зале, где толпились солдаты и их родственникиt ей легко удалось, воспользовавшись толчеей, проскользнуть с узелком мимо солдат Торлекссона и через черный ход незаметно выйти из замка.

Оказавшись на припорошенном снегом заднем дворе, Изабел направилась в сад и спрятала там свои вещи. Ночью она отправится к брату, а пока ей еще надо кое-что предпринять.

Удастся ли ей то, что она задумала? Принцесса могла только надеяться на это и молиться. Она поспешила к служебным постройкам, где располагалось помещение, в котором каждый день готовили еду для обитателей замка.

Когда она открыла дверь кухни, несколько человек одновременно повернулись и удивленно посмотрели на нее; никто из них не был знаком Изабел.

– Добрый день, – негромко произнесла принцесса.

Оказалось, что к этому времени некоторые норманнские женщины уже заменили саксонок на кухне: они открывали корзины и нюхали банки, внимательно изучая имевшиеся в их распоряжении запасы продуктов.

Взгляд Изабел устремился к небольшому шкафчику, висевшему на стене.

Разумеется, она не собиралась никого убивать, уподобляясь тем страшным людям, которые пытались лишить жизни ее ребенка, хотя, возможно, все же причинит кое-кому небольшое неудобство, чтобы сломить дух врагов и подготовить их поражение.

В самой глубине шкафчика Изабел увидела узкие глиняные сосуды, те, которые она искала: сосуды стояли отдельно от другой кухонной утвари и были придвинуты вплотную к стене.

– Я пришла помочь вам готовить праздничную трапезу, – проговорила Изабел, изобразив на лице улыбку. – Так велят мне правила гостеприимства.

Торлекссон нетерпеливо мерил шагами стойло.

– Я осознал, что люблю Изабел, только когда сказал ей эти слова, – словно в лихорадке произнес он и быстро повернулся, чтобы проверить, не слышит ли его кто-либо посторонний. Убедившись, что они в конюшне одни, Коль снова устремил взгляд на своего слушателя. – Начиная осуществлять план мести, я не знал, что Изабел – дочь Олдрита. Тогда не блещущий умом Девон как нельзя лучше подходил для моих целей, и мне доставляло огромное удовольствие осознавать, что королевство Ранульфа попадет в руки этого кретина. Но теперь… Теперь на карту поставлены жизни Изабел и ее маленького сына.

Прислушавшись, но, так и не получив ответа, Коль продолжил:

– Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить: как я могу просто так взять и уехать отсюда после всего, что случилось? В конце концов, я столько времени жил с мыслью о мести…

Морки молча посмотрел на хозяина грустными карими глазами, словно отлично понимал его и сочувствовал ему.

Коль помотал головой.

– Господи, кажется, я совсем рехнулся! Какой болван станет изливать свою душу коню и спрашивать у него совета? – Он изо всей силы пнул ногой дверь стойла, затем, подняв голову, обернулся и увидел стоящего посреди конюшни Векелля, который молча наблюдал за ним.

– Мой господин! – Датчанин нахмурился.

– В чем дело?

Лицо Векелля мгновенно утратило обычное беззаботное выражение, и он печально произнес:

– В ту ночь, когда в снежном сугробе я обнаружил беспомощного грудного младенца, я решил во что бы то ни стало его спасти. Я хотел, чтобы он жил.

Коль в недоумении уставился на него.

– Ну да, вот я здесь – жив-здоров…

– Но ты не живешь, а просто дышишь. Разве можно сказать о тебе, что ты живешь?

Наступило тягостное молчание. Коль поднял глаза на потолок и принялся внимательно рассматривать балку над головой.

– По-моему, с конем мне было гораздо легче разговаривать.

Векелль пожал плечами:

– Руководя войском, ты всегда действовал четко и был непоколебим. Люди тебе верят и пойдут за тобой, каким бы ни было твое решение. И все же кое о чем я советовал бы тебе подумать дважды, а может, и трижды… – Не прибавив больше ни слова, Векелль повернулся и вышел из конюшни.

Когда Изабел покидала кухню, руки ее были вымазаны в ягодном соке и являли собой наглядное доказательство совершенного ею деяния. Заметив это, принцесса торопливо вытерла руки о юбку, но некоторые пятна все же остались. Испытывая гордость за содеянное и одновременно облегчение от того, что сама она не увидит ужасный результат своих манипуляций, принцесса, замирая от страха, поспешила в сад.

– Госпожа!

Внутри у Изабел все оборвалось, когда она увидела, что навстречу ей по садовой дорожке идет Векелль.

– Уже стемнело, – укоризненно заметил он, – а вы ходите здесь одна!

Изабел опустила глаза: она боялась вспоминать о том, что только что совершила.

– Ничего. – К счастью, ее голос звучал достаточно твердо. – Я не из пугливых.

– Мой господин просит вас сегодня вечером присутствовать в трапезной.