У Сони оказывается крошечная светлая студия. Все такое светлое, что я боюсь что-то испачкать. Я все еще в липком платье.

Книжный стеллаж разделяет кухонную зону от спальной. Места очень мало, но оно так правильно распределено, что не чувствуешь себя стесненно. Ее дом пахнет уютом и нежностью.

Разговаривать совсем не хочется, мы только обмениваемся короткими репликами. Она предлагает чай, показывает чистые полотенца в ванной. Я отказываюсь ложиться спать на кровати и занимаю диван. Но когда укладываемся спать, погасив свет, в темноте комнаты что-то меняется и Соня шепотом спрашивает:

– Ай, что ты теперь делать будешь?

– Не спрашивай, Сонь. Я понятия не имею. Мы так долго вместе, что я не представляю себя без него. Он же мой первый. И единственный. Кто я без него? Все мечты и планы на будущее включали Олега. Я же… Я так хотела детей, Сонь. Он все откладывал. Позже, сейчас рано, сейчас нет денег, сейчас слишком много работы. Появились и деньги, и время, но я больше не решилась спрашивать. Мне кажется, я ушла тренировать детей только, чтобы поближе к малышам быть.

– Они такие забавные, знаешь. Пятилетки, а уже серьезные, важные с характером и планами на жизнь. В них столько любви и энергии помещается, что даже поверить сложно.

От воспоминай о моей младшей группе, улыбка расплывается на лице и немного теплеет разбитое сердце.

В прошлом году мы с Мариной возили детей на фестиваль современного танца в Москву. Дело это очень сложное и выматывающее последние нервы. Кто-то обязательно забудет документы, сменную одежду, косметику. Иногда приходится на ходу переделывать костюмы.

В тот раз мы не спали всю ночь, потому что двое из наших подопечных забыли сделать на костюмах аппликацию из страз. И все бы ничего, если бы все это не происходило в вагоне поезда. Трясущимися руками, на трясущемся столе под тусклым светом единственной лампы, пытаться не промахнуться стразой мимо узора – высшее мастерство.

Только вся романтика путешествия на поезде растворилась в монотонной работе и запахе клея.

Но костюмы, стразы – это еще ерунда. Вот когда выпадала честь сопровождать старших, по ночам приходилось дежурить, чтобы не вылавливать несовершеннолетних шкодников из баров, дискотек и бассейнов. Бывали случаи, да.

Олег бы ни за что не вынес и нескольких часов в душном поезде с оравой малышни и их родителей. Но тогда, в Москве, мне встретился один мужчина…

Конкурсы – дело сложное, ответственное, но очень невыгодное для нервов. Организаторы тоже иногда ломаются и в тот раз что-то пошло не так с доставкой обедов на площадку. Не дай бог никому вживую увидеть стаю из пятнадцати проголодавшихся пятилеток.

Обед обещали привезти в течении двух часов, но до этого еще нужно было дожить. Оставив Марину и еще трех мамочек с детьми, надеясь, что они продержатся на запасах из баранок и печенья еще полчасика и их не съедят. А сама отправилась на поиски более существенного перекуса.

В буфете ожидаемо, смели даже крошки с прилавков, а вот в кондитерской напротив удалось разжиться восхитительными круассанами. Заказала все, что были в наличии и нам с Мариной последнюю Павлову. На вид – великолепно. В составе – фисташковый крем и малиновое конфи. Сама почувствовала себя ребенком. Дайте! Скорей, скорей!

Когда мне все упаковали, забрала огромный крафтовый пакет с круассанами в одну руку, коробочку с Павловой, сверху на которую поставила держатель с двумя стаканчиками кофе – в другую.

Насколько вся эта конструкция ненадежна мне представился шанс увидеть сразу же. Воображая, как все это будет вкусно, развернулась и моментально влетела в каменную стену. Кофе упало и растеклось по всему полу, заливая белые кроссовки. Павлова полетела следом и растянулась на кафеле грязным грустным пятном.

Стена, в которую я врезалась, почему-то головокружительно пахла теплой летней ночью, лавандой и табаком. А еще начала шевелиться и глухо материться.

Задрала голову, чтобы посмотреть, кто же лишил меня сладенького. На высоте примерно двух метров меня ожидало сразу два сюрприза. Оба светловолосые и голубоглазые. Тот, что помладше сидел на плечах, у двухметрового и хихикал. Но ему простительно, мальчишке не больше пяти лет. А вот почему ржал обладатель ослепительной улыбки этажом ниже, было непонятно. И обидно.

Последняя ниточка, последнего каната нервов порвалась с оглушающим “дзинь” и я сорвалась впервые за очень долгое время.

– Это какая-то новая мода так близко прижиматься в очереди? Маски сняли, и про социальную дистанцию сразу все забыли? У вас же ребенок на плечах. А если бы упал? – мне и правда тревожно, оттого что я могла кому-то навредить, а он продолжает ржать, – Вы почему смеетесь?!

– Уверяю, у вас не вышло бы меня сбить с ног. И я не смеюсь, а умиляюсь вашей грациозности, – говорит низким, очень низким, пробирающим до костей голосом и его губы медленно растягиваются ленивой усмешке. Это что, подкат такой?!

– Святая женщина ваша жена. Такого идиота терпеть! – горько вздыхая, огрызаюсь на последние и пытаюсь его обойти, но он преграждает мне путь.

– У меня нет жены.

– Ага! Все-таки сбежала. Понимаю. Очень хорошо понимаю. Мальчишку только жаль.

– Раз уж вы так настойчиво интересуетесь, расскажу. Это мой крестник. Привез не конкурс. Вот накормить хотел, но нам, похоже, придется искать другое место. Вы опустошили всю витрину. Решили в одно лицо уничтожить недельный запас круассанов? – хамит и продолжает довольно улыбаться этот наглец!

– Да вы..! Да я..! – никак не могу сформулировать предложение.

Обида подняла уровень воды в глазах, и пока позорно не разревелась, спотыкаясь, сбежала из кафе.

Когда я вернулась к своим, время снова побежало быстро-быстро. Оголодавшие дети растащили круассаны. А потом одно за другим: репетиции, примерки костюмов, небольшой скандал мам из-за того, кто будет первый выступать, который, к счастью, быстро удалось потушить.

Во всей этой суматохе я услышала детский плач и хотела уже броситься на помощь, в этом вопросе чужих детей не бывает, но обернувшись увидела как утренний нахал уже успокаивает маленькую девчушку. Она тут же перестала реветь, забыв о содранной коленке и звонко хихикает над шутками.

Остаток вечера, краем глаза наблюдала с какой легкостью и удовольствием этот мужчина возится с малышней. Он, конечно, гад и отвратительный хам, но общий язык находить с детьми умеет.

Олег бы уже психанул и сбежал по какому-нибудь очень срочному неотложному делу. А этот ничего, старается. И ему, кажется, это даже приносит радость. Где я была когда таких мужиков раздавали?

Где-то между финальным прогоном на сцене и прическами, он снова неожиданно ко мне подкрался. Молча вручил стаканчик кофе, от аромата которого тут же потекли слюнки, коробочку эклеров и удалился. Тоже молча. Я была настолько уставшая и все еще занята, что даже не смогла никак отреагировать.

Позже я хотела его найти и поговорить, но дети мои заняли второе место. Пришлось экстренно эвакуироваться, чтобы не допустить большой потоп в маленьком доме культуры, затерянном во дворах Москвы.

Соня ничего не отвечает и я понимаю, что она просто заснула вымотанная этим днем и убаюканная моим бормотанием. А ведь она так и не рассказала, что у нее случилось.

Сама засыпаю, когда на улице уже начинает сереть небо. Верчусь, не находя себе места ни на не самом удобном диване, ни в этой жизни. Проворочавшись до восьми утра, решаю не будить Соню и тихонечко выскальзываю из квартиры, оставив записку с номером телефона и извинениями.