Будь у нее прежний слух, она, конечно, услышала бы его. Будь у нее обоняние, как раньше, она без сомнения почувствовала бы этот запах, сладковатый и дымный. Но она была человеком, и ее слабые органы не смогли уловить ни того, ни другого. А когда она обернулась, было уже поздно. Темные, как уголь, глаза, резкая улыбка.

– Тебе конец, – сказал колдун.

Сьерра хотела отпрыгнуть, но больная нога подкосилась. В этот момент колдун выпустил пламя, и страшная огненная пасть поглотила ее.

Война

Я до сих пор помню те времена, когда я была такой же уязвимой, как те детишки, бегающие босиком среди солдат. Но и тогда я чувствовала себя непобедимой. Я не похожа на Эльву, рожденную от человека и бога. Я родилась такой же хрупкой, как любой из дворовых детей. Тех худощавых воришек с большими глазами и быстрыми руками, готовых в любой момент стащить плохо лежащий кусок хлеба.

Я не помню своих родителей, я была дочерью улицы и носилась в стаях таких же, как я, сирот. Звуки затачиваемого оружия были моей колыбельной, а огни кузниц – моим очагом. Я не ценила свою жизнь и знала, что она никому не нужна. И поэтому жила быстро, но ярко, стараясь пробовать все и не заботясь о своей шкуре. Я была еще ребенком, когда началась война, которая показалась мне достаточно справедливой, чтобы отдать за нее жизнь. А потом случилась вторая война. И разразилась битва, данная нам затем, чтобы отомстить за любимых, которые пали. Меня довольно быстро ранили. Но я продолжала сражаться. Я продолжала делать это, даже поняв, что моя рана смертельна. И я хотела умереть там. Хотела оставить свои кровь и плоть на том поле битвы. В конце концов, что такое жизнь как не череда битв и противостояний, между которым мир и тепло – лишь мгновения?

Я боролась за жизнь, но знала, что конец мой близок. И я истекла кровью и умерла с улыбкой на лице, которая выглядела как еще одна открытая рана. Но Смерть не пришла за мной. Рей подарил мне второй шанс и стал моим отцом. И вот что удивительно. В тот момент, когда он превращал меня в богиню, именно в тот момент я как никогда чувствовала себя маленькой и уязвимой. Как никогда ощущала себя девочкой.

Нужно было доказать, что я справлюсь. Что я сильная. Что достойна своего нового отца. Селена всегда ненавидела меня за это. За то, что была человеком и стала богом. Что вошла в Совет Восьмерых. Ведь такого раньше никогда не случалось. И я не переставая доказывала, что это мое место. Когда Селена нарушила правила и покинула небесный свод, я хотела вернуть ее. Спуститься за ней, схватить за волосы и утащить обратно на небо. Но Рей запретил нам ходить по земле, и я повинуюсь его воле. Мне остается лишь вдыхать мужество в сердца воинов, которые готовят сейчас оружие и достают доспехи. Будет война, и даже если меня на этот раз не будет на поле боя, я все равно помню, что я часть этого. Я по-прежнему воин.

Внутренний голос Нестора не давал бежать вперед. Он хватал его за лапы, разворачивал назад, называл трусом за то, что бросил Сьерру. Но он боролся с ним, отгонял ненужные мысли и продолжал бежать и бежать вперед. Если он действительно хотел помочь, ему стоило не тратить время, а как можно быстрее добраться до деревни и попросить о помощи. Сьерра была права: они не добьются ничего хорошего, если попадутся людям вдвоем. И хотя ее яростная решимость напугала его, нельзя было не признать, что его спутница была опытной охотницей и лучше его могла постоять за себя.

Тем временем он уже порядочно отдалился, чтобы не слышать ни шагов, ни голосов, ни иных признаков присутствия людей. Возможно, колдун как-то повлиял на него, и поэтому он не чувствовал их запаха, когда ветер дул в его сторону. А может, они и вовсе не думали об этом: люди часто забывают, как важны для ликантропов запахи. К тому же – и эта мысль уже не впервые приходила Нестору в голову – колдун мог не знать до конца, как именно работает его магия. Говорили, что тогда, во время великой битвы, новая богиня ранила Селену, и ее кровь пролилась на землю, смешавшись с кровью некоторых людей и превратив их в колдунов. Эта магия была украденной, Селена не собиралась делиться ею. И она ценилась очень высоко. Говорили, что божественная сила поглотила людей, носивших ее в себе. Она была дикой, инстинктивной, разрушительной. Поэтому обращались к ним по особым случаям. Не для церемоний и не для разговоров с мертвыми. А для чего-то гораздо, гораздо более важного.

По сути дела, никто не знал, как правильно общаться с ними. Богиня Смерть привела людей в царство, о котором они ничего не могли знать. Нестору это всегда казалось жестоким. У многих ликанропов были человеческие семьи, человеческие друзья и любимые, и мысль о том, что смерть разлучит их навсегда только потому, что они разные, казалась больной и извращенной. Он не хотел думать, что его ждет вечность, в которой он не сможет увидеть ни своего отца, ни своих человеческих сестер. Это было несправедливо. Вскоре на небе сгустились тяжелые тучи, а воздух стал влажным. Нестор узнал эту влажность: именно ее он ощущал во время видения. Значит, момент, которого он ждал и боялся вот-вот должен наступить. Но он верил Фернеру и доверял ему. Если Селена выбрала его в качестве первого воина, значит, не было сильнее и могущественнее его. И если кому-то и дано предотвратить страшное, то только ему.

С неба упали первые капли, они были острыми и холодными, как лезвия. Усталость была такой тяжелой, что в какой-то момент Нестор перестал чувствовать свои ноги, внутренности, даже свои мысли. От него осталось только хриплое дыхание и всепоглощающее желание упасть и потерять сознание. Когда холодный воздух наполнил лес, Нестор понял, что наступила ночь. Нужно было найти место для короткого отдыха. Иначе он просто умрет по дороге. Провидец прислонился к корням старого дерева и мгновенно уснул. Когда он проснулся, его трясло так, что встать он смог не с первой попытки. Болело все: мышцы, легкие, мысли ядовитыми змеями ползали в голове. Бежать дальше Нестор уже не мог, и он тронулся вперед медленными неровными шагами. Мир был холодным, жестоким и черным. А каждое его движение – наполненным болью и тяжестью.

Зато он по-прежнему мог хорошо различать запахи. Он ощущал ароматы леса, взбодренного небольшим дождем, и ему становилось чуть легче. И тут среди запахов влажной земли и зелени он вдруг различил новые ноты. И они были такими до боли знакомыми, что по спине его побежали мурашки. Это был запах его племени. Запах его родной деревни. Он шел на него и чувствовал, как шаг за шагом становится сильнее. Впрочем, были среди этих запахов и другие, которые заставляли его тревожиться. Это был запах ржавчины. Так пахнет свежая кровь. Ничто не указывало на то, что кто-то может идти по его следу, но он все равно решил пойти в обход, чтобы в случае чего отвести врагов от племени. Когда Нестор добрался до деревни, уже забрезжил рассвет. Провидец так устал, что казалось, его может сбить с ног малейший ветерок. Он чувствовал тепло углей – следы недавних ночных костров. Но странное дело: совсем не ощущал ржавого аромата крови и слащавых трупных ноток. Сердце Нестора трепетало, как у птицы, бьющейся в агонии. Неужели родная деревня встретит его тишиной и покоем?

– Нестор? Нестор! Провидец вернулся!

Нестор узнал этот голос. Алтея. Она кричала громко и радостно, и от ее крика начала просыпаться деревня: Нестор понял это по шороху, быстрым шагам и радостным восклицаниям вокруг. Провидец с облегчением выдохнул, и ноги его подкосились.

– Нестор!

Если бы он был человеком, он бы прослезился. Мама. Зарыдала, тычась лицом то в его спину, то в голову, то в нос. Он лизал ее мокрые и соленые от слез щеки и слушал, как плач ее то превращается смех, то снова возвращается с еще большей силой.

Нестор прикрыл веки. Дома. Он был дома.