- Быть не может. Как ещё приобрести что-то, что можно купить только за деньги? Да такая практика, которой я занимаюсь, здесь сотни лет существовала!

- Верно. Вот только не в тех масштабах, лер Сильвер, не в тех масштабах. Поэтому всё. Руководство академии, конечно, будет закрывать глаза на разовые нарушения, но подобных вам ушлых проходимцев терпеть отныне никто не станет.

Найтэ было приятно видеть, как морщится от недовольства лицо лера Сильвера, и это немного подняло ему настроение. Шагать по дороге тёмному эльфу стало не так тяжело, хотя его мысли вновь вернулись к прежней теме. К теме плодовитости и… Тут Найтэ обернулся, и, хотя он увидел только по медвежьи широкую спину лера Сильвера, подумал он о кое-ком совсем другом. Саймон Сильвер прочно ассоциировался для Найтэ с некой хамоватой студенткой, а потому именно о ней он вдруг подумал. При этом тёмный эльф ощутил, какое тепло желания охватило его тело.

«Мила Свон, - мысленно протянул имя своей студентки Найтэ. – Ты намного больше человек нежели дроу. В силу этого твой век, как и для всех людей, будет короток. И поэтому… поэтому что будет, если я упущу свой шанс? Вероятность, что возможность никогда не повторится, слишком высока, а это серьёзная причина переосмыслить твоё будущее. Быть может, я вовсе не прав, желая лишь телесного удовлетворения».

Найтэ нахмурился. Будучи чистокровным дроу, он знал сколь унизительно вносить в свой род низкую кровь. Подобное считалось отвратительным как в среде тёмных, так и светлых эльфов. Пусть человечество давно заняло главенствующую позицию в мире, эльфы по-прежнему никак не могли признать людей равными себе. Человечество для них, долгожителей, выглядело второсортной расой.

Собственно, а как ещё можно воспринимать народ, что только за одну твою жизнь сменяет до нескольких сотен правителей? Ты здороваешься с человеком и вот, считай что на другой день, он уже лежит в могиле, над которой рыдают его внуки. Чувствовать немощность и приближение старости (внутренней, а не внешней) эльфы начинали в возрасте от трёх тысяч лет. Продолжительность жизни обычного человека нечасто превышала цифру шестьдесят.

Однако, об этом Найтэ подумал лишь вскользь. Его сознание сосредоточилось на другом – на том, что в одиночку нужные ему перемены не совершить. Никогда. Ему требовались соратники, именно поэтому он из века в век молился своим богам о приходе новых дроу.

«Но если боги бездействуют, то не пора ли уже начать создавать события самому?» - всерьёз задумался Найтэ.

Да, пусть Мила Свон являлась намного более человеком нежели дроу, пусть её потомство с ним никогда не обладало бы желаемой чистотой, но эти дети… эти дети могли стать орудием Найтэ. Они могли бы стать его верными приспешниками, а там (кто знает?), быть может, он всё же сумел бы добраться до врат Лиадолла.

«Раз боги никак не могут заняться тем, о чём я веками их молю, так я сам открою врата и сам впущу в этот мир дроу. Я ещё заставлю всех вспомнить, кому этот мир принадлежал изначально! Благодаря мне, все живущие однажды склонят колени у подножия нового чёрного трона», - воинственно подумал Найтэ и даже решительно сжал ладони в кулаки, так как его намерения действительно имели все шансы осуществиться.

Главным здесь было решиться на первый шаг в столь опасном направлении. Чтобы взрастить соратников, всецело заинтересованных в том же, что и он, ему требовалось сделать Милу Свон своей женщиной. Ему следовало начать с этого, а дальше… дальше пути назад уже бы не существовало.

***

Студентов, занимающихся на дополнительных курсах по целительству, поубавилось, и другого Мила не ожидала. Если что-то её и удивило, так это то, что в её группе осталось аж пятнадцать человек вместе с ней. Молодой женщине виделось, что даже десятка не наберётся, но по факту бросили занятия далеко не все. Многих не сломило случайное происшествие. Скорее, оно даже сплотило студентов. К удивлению Милы, ребята на занятиях перестали относиться к ней столь отчуждённо. Пусть не в коридорах академии, а только на занятиях (как если бы имелось желание сохранить всё в тайне) они теперь здоровались с Милой и даже начали включать её в обсуждение домашних заданий и прочих учебных тем. Для молодой женщины подобное было столь же непривычно, насколько видеть мэтра Оллена столь угрюмым. Преподаватель перестал шутить, всё время был серьёзен и так дотошно напоминал о технике безопасности, что странности за ним заметили абсолютно все. Однако, большинство студентов считало, что это вскоре пройдёт, и Мила думала точно так же.

- На этом сегодня всё, - подытожив новую тему, сказал мэтр Оллен в намерении завершить лекцию.

Студенты тут же начали собираться. Кое-кто даже умудрился заранее незаметно сложить вещи в сумку, а потому уже спешил к выходу из аудитории. Мила завистливо посмотрела на этих парней. Дополнительные занятия заканчивались в восемь вечера, поэтому ей тоже хотелось как можно скорее прийти домой и вытянуть ноги лёжа в постели. А ведь ещё столько до кафедры некромантии топать. Ужас.

Грустный вздох Милы вдруг прервали слова мэтра Оллена:

- Лер Свон, задержитесь ненадолго.

Так как больше ничего другого не оставалось, Мила согласно кивнула. Затем она собрала свои вещи и подошла к мэтру Оллену, но тот отчего-то ничего не говорил и вообще делал вид, что не видит студентки. Подобно своим слушателям он складывал бумаги в портфель, а потому Мила подумала-подумала и осведомилась:

- Эм-м, мэтр Оллен, а для чего мне нужно задержаться?

- Погодите, сейчас прочие выйдут.

Слова преподавателя вызвали любопытство. Многие парни, покидая аудиторию, начали заинтересованно коситься в сторону Милы, но молодая женщина послушно ждала, покуда за последним из студентов закроется дверь, и не задавала новых вопросов. И это было правильно, мэтр Оллен сам перешёл к делу.

- Лер Свон, вчера утром я обнаружил в своём почтовом ящике письмо.

- Я вам ничего не писала, мэтр Оллен, - тут же насторожилась Мила. – Не знаю кто и какие гадости вам написал, но я заверяю вас – это точно не я.

- Нет-нет, не об этом речь, - охладил её негодование мэтр Оллен. – Просто я привык получать письма для себя, а не для кого-то ещё, а внутри конверта с моим адресом помимо записки лежало ещё одно запечатанное послание. Для вас.

- Как для меня? От кого? – удивилась до глубины души Мила.

- От лер Фле… - тут преподаватель поморщился и исправился. – От Катрины Флетчер.

- Эм-м, и что она мне написала?

- Видите ли, лер Свон, я не имею привычки читать чужие письма, и по этой причине очень рад, что это не мне правила академии предписывают обязательство ознакомляться с любыми весточками от родни и друзей, - с высокомерием сообщил мэтр Оллен. – Собственно, именно из-за правил я больше суток сомневался, что мне делать с вашим письмом, и, наконец, во мне победило отнюдь не благоразумие. Поэтому вот, держите.

Преподаватель вытащил из портфеля лист дешёвой бумаги, свёрнутой так, что сургуч на ней сдавливал все четыре края. Подобное защищало содержимое от чужих глаз, и поэтому Мила ощутила острое любопытство. Что же хотела сообщить ей Катрина, раз не решилась передать письмо обычным способом?

- Я благодарна вам, мэтр Оллен, - беря в руки письмо, сказала она.

- А я был бы благодарен вам, если бы вы объяснили свой подруге насколько содеянное ею недопустимо, - в строгом и крайне недовольном тоне произнёс преподаватель. – Если бы я не видел, что вы, лер Свон, оказались единственным человеком, кто после процедуры запечатывания дара удосужился пожелать Катрине Флетчер доброго пути, то ни за что не стал бы участвовать в нынешнем безобразии. Я против того, чтобы проблему возможного изъятия любых писем для вас, решали через меня. Понятно вам?

- Да-да, я понимаю, - виновато ответила Мила. Она видела, что мэтр Оллен в таком состоянии, когда лучше ему не перечить. Тем более, говорил он всё верно. Не должны его были тревожить мысли о том, что раз за доставку корреспонденции для второкурсников в настоящее время отвечает профессор Аллиэр, а не более сочувствующий Миле мэтр Орион, то письмо просто-напросто не дошло бы до адресата в принципе.