- Я переписала конспект, - смело ответила она, а затем даже демонстративно подняла раскрытую толстую тетрадь. – Вот, можете сами удостовериться.

- Моё дело не научить вас вести записи, лер Свон. Суть преподавания не в этом, и даже не в оценках. С любого занятия вы должны уносить знания, - откидываясь на спинку кресла, с высокомерием объяснил профессор Аллиэр, и затем его голос зазвучал с угрозой. – А вы взяли и дозволили себе пропуск. Вы осознанно отказались от получения некоторых важных для вас знаний.

- Но я не отказалась, я переписала конспект, - с присущим ей упрямством посмела возразить Мила.

- Повторюсь, если вы не услышали – мои занятия нисколько не связаны с чистописанием. И поэтому в настоящий момент я желаю, чтобы вы обосновали своё отсутствие на прошлой лекции.

- Эм-м, - замялась молодая женщина, так как она нисколько не хотела рассказывать про прощание с Катриной. – У меня на это была причина. Просто я не хочу озвучивать её во всеуслышание.

- Какой бред вы несёте, - тут же осуждающе покачал головой профессор Аллиэр. – Неужели вы можете представить, чтобы мне было интересно отчего вы предпочли моему предмету что-либо ещё? Слушать причины, да ещё ваши… Увольте, нет. Я вызываю вас к доске, лер Свон. Раз студент осознанно пропускает моё занятие, то с пропущенным материалом у него либо нет нужды ознакомляться, либо материал был этим студентом усвоен самостоятельно. Вот единственный вывод, который приемлем для меня. Поэтому давайте, выходите. И уж проявите себя положительно, так как оценка за ваш нынешний ответ вряд ли будет отличаться от той, что вы получите на экзамене.

Нет, вот к такому Мила отнюдь не была готова. Однако, по вполне понятным причинам перечить она не посмела. Молодая женщина всего лишь с тревогой взглянула на Саймона, в последний раз окинула взглядом записи в открытой тетради, а после несмело подошла к доске. Пальцы подрагивали, когда она взяла мел.

- Проекция, - между тем едва слышно сказал профессор Аллиэр и изображение доски вывелось на большую стену за ним. Теперь всем студентам было видно, как Мила стискивает в руке мел. – Итак, лер Свон, прошу вас. Начинайте излагать материал пропущенной вами лекции.

- Но… но ведь на сегодня тема другая. Вдруг из-за моего ответа вам не хватит времени на неё? - робко попробовала возразить она.

- Видите ли, я не думаю, что ваше объяснение займёт те два часа, что излагал материал я. Перейти к новому материалу мы успеем.

Сказав так, профессор Аллиэр, казалось, уткнулся в журнал группы. Он преспокойно начал перелистывать страницы. Тело его было не напряжено, лицо спокойно. Это Мила ощущала себя как на гильотине.

- Темой прошлого занятия была настройка медных чаш, - наконец, произнесла она, попутно выводя на доске надпись. А затем молодая женщина замолчала. Дело в том, что она начала рисовать схематичный вид этих самых чаш и, чтобы воспроизвести рисунок верно, ей требовалось сосредоточиться. Однако, её молчание профессору Аллиэру не понравилось.

- И? Вы намерены продолжать свой ответ, лер Свон? Скажите хотя бы зачем эта настройка нужна, – недобро посмотрел он на неё, прежде чем вновь принялся заниматься изучением журнала.

- При правильной настройке осуществляется взаимодействие с потусторонним миром, так как создаваемые чашей вибрации могут быть восприняты блуждающими духами. Однако, как способ общения чаши уже давно не используют. Их актуальность в наши дни обусловлена только успокаивающим духов эффектом. Это бывает полезно, когда в доме в активной стадии полтергейст, а для манипуляций по его устранению требуется подготовка.

- Кошмар какой. Вы всерьёз считаете, что я целых два часа объяснял про настройку чаш только ради такой чепухи? – строго посмотрел на неё тёмный эльф. – Начните с более актуальных причин.

- Хорошо. Чаши, конечно, используются не только для разрешения проблемы полтергейста.

«Просто мне запомнилось именно оно, так как это применение самое простое и интересное», - при этом подумала Мила.

Она ведь не просто переписала конспект, а действительно постаралась вникнуть в его содержание. Увы, сам материал был таким, что понять его оказалось ой как непросто, а Миле вчера вечером ещё и жуть как хотелось спать. Поэтому, подумав, она убрала тетрадь по общей некромантии со стола в сумку и со спокойным сердцем легла в постель. На сделанном Мила успокоилась. Ей как-то виделось, что значение некоторых новых терминов на последующих лекциях само по себе станет для неё понятным. А уж если бы оно так и не вышло, то перед экзаменом она бы точно со всем разобралась.

Миле виделось, что у неё достаточно времени. Но, увы, так ей только казалось.

- Такого рода чаши ещё используются для… для… эм-м, подспорья в процессе визуализации желаемого. Это более актуальная причина.

- Подспорье в процессе визуализации желаемого – это то, что содержится здесь, - с раздражением ткнул указательным пальцем в свой висок профессор Аллиэр, и голос его зазвучал особенно сердито. – И пусть у вас самой в черепной коробке мало чего полезного, всё же строение человеческого тела вы уже достаточно хорошо должны были изучить, чтобы понять о чём я говорю.

Кто-то не выдержал и хрюкнул от смеха. То, как профессор Аллиэр нынче общался с Тварью, вообще многим понравилось. Большинство присутствующих ехидно заулыбались так, словно смогли бы ответить у доски намного достойнее Милы. Но профессор Аллиэр не стал делать студентам каких-либо замечаний. Он продолжил грозно смотреть на молодую женщину и вскоре потребовал:

- Дайте более достойное определение крияшакти.

- Это, - прикрыв глаза, постаралась сосредоточиться Мила, но профессор Аллиэр не дал ей времени на раздумья.

- Если вы не способны озвучить элементарную информацию сходу, то хотя бы не стойте просто так. Займите время написанием названия термина на доске. Ну же, пишите!

Разумеется, новое для себя слово Мила написала совсем не так, как требовалось. Ведь пусть она всерьёз улучшила грамматику верлонского языка, всё же нюансов в письменности оставалось много. Порой, требовалось элементарно привыкнуть к написанию, потому что оно так исторически сложилось. Да-да, порой даже про то, что один и тот же звук могли передавать до пяти разных буквосочетаний, следовало забыть. Из-за этого Мила, так и не вспомнив как именно она переписала «крияшакти» из конспекта Саймона, невольно допустила две ошибки.

- Какое убожество, - тут же скривился профессор Аллиэр и, встав, лично исправил запись. После этого он отложил мел и грозно уставился на Милу. – Так что этот термин обозначает?

- Слово в слово я пока не могу ответить, - едва выдержала взгляд алых глаз молодая женщина, - но это создание в мире реальном того, что вымышлено.

- Нет, лер Свон. Никак нет. Крияшакти - это воссоздание в нашем плане бытия посредством силы мага устойчивого во всех деталях образа. Устойчивого. Во всех. Деталях. Речь не про изучаемые вами на дополнительных курсах иллюзии, а про формирование чего‑то нового. Чего-то, что создано влиянием мага на информационную материю нашего мира.

Мила чувствовала, как горят её щёки. Вроде и стыдиться нечего было, не всякий бы озвучил даже то, что озвучила она. Но неприятно и стыдно молодой женщине всё равно сделалось настолько, что в глазах у неё защипало. Миле стоило большого труда отрешиться от эмоций, чтобы всё же не расплакаться. Вот уж её слабость вся академия долго бы вспоминала с хохотом. Над ней, как над плаксой, смеялись бы со всех сторон.

- Какова должна быть для такой цели гематрия?[1] – продолжил требовать профессор Аллиэр, и на этот раз Мила даже не стала пытаться. Цифр в лекции было много, а потому она призналась:

- Не помню.

[1] Гематрия – числовое выражение свойств.

- В таком случае, я не вижу, чтобы ваше намерение изучать общую теорию некромантии совпало с делом, и, значит, вы пришли совсем не в ту аудиторию. Здесь вам нечего делать.