Ее слова оборвал стук в дверь. Айлин оглянулась на шум, а повернувшись обратно увидела, что колдун исчез.

«Имя. Ты обещала назвать мое имя», – едва слышно прошелестел ветер и стих.

В дверь постучали снова.

Айлин сбросила оцепенение, метнулась к спящей служанке, выдернула из ее волос гребень и принялась тормошить. Растолкав Мэри, она отперла засов.

Король, возникший на пороге, сиял ярче зимнего солнца. Рыжая борода вычесана и умаслена. На крепком теле, словно чешуя, плотно сидел короткий узкорукавный дублет. Поверх – широкий эскофль[19], подбитый мехом выдры и расшитый красными королевскими львами. Тонкие шерстяные шоссы плотно прилегали к массивным ногам. Высокие кожаные сапоги позвякивали золотыми шпорами. На широком поясе висели небольшой рог и кинжал с богато украшенной рукоятью.

За королем в покои протиснулась свита: пестрая, многоголосая, выряженная кто во что горазд, благоухающая по`том и розовым маслом. В покоях тут же стало тесно от обилия зеленых котт и широких платьев, цветных перьев на ярких шапках и меховых плащей, шаперонов[20] с длинными хвостами и перчаток из тончайшей кожи. Эта шумная, не останавливающаяся ни на секунду химера со множеством рук, ног и голов одновременно двигалась, говорила, смеялась и шипела десятками голосов.

– Леди Айлин, вы справили пряжу? – спросил король, и в комнате воцарилось молчание.

– Конечно, сир. – Дева преподнесла правителю небольшой ларец. Когда король приподнял крышку, двор невольно ахнул, ослепленный блеском золотых нитей. Шепотки, словно мышиное полчище, вновь заполнили пространство.

Король взял в руки увесистое веретено, размотал нить, попробовал ее на зуб.

– Золото! Право слово, это золото! Сегодня же выгоню взашей всех придворных алхимиков! Они столько лет кормят меня обещаниями создать красный магистериум, способный превращать глиняные черепки в благородный металл. А тут вы, леди, за ночь своими ручками творите такое! – Король протянул одно из веретен Гинерве. – Поглядите, матушка, а вы не верили.

Королева поджала губы, отчего они стали похожи на сушеный шиповник, но пряжу взяла.

– Какое сокровище вам досталось, сын мой! – Гинерва улыбнулась так, что единственное окно в спальне покрылось изморозью.

– В следующий раз, матушка, не спорьте со мной. А теперь слушайте меня и донесите всем, кто не слышал. С сего дня леди Айлин нарекается тан Киркоулл и моей невестой. Свадьбу справим в день возвращения Короля Дуба.

– Миледи, – обратился он к притихшей Айлин, – своей милостью я передаю вам в личное пользование замок Киркоулл со всеми его землями и угодьями. Советую в ближайшие дни посетить ваш феод, а пока, по моему распоряжению, матушка подготовила вам платье для охоты. Собирайтесь, у вас четверть часа.

– Но, сир, я бы хотела отдохнуть после бессонной ночи. Да и можно ли охотиться в Самхейн? Ведь в эти дни сам Лесной Царь со своей свитой и королева Кайлех травят зверя.

Мохнатые брови короля сомкнулись, а на шее окаменела жила.

– Моя дорогая невеста, вы забываетесь. Я ваш король и будущий муж. И я крайне не люблю, когда со мной спорят. Охота – это отдых знати. Что же касается Ноденса Хозяина Холмов и дочери Грианана, то не мне, сыну Николаса, уступать им. Это пусть они придержат своих гончих, завидя нас, и опасаются, кабы я не принял их за свору волков. Поспешите же, леди, я не терплю задержек.

И вышел прочь. Двор последовал за своим сюзереном. Тихая, напуганная монаршим гневом и терзаемая сомнениями свита покидала Восточную башню. Король назвал мельникову дочь невестой, дал ей титул и богатые земли на севере страны, при этом строго при всех отчитал. Все это делало крайне важным один вопрос: как вести себя с девой дальше? Как с королевой или как с уткой, несущей золотые яйца? Зверюшкой, безусловно, в хозяйстве полезной, но правом голоса не владеющей. Да, спакона Тэрлег сказала, что быть деве королевой, но как долго? Когда-то и у короля Николаса было три жены, и лишь последняя его пережила.

Перед уходом королева бросила служанке:

– Следуй за мной. Принесешь своей госпоже платье.

Мэри, которая еще не пришла в себя ото сна и неожиданного визита монарха, поплелась вслед за королевой.

Гинерва шла молча. Тревога, поселившаяся в груди в день приезда мельниковой дочери, расползлась черной смолой по телу.

«Сначала на мою голову свалилась эта девица, потом на глазах у палача исчез пасынок, так и не проронив ни одного нужного слова. Предсказательница еще со своими лживыми намеками, после которых сын остаток ночи не оставлял меня в покое. Все одно к одному, словно невидимый паук пеленает всех в тугой кокон».

Королева зашла в свои покои и захлопнула дверь.

– Ну же, говори, – торопливо обратилась она к служанке, доставая из сундука платье для охоты. – Узнала, как мельникова дочь нить прядет?

– Узнала.

– Так чего ж ты молчишь? Рассказывай!

– Айлин мялкой солому мяла, прялкой солому пряла. Нить золотом сияла. Я же рядом стояла.

– Да понятно все. Но как, как она это делала? Какие слова говорила или, может, призывала кого?

– Нет, она просто мялкой солому мяла, прялкой солому пряла. Нить золотом сияла. Я же рядом стояла.

– Да что с тобой, глупая? – Королева резко обернулась и замерла, глядя на служанку. Чернота ее глаз играла на свету. – Это что такое… – пробормотала Гинерва и принялась осматривать Мэри: не отыщется ли на той лишняя булавка, веревка или гребень. Она увидела в ее волосах синюю ленту и, торопливо распустив их, сорвала ее и бросила в камин. Мэри покачнулась, в глаза стал возвращаться свет.

– Вот, значит, как… все же сейдкона… этого я и опасалась…

Королева прогнала Мэри прочь, потом кликнула двух фрейлин при опочивальне.

– Возьмите платье для невесты короля и помогите ей одеться! Через десять минут она должна быть у конюшен!

Как только покои опустели, Гинерва устало опустилась в резное кресло. Спина ее была напряжена, а взгляд остановился на горящих поленьях в камине. Она давно привыкла, что у нее в руках были не только все ключи от замка, но и все нити, при помощи которых она управляла придворными. И вот теперь одна такая лежала на полу, сверкая золотом. Гинерве казалось, что ее пальцы огрубели, скрючились. Скребли по каменному полу и не могли ухватить скользкую шелковую дрянь. Привыкшая к власти, она не желала ее с кем-либо делить. Будь то сын, пасынок или невестка.

Пасынок, изуродованный проклятьем, на корону прав не имел, хоть и был старшим в роду. Тут древний закон оставался строг. Король – это первое лицо государства, подтверждение благосклонности богов. А хороша страна, у которой правитель – уродец! Хоть и магическими способностями наделенный.

Сына в силу возраста волновали лишь три вопроса: война, пиры и охота. Он умело изображал сурового монарха, но не противился мудрым советам матери, позволяя ей заниматься скучными бумагами и выслушивать нытье лэрдов. Но с Самхейна его словно подменили, а виновата во всем эта Айлин. Демоны ее раздери! Еще и сейдконой оказалась. Такой проще веретена аконитом пропитать, чем заставить себе подчиняться. Всеискусные своенравны и хитры, а девица свой норов уже показала. Да и договоренности с Эринским королем никто не отменял. Весной прибудет юная принцесса, и к этому моменту ничто не должно напоминать о мельниковой дочери. Но сначала надо узнать секрет золотой пряжи.

Королева решительно поднялась, взяла кочергу и раскидала поленья в камине. Огонь, лишившись пищи, спрятался в глубине дерева и недовольно подглядывал красноватыми глазками на то, как Гинерва подвесила медную цепь с крюком над потухшим очагом, а после принялась ее раскачивать. Крюк трижды ударился о заднюю стенку камина, прежде чем прилип к ней. Мгновение спустя на цепи появился лохматый гроган в добротной суконной одежде. Обвив цепь тонким хвостом, дух сидел на ней, как на качелях. Одну ногу он согнул в колене, а пальцами другой задумчиво выводил в золе хитрые узоры. Королева молча села в кресло, ожидая, когда хранитель замка закончит свой маленький ритуал.