– Слышал, тебя Инна уже взбодрила. – Данияр прошел к своему столу и стукнул чашкой, стряхивая с пальцев капли кипятка. – Черт…

– Вызывала, – вздохнул я, откидываясь на спинку кресла. – Что там криминалисты из восьмого?..

– Что она от тебя снова хочет? – хмуро поинтересовался приятель, игнорируя мою попытку сменить тему.

– Не хочет заявление на отпуск подписывать, – нехотя признался я.

Данияр удивился:

– А ты в отпуск собрался? Его же за полгода надо подавать…

– Мне нужно по семейным обстоятельствам. И я не был в отпуске черти сколько…

– А Инна что?

– Такой повод наперчить мне нервы! – процедил я. – Она его не упустила.

– А что у тебя стряслось?

Накатила усталость, и я перевел взгляд в окно. Тесная комната не могла вместить всех моих переживаний за последние сутки. Стало душно.

– У меня подруга с войны вернулась инвалидом. Работала в госпитале, и ей там прилетело и пулевое, и осколочное, и руки отбило. Вчера привез к себе ночью. Она не может ничего сама, ей помощь нужна, уход, пока не заживет. Но Инне этого не объяснить.

– А что за подруга? Ты никогда не рассказывал…

– В приюте вместе росли. Ведьма. У нее нет никого, кроме меня.

Данияр задумался.

– Слушай, так скажи, что у тебя медовый месяц.

Я перевел на него непонимающий взгляд, пытаясь понять, к чему он клонит. Но уставшая голова соображала туго.

– Медовый месяц дают сразу по первому требованию.

– Но у меня нет медового месяца, – тупил я.

– Никто не будет проверять. Только не говори, что девочка – ведьма. Так проще.

– Да ну. Если бы это было так просто, наши тунеядцы раз в полгода бы бегали…

– А его только раз можно взять, поэтому никто и не проверяет. Если понадобится взаправду, второй раз уже не дадут или устроят реальную проверку.

Я задумался, пялясь на Данияра. Неужели так просто? В том, что мне вряд ли понадобится этот самый медовый месяц когда-либо, я уже давно не верил. А вот Феньке поддержка нужна. Но разве с Инной будет просто?

– Заманчиво, – нахмурился я, выпрямляясь в кресле. Уделать похотливую начальницу тоже хотелось. – А как узнать условия точно?

– В центральный кадровый отдел можно обратиться. Попробуй.

– Спасибо за подсказку.

– Так, и у нас еще пара трупов нашлась по делу Петропавловской ведьмы, – заглянул Данияр в монитор.

Мы называли дела по району и по адресам, в которых они происходили.

– Что еще за трупы? – подобрался я. – Все же прочесали…

– Похоже, ведьма выкосила всю семью собаковода, – качал головой Данияр, хмурясь в монитор. – Он был в разводе. Семья с ним не жила. Но ведьма, похоже, добралась…

Я подошел к его столу и заглянул через его плечо.

– Вот же… – Подобрать цензурное слово стало трудно, когда увидел фотографии с места преступления.

Похоже, Инне сегодня не придется отчитаться по этому делу. Ну, точно не в четыре…

Я возила указательным пальцем по панели ноутбука, поглядывая на крыс. Парочка вернулась в коробку самостоятельно, решив, что это – их место в квартире Сволочи. Один нализывался и умывался после еды, второй уже дрых. И я, сама не заметила, как открыла вкладку форума, на котором обсуждался уход, содержание, кормление и прочие тонкости содержания крыс.

Животных у меня было много, пока жила в приюте. Серый кот Аргентум, сухопутная черепаха Вжик, хомяк Зверь, а еще пара гуппи в банке… И за каждым я рыдала, когда его не оставалось в моей жизни. Аргентум состарился и исчез одним утром. Просто не пришел к завтраку. Сволочь сказал, что ушел умирать. Я тогда злилась, что умирать он должен был у меня в руках, укрытый пледом. Но Сволочь объяснял, что не все мужчины могут себе такое позволить. А мой кот остался настоящим мужиком до последнего вздоха. Зверь, может, тоже был настоящим мужиком, но уйти не смог, потому что жил в клетке. Он просто не проснулся однажды, и мы со Сволочью похоронили его у реки под ивой. А Вжика я отдала девочке Наде, когда уехала из приюта. После этого возможности нести ответственность за кого-то, кроме себя, у меня не стало. Учеба, ночные и суточные смены в ординатуре, потом работа… Я могла бы завести себе только тарантула, которого кормить особо часто не нужно или какую-нибудь змею. Но они мне не нравились.

А вот крыс у меня никогда не было. До сегодняшнего дня.

Бросив очередной взгляд в коробку у стены, я обнаружила, что один ошейник валяется на ее дне в углу. Осторожно подцепив, я поднесла его к лицу, а с него каскадом посыпались бисерины.

– Вот же! – Я подставила ладонь, разглядывая находку ближе. Оказалось, что ошейник был вышит мелким бисером, но порвался. На медальоне было выгравировано имя – Рори.

Я опустила взгляд на коробку. Рори оказался белой крысой с темными мордочкой и попой. Ну просто подгоревшая булочка. Он сидел, свесив лапки с бортика, и выжидательно на меня смотрел, шевеля длинными усищами.

– Воды, – сообразила я, подскакивая на стуле.

Заметавшись по кухне в поисках чего-то подходящего для миски, выудила какую-то маленькую пиалу из шкафа и поставила воду перед коробкой. Оба крыса подскочили на мой жест. Один застыл на стреме, второй пошел жадно лакать. 2цф7ыж Потом они поменялись.

– Так, тут пишут, что кормить вас едой хз7зхны65я со стола нельзя, – заявила я. – Нужен корм. – Рори оглянулся и, как мне показалось, сморщился на эту новость. – Ну, еще пишут, что можно давать кашу, фрукты, овощи…

«Ну, допустим», – будто согласился он и принялся умываться.

«Как бы узнать имя второго?» – подумала я.

– Эй, – опустилась перед коробкой. – Как тебя звать?

Собрат Рори был крупнее, а шерсть у него – серая с голубизной, как у породистого шотландского кота. И ушки на макушке. У Рори уши смешно торчали с боков в стороны, а у этого – вверх. А вдруг это вообще девочка? А как это у них смотрят?

– Что там у тебя под хвостом? – задумчиво вопросила я вслух.

Мне показалось, или Рори оглянулся на меня и уставился с осуждением? Ладно.

– Сергей вечером обещал, что поедем вам за клеткой. И едой, – успокоила я себя и вздохнула.

Хоть эта парочка казалась несложной в требованиях, я все равно испытала привычное, но давно забытое беспокойство – как сделать так, чтобы им было хорошо? Я всегда подходила к вопросу содержания животных гиперответственно. И это многих бесило. Даже Сволочь. Дни, когда он возил меня в город и торчал в очередях ветклиник, он вряд ли вспоминает с трепетом. Скорее, с нервной дрожью.

Россыпь бисера и остатки ошейника попали в ладонь, когда я, задумавшись, опустила ее на стол. Надо бы отремонтировать как-то, но куда мне с такими руками? А, может, Сергей прав, и вызов стоит бросать не трусам? Я покусала губы, раздумывая, когда у меня вдруг зазвонил мобильный. Номер оказался незнакомым.

– Але?

– Привет, Фень!

Я раскрыла от удивления глаза.

– Роман Павлович?

– Фень, перестань меня так называть, – улыбался где-то на том конце Роман.

Это о нем я рассказывала Сволочи, когда он спросил, есть ли у меня кто-то. Конечно, Романа Павловича у меня не было и быть не могло. Он был главой хирургии в военном госпитале. Ну очень талантливый врач! А главное – самоотверженный, дерзкий, бесстрашный… У меня дух захватывало от того, как он принимал решения и как выходил из сложных ситуаций в условиях нехватки всего на свете. Когда я сказала Сволочи, что восхищена Романом, то ни капли не преувеличила. – Как ты?

– Все хорошо. Швы заживают, из плеча осколок извлекли, рука функционирует – ничего не повреждено, – привычно затараторила я, будто бы снова была на обходе, а он попросил доложить о состоянии пациента.

– Мне сказали, что кисти рук не восстановятся, – осторожно вставил он.

– Я… не знаю… – И я с трудом протолкнула ком в горле. – Я пока что никуда не обращалась…