Широкие клешни загребли, но мальчишка вдруг выхватил из ножен меч охранника и изо всех сил саданул рукоятью прямо в толстую морду. Бизон отпрянул и схватился руками за разбитый нос. Парень резко развернулся – лезвие свистнуло, плавно очертив полукруг.

 Со всех сторон собирался народ. Из окон глазели полуголые девицы, какие-то потные бородатые лица. Трое вышибал, сообразив, что шутки кончились, – окружили кольцом и тоже выхватили клинки. Кончик лезвия дрожал, выписывая замысловатые узоры…

 Выпад, еще один – прямой батман слева, финт направо, ремиз спереди. Некоторое время во дворе раздавался только звон клинков. Енька крутился сразу на три стороны, одной рукой придерживая платье, чтобы не путалось под ногами. Удар, пируэт…

 Дилетанты. Смотреть противно. Вышибалы не были мечниками, никогда не служили в армии и владели оружием только на общем уровне. Так умел любой мужчина в княжествах. Один на один Енька бы справился с любым из них – отбить справа, теперь влево…

 Коса слетела, волосы растрепались, глаза горели, серьги прыгали под ушами… Фиам, боевая валькирия на тропе войны.

 Так могло бы продолжаться долго. С заранее известным результатом, несмотря на то, что двое уже ранены и истекали кровью. Но во дворе собралась половина борделя, и к дому наверняка спешила городская стража. А против опытных латников – у Еньки не было ни единого шанса…

 Пока не вмешалась судьба. Та самая, о которой мальчишка даже не подозревал. Но где-то в глубине всегда верил…

 "Оставьте, – вдруг донесся голос сверху, – стоять!! – дернувшемуся охраннику, и, спустя паузу, – Я заплачу за него".

 Верзилы опустили мечи, зло дыша на Еньку. Он задрал лицо – на третьем этаже из окна выставился полураздетый дорн. Оглядел притихший народ, затем скрылся. Вышибалы переглянулись и принялись засовывать мечи в ножны, толпа возбужденно гудела, пожилая матрона негодующе пожирала Еньку глазами. Азарт боя начал спадать, и боевой клинок в руке вдруг оказался тяжелым…

 Богатый дорн через пару минут неторопливо вышел из парадного входа, на ходу застегивая золотой вычурный камзол, народ расступился. Насмешливо смерил Еньку, швырнул хозяйке мешочек с монетами и кивнул за собой. Парень почему-то не посмел ослушаться.

 А через день, когда узнал, кто его выкупил, – мальчишку не смогли бы прогнать и палками. Какими путями-дорогами пользует нас судьба?

 Аллан де Броз, рыцарь Ее Величества. Невысокий, смешливый, с короткой бородкой, не внушительный, не особо видный. Без роста, без косой сажени в плечах. Всегда щегольски одетый, тщательно выбритый – вечный дамский угодник. В нем совершенно ничего не было от бойца.

 Судьба благоволит к тем, кто ищет? Почему именно с ним? Енька понял только через год, когда на все Семимирье надвинулась тень…

Год пролетел песней. Конечно, благородный дорн не возвел Еньку в оруженосцы – оруженосцем у Аллана де Броза был настоящий ассаец. Уалл, крайне неразговорчивый тип. Ассайцы, горский народ, были известны далеко за пределами Семимирья, прежде всего – своей преданностью. Пожизненной. Лучшие слуги, на всей обозримой Эллое. Они клялись кровью и умирали молча. Ни один ассаец никогда не глянет косо в спину, каким бы изувером хозяин ни был.

Людям непостижимо. Неведомо. Но – редкое и дорогое удовольствие. Ассайцы отказывались от себя навечно, но большую плату получали их семьи. Их род. Тем и жили.

Уалл был великолепным бойцом, хотя Енька совершенно не понимал: зачем Аллану оруженосец? Рыцарь не бывал на ристалищах, не участвовал в турнирах, боях, даже дуэлей избегал… Непонятны пути Господни.

Еньку взяли слугой. Бегал на рынок, выполняя наказы кухарки, выбивал ковры, драил подсвечники и рубил дрова для камина. Аллан был не из бедных, но не держал кучу прислуги и поместье с колоннами – ему хватало апартаментов, в аристократической части Андоры. Однако по воскресеньям Енька тщательно отдраивал страшно дорогой клинок, из майорской стали, и такие же дорогущие доспехи, если Уалл по хозяйским поручениям отсутствовал в доме. За что оруженосец потом со злорадным удовольствием гонял по двору, на тренировочных мечах: "Тебе дело? Разжирел, руки просят работы? Я найду тебе работу!" Довольный Енька старательно запоминал, пытаясь повторить искусные финты и повороты. Сам господин никогда не тренировал мальчишку, но иногда выползал во дворик – удобно устроившись на перилах и свесив ноги, начинал хлопать в ладоши: "Так ее, дорогой! Куда смотришь, маленькая гуаре, разве там растут конфеты? Держи эфес, тверже поворот!"

Енька злился и краснел. Хозяин так и не угомонился, хотя с того злополучного платья канул не один месяц. Мальчишка всегда был у него то "милой барышней", то "знойной красавицей", то "обворожительной гуаре". Но накопить даже капельку обиды никак не мог…

Аллан де Броз был удивительно мил.

За что ловеласа возвели в сан? Дали титул? За количество порченых дам?

О похождениях рыцаря рассказывали анекдоты. Его неисчислимое число раз пытались поймать рогатые мужья – однажды он даже умудрился натянуть через голову на голое тело рейтузы и изобразить на балюстраде статую. Поговаривали, даже Ее Величество хохотала над творческими изысками непойманного шутника.

Клоун. Зачем?

Иногда Еньке передавали для хозяина какие-то письма, иногда принимал почтовых галок. Иногда в корзинке с горячим хлебом прятался букет айв или изысканный веер, или страшно дорогие духи. Он морщился, но всегда выполнял поручения…

Глупости. Детские игры. Будто призывал на свою голову свыше…

Диора была на слуху всегда. И в Айхонских княжествах, по берегам Ведры, и в степях Шиира, и у хребтов Ура-Яш. Загорная империя всегда точила зуб на земли Семимирья. Сам хребет тоже был камнем раздора, но Аммир, дед королевы, в свое время положил конец спорам – Аммир был жестким правителем и умел заставить соседей себя уважать…

Королева Айхо была скорее политиком. Но не все разногласия желали решаться за круглым столом, и иные аппетиты подчас мог потушить лишь страх…

В последние годы росло напряжение – то деревню сожгли на границе, то в горах исчез торговый караван. Но когда из Диоры вдруг выдворили послов – в Андоре открыто заговорили о войне.

Столицу лихорадило. Испуганно-непонимающие лица, нет праздных зевак, тут и там в глаза бросаются надраенные латы. Люди собирались, слушали глашатаев, спорили, и слухи разлетались как дым…

Енька волновался. Приближалась война, и по городам и весям могли объявить рекрутизацию. Он не страшился битв и драк – он боялся, что призовут не-армейцем.

Все войны, все решающие победы или поражения – в руках армии. Всегда и во все времена. Опытных воевод, мечников, арбалетчиков, копейщиков, конницы, пехоты – регулярных войск. Центурии и манипулы вершат историю.

Не толпы крестьян, с трудом напяливших ржавые кирасы. Наспех обученным голодранцам всегда отводилась только расстрельно-сдерживающая роль. Роль пушечного мяса…

Енька был умным и многое уже понимал. Но все еще был слишком далек от знания нюансов монархической иерархии, тонкостей благородного быта.

Поговаривали, что Диора собирает кулак за Шииром. Туда и направились вскоре королевские когорты и центурии, столбом поднимая пыль на дорогах.

А Аллан де Броз, рыцарь Ее Величества, получил приказ отправиться на север. В Айхон. В Уммское ущелье, где возвышался Ясиндол, северная пограничная крепость, прозванная Уммским Глазом.

Оруженосец и слуга, естественно, отбыли с господином.

Эхо копыт гулко прыгало среди вздымающихся отвесной стеной скал, Енька устал крутить шеей…

Идир-Яш. Почти дома. До Городеи рукой подать. По сравнению со столицей, конечно. Неисповедимы пути Господни…

Вспомнились отец, мать, братья… Почти три года, как оставил за спиной порог родительского дома. Вырос, окреп, возмужал. Ничто в жилистой фигуре больше не напоминало былого мальца, разве что лицо, все никак не желавшее пугать волевой твердостью…