Увидев Найта и Хана еще издалека, все трое подскочили со своих мест и побежали навстречу. Аури радостно кричала и, налетев на спешившегося Элияра, едва не сбила его с ног. В то же время Вариан в слезах обнимал Покровителя.
– Как вы выбрались? – спросил Нае и, когда Аури наконец выпустила Хана, тоже приобнял его за плечи. Для Нае это уже считалось высшим проявлением дружеских чувств.
– Убили всех тварей, - с гордостью сообщил Хан. – А у вас не возникло проблем?
– Благодаря Найту мы быстро сбежали. Все волки погнались за ним.
Хан вскинул брови и взглянул на демона с Черничной горы, который утешающе поглаживал дрожащего Вариана по спине.
– Что случилось?
Рыжий юноша горько всхлипнул и, отлипнув от Найта, вцепился в Хана:
– Моя Леди! Моя милая лошадка! Эти суки ее убили, Хан! Моей Леди больше нет!
Слезы катились по его щекам одна за другой, глаза опухли. Растрепанный, бледный и несчастный, он был совсем не похож на веселого паренька, который светился от оптимизма и юношеского задора.
Найта поразил такой вид Вариана. Сердце сжалось в груди от жалости и печали. Он уже видел лежавшую без движения лошадь, когда только примчался на место битвы, но до конца не хотел в это верить.
Сжимая в руках куртку Хана, Вариан плакал навзрыд, как маленький ребенок. Аури рядом тоже едва сдерживала слезы. Вытерев глаза рукавом, она обняла Найта и поблагодарила за помощь. Потом они с Нае повели уставших коней туда, где теперь стояли Инэ и Ясень, а между ними оставалось пустое место для высокой серой кобылы. Лошади вели себя очень тихо и тоже горевали о своей подруге.
– Хан! Я даже не с-смог ее найти! – заикаясь, всхлипывал Вариан. – Когда мы в-вернулись, ее уже не было. Звери утащили ее! Ни-ничего не осталось, кроме с-седла! Оно порванное и грязное... Хан, Хан! От нее только это седло осталось!
Элияр прижал кудрявую голову к своему плечу и ласково поглаживал, нашептывая что-то успокаивающее, пусть даже Вариан и не слушал.
– Хан! Помоги мне починить седло! Ты... Ты ведь поможешь, да? Хан, я поставил на том месте камень и вырезал на нем ее имя...
Любил ли кто-нибудь свою лошадь так же сильно, как Вариан Леди? Он каждый день заботливо чистил ее, расчесывал гриву и хвост, кормил лакомствами, которые покупал в каждом городе и каждой деревне, где они останавливались. Седло и вальтрап всегда были чистыми, уздечка тщательно отрегулирована, чтобы ни один ремешок не натирал. Сварливая Леди только Вариана кусала не всерьез, только ему она позволяла трепать себя между ушами, только из его рук брала кусочки сахара. Даже на картине со скачущими по полю цветов лошадьми впереди всех юноша нарисовал ее.
– Я так скучаю!
– Я знаю, – мягко сказал Хан и поднял взгляд на Найта, который все время стоял рядом, не зная, что ему делать. – Она уже наверняка перенеслась в следующий мир.
Вариан икнул и потерся лбом о плечо Элияра:
– Разве души животных тоже могут?
– Не знаю про столицу, а в Джейриа верят, что могут.
– Ей было так больно, Хан! Они ее...
– Тише. Не надо говорить. Я все понимаю.
Пока Вариан выплакивал свое горе, Найт и Хан молча смотрели друг на друга.
– Я должен был лучше ее защищать! Я отвлекся на волков, стрелял в них, а другие в этот момент... У-у-у, моя Леди! Я так скучаю! Это все из-за того, что я не защитил ее!
– Прекрати. В этом нет твоей вины, – тон Хана был строгим и в то же время успокаивающим. – Просто так получилось. Ты не виноват.
Ореховые глаза, глядящие на Найта, лучились теплотой. Юноша поджал губы. Каким-то образом Хан понял, что он тоже винит себя. Он мог еще поторопиться, на привалах спать меньше, быстрее делать ядовитые шарики, раньше выехать от кочевников... Хватило бы получаса, может, нескольких минут – и Леди была бы жива.
– Если бы не Найт, нас бы тоже... – Огонек судорожно вздохнул, выпуская мокрую от слез куртку Хана, и вновь бросился к демону с Черничной горы. – Спасибо тебе! Спасибо большое!
Найт смутился и только промычал что-то в ответ. Горькое, печальное и одновременно трепетное чувство наполнило все его существо с головы до пят.
Сделал ли он достаточно, чтобы получить в ответ такую благодарность? Ведь в итоге он все равно опоздал...
Ночь путешественники провели в тихих разговорах. Хан разделывал пойманного в силки зайца, рассказывая о новой способности Найта, Нае чистил и натачивал оружие, Вариан и Аури делали простые стрелы из веток, а Найт ухаживал за лошадьми. Он уже привык чистить их, расчесывать, кормить, шептать что-то на ухо, словно животные могли его понять. А может, они и впрямь понимали, потому и качали головами, пряли ушами и смотрели своими большими глазами в обрамлении длинных ресниц с беграничным доверием и любовью.
Остановившись в руках перед необычайно спокойным Хантом, Найт осознал, что ищет взглядом серую кобылу, собираясь почистить и ее. Он прикусил губу и нежно провел щеткой по шерсти своего коня. Послушный и ласковый, тот подставил голову.
– Обещаю, что позабочусь о тебе, – шепотом пообещал Найт, и прижался лбом ко лбу Ханта. – Хоть я и купил тебя за три серебряника... – воздух, который он выдохнул с усмешкой, пощекотал мягкий лошадиный нос. – Или, если начистоту, не вернул, взяв на время. Но ты стал мне очень дорог. Наверное, тебе было бы лучше с прежним хозяином или в конюшне в Чоре, а не со мной.
Конь фыркнул и легонько толкнул Найта головой.
– О, так я не прав? Значит, тебе нравится опасность и изматывающая дорога?
После долгой гонки наедине с Хантом и гибели Леди Найт стал относиться к коню с особым уважением и заботой. Тот, кто без устали нес его несколько дней на спине, заслуживал больше признательности, чем он сам.
Было решено, что Вари поедет с Ханом на самом выносливом вороном жеребце. Этой ночью никто так и не уснул, а на рассвете они отправились дальше.
Высоченные горы со снежными шапками показались в просветах между деревьями через два дня. Все это время обычно болтливый Вариан молчал, будто набрал в рот воды. Только изредка от него можно было добиться односложных фраз. Хан терпеливо вытягивал паренька из состояния апатии постоянной болтовней, на привалах рассказывал сказки, шутливо спорил с Аури обо всем на свете, даже устроил спарринг с Нае, но результат всех этих выступлений стал заметен лишь когда Найт предложил Огоньку нарисовать Леди где-нибудь на скале.
Полдня юный художник трудился над картиной в масштабе один к одному. Краски сделала Аури из ингредиентов, которые принесли Хан и Нае, а Найт помогал их растирать и смешивать. Чтобы рисунок не выгорел на солнце и не смылся дождем, Вариан выбрал небольшую сухую пещеру. С помощью своей магии Хан зашлифовал одну ее стену мелкими камешками и песком. Краски наносились кисточками из конского волоса, пальцами и ладонями. В конце концов в работу включились все, превратив унылое тихое место, окруженное торчащими скалами и кривыми деревьями, в красочную поляну, по которой скакала высокая серая кобыла с развевающейся на ветру гривой и блестящими, полными жизни глазами.
– Запомни ее такой, – сказал Найт. – Она будет жить в твоих воспоминаниях и на картинах.
Вариан, по щекам которого бежали слезы, в то время как его губы нежно улыбались, провел кончиками испачканных в засохшей краске пальцев по шее своей любимой лошади:
– Даже когда мне стукнет восемьдесят лет, мои волосы станут белыми, а характер отвратительным, когда я начну путать даты и забывать, куда положил свой блокнот или кисти, я все равно буду помнить тебя. Надеюсь, в новом мире тебе будут давать много сахара и морковки, и что у тебя появится хороший хозяин. А еще надеюсь, что там не будет никаких демонических волков, а только просторные денники, свежий овес и красивые лужайки с вкусной зеленой травой. Может, однажды мы встретимся снова.
Глава 41. В сердце гор
На третий день они наконец-то добрались до одной из самых высоких гор Великого хребта и начали восхождение. Согласно записям, найденным в библиотеке Найта, и информации, которую северяне добыли сами, готовясь к походу, демоны должны были обитать где-то между гор, в ущелье, куда уже столетия не ходили люди. Хотя раньше некоторые правители Ризы поддерживали связь с северными демонами и даже вели с ними торговлю, после какого-то конфликта все контакты были прекращены. Теперь о том, что творилось за опасным мрачным лесом, можно было узнать лишь из переделанных на сто раз рассказов или старых записей, в достоверности которых тоже оставались сомнения.
