Кашель прервал его на полуслове. Вариан круглыми глазами уставился на Хана и его улыбку, больше похожую на оскал.

Лучник поднял бровь и с порывом ветра донес тихо сказанные слова до ушей паренька:

– Я маг. Забыл?

– Но я же не врал! – надулся Вари. – Мне ведь только недавно стукнуло восемнадцать.

Хан грозно прищурился:

– Кто научил тебя стрелять?

– Ты, великий учитель!

– А кто подарил тебе новые кинжалы?

– Ты, щедрый наставник!

– Тогда кого ты должен восхвалять, а не позорить?

– Тебя! Ты лучший старший на свете! Ну, после Аури, потому что она тренирует меня и покупает сладости. И Нае – он всегда заботится о моем здоровье. А еще...

– Продолжишь – и завтра вместо новых кинжалов найдешь конфету и лекарство от несварения.

– ...а еще ты все равно самый лучший! – моментально переобулся Вариан.

Кочевники захохотали, а Хан закатил глаза. Длинный язык этого негодника когда-нибудь доведет его до беды.

Всадники выстроились в одну длинную линию. Яркие, отважные, веселые и шумные. Чтобы их перекричать, Элисте усилила голос шаманской печатью и скомандовала:

– Приготовиться. Вперед!

Кони разом сорвались с места. Из-под копыт полетела земля и трава. Всадники засвистели, подгоняя своих скакунов и попеременно опережая друг друга.

Хан один раз видел скачки во время обучения в военной академии. Тогда участвовал не он сам, а два его однокурсника и сосед по комнате. Большой тренировочный полигон переоборудовали специально для соревнований. Множество людей пришли посмотреть, устроившись в роскошной ложе для аристократов и на обычных местах, где рядами стояли лавки.

Наездники были одеты в белые узкие брюки, высокие сапоги и элегантные форменные пиджаки. Все выглядело официально и торжественно. Кричали и радовались от души только простые люди, а дворяне обсуждали породы лошадей, наследников богатых семей, политику и тех, кто не приехал, а значит, появилась отличная возможность перемыть им косточки.

Скачки этих напыщенных павлинов и разряженных в пух и прах куриц с высокими противными голосами почти не интересовали. Хан только мельком услышал их разговоры, когда вместе с соседом, занявшим второе место, они пришли, чтобы получить поздравления от высокомерных лордов, капризных леди и заискивающих перед ними студентов из простых семей или детей бедных дворян. Мечтая получить покровительство от кого-нибудь богатого и влиятельного, они из кожи вон лезли, чтобы показать себя с лучшей стороны.

Будучи редким магом ветра, Хан и так получал много внимания. Ректор был им доволен, хотя частенько ругал за дерзкое поведение.

Но Элияр не видел смысла лебезить перед кем-то и унижаться ради их благосклонности. На скачках он нагрубил молодому лорду, решившему отпустить комментарий по поводу его внешнего вида. А потом оказалось, что этот гусь в белоснежном костюме и с сапфирами в ушах – первый принц Ризы Андрей, выехавший поразвлечься вместе со своей младшей сестрой.

Хан ушел с торжества с пощечиной от принцессы и получил выговор от ректора, а потом целую неделю в качестве наказания убирал конюшни. Так что от скачек у него остались не самые приятные впечатления.

Но здесь, среди кочевников, все было иначе. Все наслаждались быстрой ездой, свистели и подгоняли друг друга, не особо переживая о том, кто победит.

Пристроившись в середине и поддерживая один темп, Хан не спешил вырываться вперед. Вместе с другими он с грохотом мчался по равнине в сторону гор.

– Эй, маг ветра! – выкрикнула кочевница с очень длинными волосами, заплетенными в бьющуюся на ветру косу. – Лови!

Приблизившись на своей чалой лошади, она бросила что-то маленькое. Хан поймал браслет из тонких полосок кожи и деревянных бусин. Повертев украшение в руке, он спросил:

– Зачем?

– Участвовать в играх без амулета на удачу плохая примета. Это подарок!

– Спасибо, но я в такое не верю.

– Ты же воин! Все воины верят.

Хан хмыкнул в ответ, но браслет все-таки надел.

– Я верю только в себя, – сказал он и пришпорил коня.

Другие тоже ускорились. Кавалькада растянулась, и впереди началась борьба за лидерство. Ветер хлестал в лицо, запутывая волосы. Дорога поднималась в гору, но выносливые лошади почти не устали. А Хан был уже в первой пятерке.

Впереди показался усеянный клевером луг, похожий на розовый ковер. Скакавшие впереди кочевники начали замедляться и на ходу, низко наклонившись, срывать цветы. Некоторые свешивались вниз головой, обхватив лошадь ногами, а некоторые спрыгивали и тут же снова взлетали в седло, будто подбрасываемые ветром.

Хану тоже пришлось спуститься. Он зажал сорванный клевер в зубах и, вскочив на коня, охваченный азартом, помчался обгонять остальных.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Его последние лучи светили всадникам в глаза, но те, щурясь и прижимаясь к спинам лошадей, лишь ускорялись. Несколько участников вырвались вперед, преследуя лидера и опережая друг друга. Среди них была и длинноволосая девушка на чалом коне.

– Маг ветра, где же ты? – крикнула она через плечо. – Неужели отстал?

– Смотришь не туда!

Черной молнией большой конь промчался мимо нее с другой стороны.

Девушка хмыкнула и пришпорила свою лошадь, но ей было уже не угнаться за северянином.

Члены племени у юрт ожидали появления первых всадников. Все юные шаманы, с которыми успел подружиться Вариан, единодушно болели за Хана, хотя в скачках участвовали друзья и родственники некоторых из них. Устроив Огонька на ковре, они вручили ему бумагу и уголь, окружили и наблюдали, как правой рукой он делает наброски лошадей, а левой закидывает в рот очищенные кедровые орешки.

– Огонек, нарисуешь меня?

– И меня! Пожалуйста, Огонек! Ты такой талантливый художник!

– А мне нарисуй розу. Ты умеешь?

– Конечно, – самодовольно кивал Вариан. – Я и купальницу могу, и ландыши, и пионы. Кому пионы?

– Мне! Мне!

Араи тоже был здесь. Именно он чистил орешки для художника и следил, чтобы тот по рассеянности не сунул в рот кусочек угля.

– А ты рисовал мою сестру? – спросил лекарь.

– Да, но все рисунки остались в старом блокноте, а он – в Шетере. Леди Изабелла отобрала его у меня.

– Зачем?

– Сказала, что красотой надо делиться.

– Только поэтому?

– Еще болтала что-то про наброски Найта и Кисточки. Но я не слушал, я ел.

– Кто такая Кисточка?

– Ласка Найта.

– Вы с ним так близки? – удивился Араи. – Вы легко называете его по имени.

– А еще Хан ругает его и зовет пернатым дураком.

– Как?!

– Ну, он же Хан. – Юноша трагически вздохнул. – И такой невоспитанный человек – мой учитель. Вы не обращайте внимания, если он будет грубить или ворчать. У него очень плохой характер. В гарнизоне ходили слухи, что однажды он голыми руками оторвал демону крылья, а во время учебы у него были проблемы с дисциплиной. И чего Покровитель Севера в нем такого нашел, а? Вот я гораздо лучше! Или Аури. Или Нае! Так, кто просил нарисовать хорька? Забирайте.

– Это не хорек, это ласка.

– Это Кисточка? Какая милая!

Вариан озадаченно почесал макушку:

– Хм, я немного задумался. Мне переделать?

Девушка, державшая в руках листок с изображением ласки, замотала головой:

– Нет! Мне очень нравится зверушка Покровителя!

– Хорошо, тогда что даль...

– И мне Кисточку нарисуй! – заголосили кочевники, протягивая чистые листы бумаги. – Пожалуйста, и мне!

Никогда ни до, ни после этого Вариан не рисовал одно и то же существо со стольких ракурсов и в таком количестве. Успеху Кисточки позавидовала бы даже модель, позирующая для художников в шетерском университете искусств.

А тем временем Найту с трудом удалось вырваться из цепких морщинистых рук старейшины Далая, пытавшегося то ли показать свое гостеприимство и уважение, то ли просто споить его ядреной настойкой из каких-то лесных ягод. Спрятавшись с Кисточкой рядом с Нае, в тишине сидящим у юрты, Найт перевел дух и вместе с молчаливым мужчиной стал наблюдать за кочевниками. Ласка, накормленная стариками и наглаженная детьми, спала на цветастом ковре, свернувшись колечком.