И тут же предложил нам бутылку шампанского за счет заведения и фирменный салат. Очень вкусный, кстати. Отлично подойдет к сегодняшней премьере.

– Да кто же после такого оскорбления согласится на вчерашнюю закуску и вино с истекшим сроком действия? Помилуйте! – Продолжала вопить Мурена, вращая своими накрашенными глазами. – Минимум бутылку хорошего коньяку и коробку самых дорогих конфет. Минимум…

– Ну…э...как скажете…– Мычал молодой человек, пунцовый от неприятной ситуации.

– Что же это сразу с проверкой к вам нагрянуть? Не хотелось бы. – Продолжала давить на администратора Мурена, который и без того выглядел растерянным.

– Э…– Давайте уладим это досадное недоразумение…и... ну так какой коньяк вы предпочитаете? – Не мог взять себя в руки от волнения наш собеседник, поглядывая на дверь, в которую заходили люди, заполняя помещение и останавливаясь от любопытства.

– Вот придешь окультуриться, а тут тебя и угробят несвежими продуктами. – Продолжала плаксиво причитать Мурена. – Неужели вы хотите, чтобы мы вышли на уровень директора? Давайте так – вы сейчас быстро подсуетитесь, чтобы нам выдали контрамарку на все сезонные постановки.

– Аааа..эээ....Давайте тогда пройдем с вами в....-Залепетал ошарашенный администратор, пытаясь взять под локоть скандалистку и провожая ее в коридор.

Через несколько минут он по телефону звонил кому-то и пытался договориться на счет бесплатного абонемента на все спектакли и концерты для Мурены.

Но моя коллега выбила таким же шантажом билеты и для меня, хотя это было не принципиально, называя фамилию директора и обещая устроить сотрудникам внеплановую проверку.

В итоге и второй акт действия премьеры мы пропустили. Отчего мне было досадно и вообще неловко от того, что моя сослуживица снова воспользовалась своим служебным положением, угрожая фамилиями и рейдами.

Получив обещанное и пакет с подарками в придачу, Мурена, довольная тем, что не растеряла бульдожью хватку, снова предложила вернуться в кафе.

Там она, уже никого не стесняясь, вытащила ту самую бутылку, разлив напиток уже не в пластиковые стаканы, а в рюмки, которые предусмотрительно принесла нам та самая буфетчица, которая не выглядела уже невозмутимой, как несколько часов назад, а, наоборот, по ней было видно, что она не дождется, когда же мы уберемся наконец-то восвояси.

Когда я начала отнекиваться от спиртного, Мурена зашипела на меня:

– Это не водка, а медицинский спирт. Неужели вы думаете, я буду вас угощать какой-то дрянью?

И тут же вытащила на закуску из сумочки кусок хорошей салями, требуя порезать колбасу и красиво разложить на тарелочке.

– Будем отдыхать культурно, а Булгакова интереснее читать, а не смотреть. – Подытожила она, залпом выпивая рюмку и поправляя свой берет, из-под которого торчали бигуди.

– А борщ? – Удивилась я, разочарованная тем, что придется пропустить спектакль (я была уверена, что мы идем на концерт).

– Одно другому не мешает. – Ответила Мурена, закусывая салями, которую принесла на тарелке буфетчица, красиво разложенную.

А потом сняла берет, сложила его в сумочку и начала вытаскивать бигуди из волос прямо за столиком, складывая их аккуратно в пакет и взбивая свои локоны.

– Голова немного болит от тяжести. – Оправдалась Мурена, снова наливая в рюмки белую жидкость и вздыхая. И нисколько не стесняясь того, что наступил антракт и зрители начали заполнять пустующее помещение, уплетая пирожные и попивая кофе или коктейли.

– Ну как вы умудрились все это провернуть? – Недоумевала я.

– Никакого плана. – Похвасталась довольная своей изобретательностью Мурена. – Только импровизация. Всегда мечтала себя попробовать в роли актрисы. Какая же скукота – эта служба. Но плюсы в ней все равно есть.

– Но откуда вы знаете директора театра? – Удивилась я.

– Да кто вам сказал эту чушь? – Ответила она. – Прочитала на сайте его фамилию и все. Никогда не была с ним знакома и не собиралась.

– Но вы так уверенно о нем говорили! – Снова удивилась я.

– Всегда нужно вести себя так, как будто у тебя полгорода влиятельных знакомых! – Подняла многозначительно палец вверх моя коллега. – А кто будет проверять?

И снова, громко икнув, стала наполнять рюмки спиртным, уже изрядно захмелев и откидываясь в мягком кресле.

При проверках моя коллега Мурена вела себя всегда точно так же, как и в обычной жизни. Импровизировала, как она выражалась. В этот раз нашим ревизором и председателем комиссии из вышестоящей организации оказался Кирилл Андреевич, молодой мужчина лет до тридцати, а то и моложе, выхолощенный, но без мундира, всегда подбирающий обувь под цвет рубашек или наоборот.

Сегодня он стоял возле груды папок, которые мы ему старательно разложили по номерам и датам и сверял с реестром. Одной, самой тонкой и важной, почему-то не оказалось.

А потому я начала покрываться потом от ужаса, чувствуя, что упаду в обморок от тревоги.

В это время Мурена, наоборот, как-то активизировалась, организовывая бутерброды и кофе. И даже откуда-то приперла серебряный поднос, чтобы встретить ребят из ревизионного отела по-королевски.

И в то время, как другие пили валерьянку или коньяк, не зная, как бороться с сердцебиением и тремором, выглядела, наоборот, энергичной и даже веселой, предчувствуя, что сможет проявить себя во всей красе.

– У вас документов не хватает. – Строго сообщил ревизор, стоя прямо напротив зеркала и приглаживая свои волосы, которые итак идеально легли в дорогой стрижке.

– Да как же так? – Нашлась тут же Мурена. – Не может этого быть. Мне показалось, или сзади вас не совсем ровно подстригли?

Молодой щеголь, услышав, что с его имиджем что-то не так, забеспокоился, пытаясь разглядеть изъяны в своем облике и продолжая прихорашиваться.

– Скорее всего, это тень так упала. И зеленые оттенки всегда делают нас неживыми и придают лицу болезненное выражение лица. – Снова намекнула она на рубашку цвета хаки и такой же зеленый костюм ревизора, загораживая своей массивной фигурой ему доступ к зеркалу. – Да вы, голубчик, прошли бы в коридор. Там трюмо, но со всех сторон себя можно увидеть. А, главное, свет настолько правильно берет свой угол, что даже я, бабка, выгляжу моложе.

Она легонько стала выводить остолбеневшего от замечаний Кирилла Андреевича в холл, беря его под локоть и пытаясь снять с его костюма невидимые ворсинки:

– А это английская шерсть. – Заметила она, поглаживая рукав хорошего пиджака, пока ревизор, забыв о реестре и документах, растерянно и придирчиво рассматривал себя в зеркале.

– Так что с папкой? – Вдруг очнулся от гипноза Мурены он. – Шерсть с добавлением кашемира, между прочим.

– Ой. – Вдруг запричитала Мурена, – кажется, что-то мне не хорошо, помогите мне, наверное, это желудок.

Она стала тяжело дышать и затаскивать обратно в кабинет молодого человека, который любовался своим отражении в зеркале.

– Да что с вами? – Испугался он, пытаясь поддержать ее под руку.

– Несварение. И понос. – Слабым голосом произнесла она и начала издавать характерные звуки, говорящие о том, что сейчас начнется рвота.

Кирилл Андреевич в ужасе отскочил от своей клиентки, бледнея и совершенно не зная, что предпринять.

В это время Мурена наклонилась к урне, стоящей рядом и, продолжая дышать и отрыгиваться, произнесла:

– Кажется, сейчас начнется.

– Да…постойте…надо…Скорую вызовите кто-нибудь…– Срывающимся голосом произносит Кирилл Андреевич. – Вы как?

В это время, услышав возню за дверью, в наш кабинет начинает выстраиваться очередь из зевак даже из соседних отделов.

Кто-то открывает окно, несколько человек окружают Мурену, пытаясь ей помочь, остальные женщины причитают, делая предположение, что, скорее всего, это колбаса не свежая в бутербродах. И, слава Богу, что никто из проверяющих не согласился к ней прикоснуться.