— Я впечатлен. — Он хлопает в ладоши.

В этот момент снаружи доносится шум.

Мы с Клинтом бросаем друг на друга встревоженные взгляды и подбегаем к окну. Я не уверена, чего я ожидала, но это определенно не журналисты, садящиеся в свои машины и уносящиеся со скоростью света. Лужайка, которая раньше была забита камерами, репортерами и фургонами, сейчас пугающе пуста.

— Хм. Думаешь, они знают, что ты починила машину? — Спрашивает Клинт.

— Нет, происходит что-то еще.

Мой телефон звонит.

У Клинта тоже.

Он выуживает его из кармана, пока я отхожу к сумочке, чтобы найти свою.

— О, — говорит Клинт с благоговением в голосе. — Я думаю, что сюжет переместился. — Он переворачивает телефон и показывает мне экран. — Смотри.

Это прямая трансляция от Stinton Group. Макс стоит на подиуме, заполненном микрофонами из разных новостных сетей. На нем костюм, сшитый по его широким плечам. Его волосы тщательно убраны с лица, а ледяной взгляд пронзает меня даже через камеру.

— Как исполняющий обязанности генерального директора Stinton Group и Stinton Auto, я хотел бы извиниться перед общественностью и перед Милой Дюбуа. В последнее время возникли подозрения относительно обоснованности роли Дон Баннер в качестве пресс-секретаря Stinton Auto. — В его глазах появляется жестокий блеск. — Я здесь сегодня, чтобы раскрыть правду.

Все, до самых моих костей, потрясает.

— Будьте добры, посмотрите на экран, — говорит Макс. Люди, которые там в прямом эфире, вероятно, смотрят в проектор, но в прямой трансляции видео полностью отображается на экране. В ней я четко говорю Генри, что он не прав, переключая передачу.

— Что он делает? — Клинт ахает.

— Разве не хорошо, если он покажет Генри, какой он подонок? — Я указываю на телефон.

— Послушай, то, что сделал Генри, было низко, но если босс начинает бросать механиков под автобус только для того, чтобы защитить тебя, это не сулит ничего хорошего. Свалит ли он всю вину на Генри, мужчину с семьей и ребенком-инвалидом? Означает ли это, что если кто-то другой облажается, он тоже набросится на них?

Я быстро моргаю.

Клинт прав.

Подожди, Стинтон. Ничего не говори. Просто позволь им поверить, что это моя вина.

Я справлюсь с этим.

Но сможет ли Генри?

Видео останавливается, и Макс возвращается на экран. Они переходят к его красивому лицу, и его холодный взгляд обводит толпу.

— Как вы можете видеть из видеозаписи, при ремонте машины мисс Дюбуа мисс Баннер настаивала на другом диагнозе, но я не послушался. Из-за моей предвзятости я обратился к другому механику. Это я виноват в том, что не подтвердил ее слова и проигнорировал ее мнение об истинных проблемах с машиной.

Мое сердце перестает биться.

Мои легкие решают, что им сейчас не хватает кислорода.

Черт возьми.

Он сказал ‘моя вина’.

Полностью.

Он не бросал Генри под автобус.

Он защищает нас обоих, одновременно донося правду до общественности.

Макс Стинтон снова берет на себя ответственность, и это извращенно действует на мой мозг.

Потому что я действительно чувствую восхищение.

Это грубо и жестоко, и это проходит через мой желудок, выворачивая внутренности.

Затем оно растекается, мягкле и трепещущее, у меня между ног.

Я тоскую по холодному миллиардеру с сердцем, которое, возможно, не полностью состоит из угля.

Это влюбленность?

Тьфу.

Это отстой. Это отстой, приготовленный из яиц.

Я не могу отвести взгляд от камеры. Такое чувство, что он обращается непосредственно ко мне, когда говорит: — Если бы я послушал мисс Баннер, Мила Дюбуа не испытала бы душевных страданий, увидев, как пострадала ее драгоценная машина, и члены экипажа едва не расстались бы с жизнью. Я пригласил вас сюда сегодня, потому что хотел бы публично принести свои извинения команде и мисс Дюбуа. Stinton Group застрахует ущерб, а также оплатит любое лечение в больнице, возникшее в результате этого события. И будьте уверены, — он опирается локтями на трибуну, выглядя как хищник в джунглях, даже когда раздает то, что должно быть извинением, — автомобиль будет полностью восстановлен. Я найму нашего лучшего механика. И она заставит машину работать лучше, чем новую.

Смешки, раздающиеся в толпе, мягкие, уязвимые и открытые. Он заставляет их есть у него с ладони, и он делал все это, даже не вспотев.

Я впиваюсь пальцами в телефон, когда экран становится черным. Пресс-конференция окончена.

Это не имеет значения.

Я до сих пор слышу глубокий и страстный голос Макса, одним резким ударом убивающий всех скептиков. Я до сих пор чувствую его кобальтовые глаза, сверкающие интенсивностью на невыразительном в остальном лице, когда он бросает каждому зрителю молчаливый вызов. Он бросился под автобус и, поступая так, потащил за собой туда всех людей, которые ненавидели меня.

Я не могу дышать.

Его здесь нет, но это почти так, как будто он стоит в комнате со мной, занимая все пространство вокруг меня, окутывая меня своей холодной и притягательной аурой.

Почему такой опасный и величественный зверь, как Макс Стинтон, доставляет мне столько хлопот? И почему я начинаю забывать все причины, по которым мне следует держаться от него подальше?

ГЛАВА 12

Я СУМАСШЕДШИЙ?

МАКС

Если бы я мог притвориться, что, проведя неделю, избегая Дон Баннер, я успешно стер ее из своих мыслей и восстановил мою обычную антипатию ко всему миру, я бы так и сделал.

Но не видеть ее большую часть двух недель было абсолютным кошмаром в моей жизни.

Мое равновесие нарушено.

Я вспоминаю о ней всякий раз, когда вижу что-либо, хотя бы отдаленно связанное с автомобилями, двигателями или ремонтом автомобилей.

Дошло до того, что я держу бутылку с моторной жидкостью в ящике своего стола только для того, чтобы достать ее, закрыть глаза и вдохнуть запах ее гаража.

Внешне я грубый и требовательный руководитель могущественной группы компаний.

Внутри я псих.

Мне хотелось бы верить, что эта буря пройдет, но грязные мечты о рассвете внутри и снаружи этих комбинезонов и холодного душа теперь стали двумя моими лучшими друзьями. Я продолжаю представлять ее с блестящими глазами и с губами, произносящими мое имя. Этого достаточно, чтобы запустить все гормоны в моем теле.

Я и так достаточно занят, чтобы отвлекаться на это.

Правление хочет, чтобы я оживил Stinton Investment точно так же, как я это сделал для Stinton Auto. После того, как Дон была неправильно понята и доказала свои способности перед лицом всех сомнений, она стала непобедимой. Онлайн-хейтеры дважды подумают, прежде чем преследовать ее, и, как следствие, обходят любую негативную прессу о Sinton Group на цыпочках.

Я увеличил количество ее выступлений на телевидении и в подкастах, рассчитывая на то, что скандал обернулся отличной возможностью. Мир упивался каждым лучом Дон, который они могли найти. Она — королева сердца нации.

Что делает еще более важным обеспечение безопасности ее и Бет.

Теперь у меня есть преданная команда, которая прочесывает Интернет в поисках любых упоминаний о дочери Бет и вычеркивает их в режиме реального времени.

Держать этих двоих подальше от глаз моей семьи быстро становится приоритетом.

Достижение этой цели является следующим этапом ребрендинга Stinton Group. Сейчас я пытаюсь вывести остальные наши компании на тот же уровень, что и Stinton Auto.

Это сложнее, чем кажется.

Это только Дон.

И так уж случилось, что я не могу перестать думать о ней.

Чертовски удачное время.

Особенно с тех пор, как она замолчала.

Она не ответила на мое сообщение об отъезде в командировку. Не сказала даже спасибо за конференцию.

Не то чтобы я сделал это, чтобы заслужить ее благодарность.

Но было бы неплохо хотя бы поддерживать связь.