— Тебе нужно, чтобы я его отрезал? — Ворчливо спрашиваю я.

Она подпрыгивает и видит меня в зеркале. Ее плечи вздымаются. — Поднеси ножницы поближе к моим волосам, и я тебя ими подстригу.

Я сдерживаю смешок. Шагая к ней, я протягиваю руку. — Позволь мне сделать это.

— У меня получается.

Я отвожу ее руку, потому что у нас нет времени на споры, которые, как мы оба знаем, она проиграет.

Дон успокаивается, пока я осторожно перебираю пряди ее волос. Я впервые прикасаюсь к волосам чернокожей женщины. Я восхищаюсь тем, как они бросают вызов силе тяжести. Мягкие и упругие. Они выглядит такими толстыми, но на ощупь такие нежные.

— Есть прогресс? — Бормочет Дон.

Трудно заставить пряди сотрудничать, когда они мокрые, но мне наконец удается их распустить. — Вот.

— Теперь у меня все есть. — Она отталкивает меня, накрывая рукой сломанную расческу.

Я прочищаю горло и наблюдаю за ней в зеркале. Ее глаза сосредоточенно прищурены, а пальцы проворно перебирают волосы. Любопытно, что я отмечаю, как вода превратила ее афро в тугие локоны. Я смотрю, как она расправляет эти локоны, пока они не доходят почти до талии. Я наблюдаю за ней, пока она не смотрит на меня в ответ.

— Ты продолжаешь пялиться на меня.

— Тебе следовало сказать мне, что у тебя проблемы со стилистом.

— Мне не нужна была твоя помощь.

— Речь идет не о помощи. Ты — актив Stinton Group. Если кто-то будет приставать к тебе, он будет приставать ко всей компании.

Она смеется и закатывает глаза. — Это немного драматично. — Затем она делает паузу. — Подожди, ты только что назвал меня ‘активом”?

Раздается стук в дверь, прекращающий то, что, я уверен, было бы ссорой еще до того, как она могла начаться. В комнату врывается мужчина. Это парикмахер, которого прислала Ваня. У него дреды, проницательный взгляд и он одет в белую рубашку с расстегнутым воротом.

Он бросает один взгляд на Дон и сухо заявляет. — Ну, разве ты не красивая чернокожая женщина.

Она застенчиво опускает голову.

Я оставляю ее в его умелых руках и выхожу на улицу. Вернувшись в кресло, я подношу кончики пальцев к носу. Пахнет кокосовым маслом и маслом какао.

Это странная и опьяняющая смесь.

Во время работы я постоянно подношу руки к носу, чтобы вдохнуть. Интересно, продаются ли освежители воздуха с таким запахом. Они пахнут Дон.

— Она готова. — Режиссер отрывает меня от моих мыслей.

Я смотрю вперед и замечаю Доун, переминающуюся с ноги на ногу перед камерой. У меня отвисает челюсть, когда я вижу ее элегантную прическу. Спереди она заплетена в косу, а сзади представляет собой взрыв густых черных локонов, ниспадающих по спине. На ней более облегающие брюки и острые белые теннисные туфли.

Мое сердце колотится так быстро, что я уверена, режиссер слышит.

— Вау. Посмотри на это. — Он заискивает перед ней и указывает на монитор. — Даже когда она выглядит как испуганный Бэмби, камера любит ее.

Это действительно так. Ее скулы выступают и излучают свет. Ее губы полные и соблазнительные. Солнце, должно быть, скрыто за ее смуглой кожей, потому что она блестит, как древняя богиня.

Я изо всех сил пытаюсь сглотнуть и понимаю, что не могу.

— Давайте начнем, — выдыхаю я.

Режиссер кричит Дон, чтобы та заняла позицию. У нее отлично получается снимать крупным планом, но когда вводят реквизит, она запинается. Тяжело.

— Нет, нет, нет! — Режиссер кричит. — Ты выглядишь слишком напряженной, Дон. Расслабься. Расслабься.

— Я пытаюсь, — рычит она в ответ.

Фотограф делает еще несколько снимков, и режиссер раздражается. — Прекрати! — Затем, обращаясь ко мне, он бормочет: — Это смешно. Она такая красивая, но не имеет значения, что ее тело вот так заперто.

— Позволь мне попробовать, — говорю я.

Он фыркает и плюхается обратно на свое место. — Давай возьмем пять минут перерыва.

Дон обхватывает себя руками и переминается с ноги на ногу, когда я подхожу к ней.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, и я не намеренно саботирую съемку. Я тоже не хочу выглядеть нелепо.

— Ты не выглядишь нелепо.

Она бросает на меня косой взгляд.

Я отвожу взгляд в сторону. — Ладно, прекрасно. Ты понимаешь. Но это только потому, что ты слишком много об этом думаешь.

— Я не сексуальная модель. Я не могу.… Я не могу этого сделать.

— Ты сексуальна, когда уверена в себе.

Ее взгляд скользит по моему.

Я осознаю, что сказал, и пытаюсь взять свои слова обратно. — Все женщины такие. Нет ничего более привлекательного, чем уверенность. — Я провожу рукой по ее воротнику, чтобы разгладить его. — О чем вы говорили с механиком по телефону сегодня утром?

— Что?

— За столом моей секретарши. О чем вы говорили?

— Он залил не то масло в ее машину.

— Откуда ты знаешь?

— Из-за симптомов.

— Ты так уверена? — Я выгибаю бровь. — Ты даже не видела ее машину.

— Мне не нужно видеть машину, чтобы понять, что с ней не так. — Она обостряет взгляд.

Мои пальцы ложатся на ее плечо. — Это. Вот в чем ты уверена, Дон. Выброси из головы идею о сексуальной женщине-механике. Сексуальность не имеет ничего общего с тем, сколько у тебя обнаженной кожи или насколько выпирает твоя задница.

Она фыркает, а затем смеется.

Я киваю в сторону машины. — Притворись, что ты чинишь эту штуку. Не обращай внимания на камеру. Просто делай то, что у тебя получается лучше всего.

— Хорошо. — Она вздергивает подбородок.

Я жестом указываю на режиссера.

Он призывает всех к порядку, и фотограф начинает делать снимки.

На этот раз Дон позирует гораздо раскованнее. Она открывает капот грузовика, и ее глаза становятся блестящими и решительными.

Режиссер замолкает. Все в комнате просто замирают и смотрят, очарованные женщиной, которая знает машины как свои пять пальцев.

Я наблюдаю, как она переходит в другую позу. Она красива и умна, и это заметно. Первоначальная нервозность прошла, страсть сквозит в каждом ее движении.

Мои глаза устремляются к монитору, и я поражен тем, что вижу.

Потрясающая, сексуальная женщина.

Из тех женщин, которые могут погубить мужчину, если он не будет осторожен.

Почему у меня такое чувство, что она уже на пути к тому, чтобы разорить меня?

ГЛАВА 5

ВОЙНЫ ГАЕЧНЫХ КЛЮЧЕЙ

ДОН

Продолжай дышать.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох…

Дерьмо.

Дыхательные упражнения, которым я научилась у Даррела, не помогают. Я должна снова позвонить психотерапевту. Найти другой способ успокоиться.

По крайней мере, я могу расслабиться в уединенной гримерной, а не на глазах у режиссера, который любит кричать "снято", фотографа, раздающего инструкции, которых я не понимаю, и холодного взгляда голубых глаз Макса Стинтона.

Великолепный дьявол.

Сегодня он застал меня врасплох.

Большую часть времени он смотрит на меня с холодным презрением. Такое чувство, что он скорее соскребет мое достоинство с пола, чем попытается обращаться со мной как с равной. Но он без колебаний встал на мою сторону, когда сумасшедший парикмахер напал на мои волосы, и он был чем-то близким к милому, когда произносил ту ободряющую речь во время фотосессии.

Я почти задалась вопросом, превратился ли он в человека.

Почти.

Но одного взгляда на его хмурое лицо, когда он вернулся на свое место рядом с режиссером, было достаточно, чтобы понять: ледяной король вернулся.

Я его не понимаю.

Не то чтобы я хотела понять его.

Это просто…

Ух ты.

Мысли о Максе никак не помогают моему беспокойству.

И будьте уверены, мне нужно сохранять спокойствие перед камерой. Потому что сейчас мы не просто фотографируем. Каждое сказанное мной слово, каждый жест моей руки, каждая часть моего лица и тела вот-вот будут записаны и разосланы по всему миру.