И тут ничего не меняется: широкий стол с компьютером, два обычных стула, шкафчик с тумбочкой справа, картина Мона Лизы слева на стене и офисное кресло, за которым сидел сам хозяин кабинета, который в данный момент разговаривал по телефону, заметив меня он махнул рукой на ближайший стул.

Опустившись на предложенное место, стал молча ожидать, когда закончится телефонный разговор и начнётся разговор со мной.

- Понял вас, спасибо большое за помощь, обязательно загляну к вам в следующем месяце, да, да, обязательно с женой, спасибо Евгений Владимирович, всего доброго, – положив трубку, Степан Иванович перевёл всё своё внимание на компьютер.

Тишина уже начала становиться гнетущей, слышно было только, как дядя Саша заваривает кофе и Степан Иванович клацает мышкой. В такие моменты чувствуешь себя хуже всего, прекрасно понимаешь, что накосячил, но не понимаешь – почему этот косяк считают таким огромным, а учитывая то, что приезжал кто-то из столичных, стало совсем неуютно.

- Да, Андрюха, натворил ты дел, - с какой-то грустью разрушил тишину Степан Иванович.

- Да, Андрюха, натворил ты дел, - с какой-то грустью разрушил тишину Степан Иванович. – Вот надо было тебе бегать по тому заводу, вот именно по нему, – он тяжело вздохнул, последний раз клацнул мышкой и тихонько загудел принтер.

- Я…, - хотелось начать оправдываться, но слова просто не желали быть произнесёнными. С одной стороны, знал, что виноват, но с другой верил, что поступаю правильно.

Дядя Саша молча поставил передо мной чашку ароматного кофе и присел на стул, напротив. Они переглянулись и теперь уже дядя Саша почему-то горестно вздохнул.

- Что, совсем ни как по-другому нельзя выйти из этой ситуации? – спросил он.

- Нет, иначе уладить данный конфликт не получится.

Я сглотнул. Кажется, что вляпался куда серьёзнее, чем думал.

- Это конечно не моё дело, наверное, но что хотел здесь полицейский из столицы? – спросил, стараясь сделать это как можно увереннее, но голос всё равно звучал предательски тихо.

Они оба какое-то время молчали, попивая кофе, наконец Степан Иванович произнёс: - За тобой Андрюха, за тобой.

- Но я же ничего такого не сделал, да, прокрался на заброшенный завод, но он ведь заброшен! Какое им может быть до этого дело?

- Самое что ни есть прямое, Андрюха, самое прямое. Да, данный завод заброшен, вот только владеет той землёй фирма из столицы, выкупили её не так давно недавно, буквально лет пять назад, планировали запустить здесь какое-то химическое производство, только вот не задалось у них там что-то и отложили данную идею, – он ненадолго прервался, сделал глоток, а затем продолжил: - Ни кто кроме нас не обратил бы на тебя внимания, ведь как полиция данного города мы на данный момент обязаны охранять то место. Да только вот кто-то из них приехал недавно, увидел, что по объекту кто-то носится и решили обратиться не к нам, а к тем, кто выше сразу стучать!

Я в очередной раз сглотнул.

- А вы откуда узнали, что я там?

- Так этот стукач и позвонил, сразу после того, как выше постучал, - в сердцах произнёс Степан Иванович. – Понимаешь, Андрюха, мы, как и некоторые другие, похожие на нас, в какой-то мере не в почёте у других участков, ты прекрасно должен понимать ситуацию в нашей стране, не буду ничего тебе рассказывать про коррупцию и тому подобное, ты достаточно взрослый, чтобы это осознавать.

В кабинете вновь повисла тишина, хотел задать главный вопрос, но не решался. Почему-то начали лезть совершенно отстранённые мысли в голову. Я прекрасно понимаю, почему наших полицейских не любят, ведь они почти насильно «свергли» предыдущих полицейских. Даже мне, тогда ещё бывшему ребёнком была очевидна разница между работой разных групп. Дети перестали сбегать из детдома, количество побоев сократилось в разы, раньше в новостях крутилось: там избил муж, тут прибила жена, про грабежи в последние лет пять не говорят, об убийствах тем более ничего не слышно. Не знаю, как остальные граждане посёлка, но мы, детдомовские, практически всем обязаны им и не хотелось бы подвести никого их них. Собрав начавшую уже сыпаться сквозь пальцы волю в кулак, спросил:

- Что… теперь будет со мной?

К счастью, меня не стали томить ожиданиями и сразу же ответили.

- С тобой? Ничего не будет с тобой Андрюха. Проверяющего мне удалось спровадить, так что за свою судьбу можешь не переживать, по крайней мере, пока что, если конечно ещё какую глупость не совершишь, ты теперь, так сказать «на карандаше».

В этот момент как-то неопределённо хмыкнул дядя Саша.

У меня отлегло от сердца. Неужели пронесло? Внутри начало разливаться живительное тепло, подрагивавшие всё это время руки начали успокаиваться, даже почему-то улыбка на лице появилась. Шутки шутками, в колонию, а тем более в тюрьму совсем не хотелось.

Но счастье продлилось не долго. Всё хорошее когда-либо как начинается, так и заканчивается.

Дверь неожиданно распахнулась и в кабинет влетел странный мужик в форме. Колючий взгляд, густые брови, очень знакомые усы. Что-то мне подсказывало, что ничем хорошим это не закончится.

Он оглядел нас троих и его взгляд остановился на мне, какое-то время усач смотрел на меня, а затем едко произнёс: - Мда, хорошо вы устроились на шее у полиции. Ну вы посмотрите на него, сначала нарушает закон несколько раз подряд, а затем, улыбаясь, пьёт кофе в кабинете у начальника. Ах, да, точно, простите – у бывшего начальника полиции. Ну что, малолетка преступная, готов отправиться в колонию? – На его лице проявилась самодовольная улыбка.

Кружка кофе, недонесённая до рта, едва не выпала у меня из рук. Я начал переводить взгляд от Степана Ивановича, к этому мужику и обратно. В горле пересохло.

В колонию? Но, мне же сказали, что всё хорошо, как же так? И что значит, бывшему начальнику полиции?!

Дядя Саша нахмурился, а Степан Иванович сложил руки в замок на столе и хмуро посмотрел на вошедшего.

- Не помню, чтобы разрешал вам войти, Егор Дмитриевич. Я всё ещё здесь главный, хоть и до конца дня, так что, живо пошёл вон из моего кабинета, – не повышая голоса, приказал он, начиная подниматься.

Вошедший усач было дёрнулся, как от оплеухи, но всё же не поддался и не вышел сразу, было видно, как он сжал зубы и ненавидяще посмотрел сперва на меня, а затем и на Степана Ивановича.

- Я предупреждал тебя, что пропадёшь ты с ними! Но ты не послушал, и что теперь? Посмотри на себя, перевёлся из столицы в этот захудалый городок, хотя тебя давно могли повысить, а теперь ещё и увольняют с позором! Ты! – он указал на меня. - Каково это, быть причиной вечных проблем? Как был мелким эгоистом в детстве, так и остался, одной большой проблемой, – он буквально выплюнул данные слова. Заметив, что Степан Иванович тянется к телефону, резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Поставив кружку, я сцепил руки под столом и посмотрел на дядю Сашу, а затем на садящегося на место Степана Ивановича.

- Но… Вы же сказали… - к горлу подступил ком и стало тяжело произносить слова. Где-то внутри стала нарастать тревога, что меня могут отправить в колонию или того хуже в тюрьму. – Вы же сказали, что всё хорошо и уже улажено? – спросил я, с надеждой взглянув на Степана Ивановича.

- Да, можешь не переживать, всё хорошо Андрей, в колонию тебя никто не отправит, по крайней мере, пока ты не совершишь какой-нибудь очередной проступок. Например, не сунешься на этом треклятый завод, – он откинулся на кресле и сложил руки в замок за головой.

Не смог сдержаться и шумно выдохнул. Если бы меня отправили куда подальше, боюсь, что не смог бы добиться своей цели.

- Ох, Андрюха, ты уже взрослый парень, семнадцать лет, скоро свою семью заводить, а так и не научился думать о других, - как-то горько произнёс дядя Саша.

Поднял взгляд на него, а затем на Степана Ивановича, медленно начало приходить понимание, что, думая только о себе, упустил часть диалога. Про увольнение.