Я фыркаю и разворачиваюсь, намереваясь выскочить вон.

— Я бы посоветовала вам быть осторожнее, мисс Кетцаль.

Я ошеломленно выдыхаю и медленно поворачиваюсь к ней лицом. — Вы мне угрожаете?

— Нет, считай это… сестринским советом.

— Ты не моя сестра.

Ее улыбка удивлена, как будто она учительница, обращающаяся к закатившему истерику ученику. — Я вижу, что вы очень сильно влюблены в мистера Гастингса. Даже если бы вас не было здесь, чтобы защитить его, я бы знала. Это написано у вас на лице. — Она медленно облизывает губы. — Я не могу сказать, разделяет ли мистер Хастингс ваши страстные чувства, но я точно знаю, что такой человек, как он, готов на все, чтобы получить то, что он хочет. И он может использовать твою любовь к нему и к мальчикам, чтобы манипулировать тобой так, как ты этого не ожидаешь.

Я так сильно хочу отшвырнуть ее, что у меня дрожат пальцы. Ругательства слетают с кончика моего языка, и я почти уверена, что из ушей идет пар.

— Отчаявшиеся мужчины не боятся использовать любовь женщины для достижения собственных целей, но, получив желаемое, они редко остаются преданными. Помните это.

Я сжимаю ремешок своей сумочки. — И запомните это. Я позабочусь о том, чтобы ваш босс узнал о том, насколькоты предубеждена. Не удивляйся, если вас снимут с этой должности.

— Ты можешь сразиться со мной. Продолжай. — Она стучит по своему компьютеру, пожимая плечами. — Но я желаю тебе удачи.

Я вылетаю из ее кабинета, потому что, если я останусь в этой кабинке еще хоть на секунду, я переверну ее стол и растопчу ее дурацкий календарь.

Дверь с грохотом открывается, когда я выхожу на улицу. Я чуть не вонзаю нож себе в глаз, когда дрожащими пальцами пытаюсь надеть солнцезащитные очки.

В машине я достаю из сумочки сотовый и звоню Даррелу. Телефон звонит, и я барабаню пальцами по рулю, уже расстроенная. Если он не возьмет трубку, я поеду туда, где он сейчас, и вытащу его оттуда.

К счастью, это не становится настолько радикальным.

— Нам нужно поговорить, — выпаливаю я.

— Сейчас? Санни, я с адвокатом снаружи…

— Я только что разговаривала с Беннет.

Он делает паузу. — Кто-нибудь… пострадал?

Его нерешительный тон вызывает улыбку на моем лице. — Я думала об этом, но держала свои руки при себе.

— Хорошо. — Он выдыхает. — Последнее, что мне нужно, это социальный работник, выдвигающий обвинения против моей девушки.

Мое сердце замирает. — Девушка?

Кто-то шепчет ему на заднем плане. Даррел, должно быть, шикнул на них, потому что они тут же замолкают. — А ты что думала, это было?

— Я не собираюсь отвлекаться.

— Конечно, нет.

— Я хочу, чтобы кто-нибудь другой позаботился о размещении детей. Беннет уже решила надуть тебя.

— Я разберусь с этим.

— Каким образом?

— У меня есть письмо о намерениях мисс Джин. Это должно считаться доказательством того, что оставаться со мной — это то, что лучше для мальчиков.

— Этого будет достаточно?

Адвокат снова пытается привлечь внимание Даррела. На этот раз я слышу его слова немного более отчетливо. — Мы должны войти сейчас.

— Просто дай мне минутку, — говорит ему Даррел.

Чувство вины пронзает меня. — Прости. Ты справляешься с этим по-своему, а я здесь извожу тебя.

— Это не так, Санни. На самом деле, ты делаешь обратное. Приятно знать, что ты на моей стороне, сражаешься вместе со мной. Хотя я бы хотел, чтобы ты ни с кем не сталкивалась лицом к лицу, пока мы во всем не разберемся.

— Я обещаю, что никого не буду бить своим кошельком, пока мальчики не станут безопасной и законной частью твоей семьи.

Он выдыхает. — Не буду врать. Я нервничал перед твоим звонком.

— Не нервничай. Просто будь честен. Ты — лучшее, что есть у этих детей.

— Спасибо.

— Иди на свою встречу. А потом зайди ко мне домой, как только выдастся свободная минутка. Вчера вечером я приготовила фасоль, так что приготовлю тебе большой обед по-белизски. Ты можешь рассказать мне, как продвигается план.

Он хихикает. — Я люблю тебя.

Я улыбаюсь и открываю рот, чтобы сказать то же самое, но вспоминаю предложение о работе от клиента и останавливаюсь. Нам нужно, чтобы вы отправились в Белиз и уладили все дела оттуда. Это займет несколько месяцев.

Даррел вешает трубку, пока я колеблюсь. Я слушаю гудок и чувствую, как мое сердце бьется в миллионе разных направлений. Сейчас неподходящее время бросать Даррела, Майкла и Бейли. Я нужна им здесь.

Но как насчет того, что тебе нужно?

Я крепко зажмуриваю глаза.

Вся твоя жизнь будет вращаться вокруг этой семьи. Ты хочешь этого, Сунита?

Будут и другие возможности. Не похоже, что оплачиваемая поездка в Белиз, чтобы заниматься любимым делом, имеет такое уж большое значение.

Мои пальцы сжимаются на руле, пока я борюсь с собой. Правда в том, что у меня не должно быть всех этих сомнений. Если я собираюсь стать постоянной частью жизни Майкла и Бейли, я должна научиться ставить их на первое место. Расставлять приоритеты должно быть легко. Это должно быть похоже на дыхание.

Это не то же самое, что дышать.

Я прикусываю нижнюю губу и завожу машину. Клиентка дала мне сорок восемь часов, чтобы разобраться в себе и дать ей ответ. Это означает, что я могу побеспокоиться о работе в Белизе позже. Прямо сейчас я собираюсь сосредоточиться на том, что я могу контролировать, а именно на работе над своими дизайнерскими концепциями и ожидании возвращения Даррела домой.

ГЛАВА 18

RING POP

ДАРРЕЛ

— Губернатор не смог помочь? — Спрашивает Алистер, закручивая кончик галстука поверх узла.

— Нет. — Я замираю, пока портной возится с подолом моих брюк. Он уже бросил на меня несколько мрачных взглядов, и в последний раз он сопроводил свой взгляд легким уколом булавкой. Я не сдвинусь ни на дюйм, пока он не закончит со мной.

— Но он дружил с вашей семьей. Почему он не вмешался?

— Он сказал, что так близко к выборам это выглядит не очень хорошо. Он не хочет никаких скандалов, а вмешательство в дело суда по семейным делам, по-видимому, ”неправильный посыл".

— Логично, — говорит Алистер, натягивая смокинг.

Я хмуро смотрю на него.

Он видит меня в отражении зеркала, но даже не моргает. — Будет лучше, если ты узнаешь правду. Только так ты сможешь дать отпор.

— Я не плохой парень.

— Они назвали тебя так вслух?

— Они заставили меня думать, что я был бы идеальным, если бы не был мужчиной и не был одинок.

— Наглость.

— Неужели это так странно? Я беру к себе двоих детей?

— Немного.

Я хмуро смотрю на него.

— Честно говоря, они работают с детьми, подвергшимися насилию, и весь день видят придурков, которые причиняют детям боль. Я уверен, что это сбивает их с толку.

— Я бы не причинил вреда детям. — От этой мысли мне становится физически плохо.

— Я знаю. Твои намерения чисты. Но мир — нет. Несправедливо, что ты должен страдать из-за этого. Я понимаю. — Он поправляет воротник так, чтобы он лежал ровно. — А другого способа нет?

Я разочарованно провожу рукой по волосам. — Я думал, что смогу убедить их с помощью письма о намерениях мисс Джинс, но она умерла до того, как смогла подать документы об опекунстве. У письма нет никаких юридических оснований. Максимум, для чего я могу его использовать, — это для характеристики.

Алистер издает горлом сочувственный звук.

— Такое чувство, что я не выполняю свою часть сделки. — Мой голос становится тише, когда воспоминания захлестывают меня. — На смертном одре профессор Штайн думал только о своей семье и о том, как они будут жить без него. Я сказал ему, что защищу их. Я сказал ему, что он может уйти с миром.

— Что именно он сделал, что сделало тебя таким преданным ему? — Алистер делает паузу. — Это как-то связано с тем, почему ты бросил работу и вернулся в школу изучать психологию?