– Посмотри, отсюда уже виднеется мой дом! – воскликнул Агафон, указывая на симпатичный домик с мансардой и красной черепичной крышей, – А это дом моего соседа Ганса, – Агафон указал на противоположную сторону дороги, где на возвышенности стоял почти такой же домик, но плотно укутанный плющом с головы до пят. Выглядывали лишь окошки, блиставшие чистотой стекол в лучах розового солнца. – Постой, ты кажется сказал, что изучаешь ботанику?

– Я студент биофака и специализируюсь по микробиологии.

– Стало быть и ботанику должен знать, – безапелляционно заключил Агафон. – У меня есть кое-что по твоей части. Мы как раз будем идти мимо одного пруда, там растёт самое дурацкое растение на свете. Эта ненормальная Маргарита, лучше бы ей быть феей, когда делала ландшафтный дизайн у Ганса, высадила у него под окном всего одну грядочку этой дряни, но она быстро разрослась во весь палисадник. Это весёлые ромашки. Представь, хохочут себе с утра до ночи. И даже ночью, когда их цветки закрыты и им надобно спать, нет-нет да похохатывают сквозь сон. Моя корова, проходя однажды мимо соседнего огорода, хватанула парочку, так потом не только она, но и все мы, кто выпил в тот день её молока, хохотали без умолку целую неделю. Тогда-то мы и решили пересадить их на пруд.

«Вероятно, местная «дурь», – решил Кирилл.

– Это не ко мне. Это вам в наркоконтроль надо, если у вас таковой имеется конечно. Почему бы их банально не вырубить?

– В этих краях ничего нельзя уничтожить. То есть можно попытаться. Но оно моментально снова возникнет. В Сфере Адитона действует Запрет. Это такой закон, который не позволяет нарушать Равновесие, и ромашки этим Запретом бессовестно пользуются. Лишь на Черных Скалах, хоть и там тоже возбраняется что-либо уничтожать, Запрет ослабевает и не выйдет восстановить утраченное. Впрочем, местечко это ужасно гиблое: кругом одни болота, даже если и дойдёшь до Скал, обратно точно не воротишься, – что-то очень важное прозвучало во всей этой белиберде Агафона, и Кирилл попытался это что-то отфильтровать. – Вот здесь этот пруд, давай свернём ненадолго – тебе не грех на это взглянуть.

И они свернули с дороги к небольшому озерцу. Послышался очень тихий, но такой заразительный и несмолкаемый смех, будто целую семейку гномиков кто-то защекотал до слёз. На озере был остров, а на нём росли совершенно всем известные садовые ромашки. Они и издавали смех. Во всяком случае звуки шли именно с этой стороны. Когда Агафон с Кириллом приблизились к воде, ромашки, словно почуяв их, повернули в их сторону цветки и стали смеяться громче, колышась всем стеблем. Наконец ромашки разразились таким хохотом, что казалось – они сейчас лопнут от смеха.

– Что скажешь? – спросил Агафон. – Как от них избавиться? Я боюсь, что они всё же разрастутся дальше острова.

– Ты меня спрашиваешь? Это ваше местное волшебство. Пусть ваши волшебники, которых нет, с ним и разбираются.

– С тобой каши не сваришь, доучиться кстати никогда не поздно. Тебе бы надо в Город Мудрецов, там полно университетов, продолжил бы учёбу. Всё полезнее, чем по замкам путешествовать, как турист. – Туристы, не иначе, чем-то насолили Агафону. – Пошли дальше. Я думал, ты и вправду ботаник, потому что если бы ты таковым был, то наверняка заинтересовался бы этим феноменом, и может быть сумел бы их генетически изменить, чтобы они смеялись исключительно по делу.

– Ого! Выходит, уничтожать нельзя, а генетически изменять можно? Очень интересно. Можно так тут всё «наизменять» …

– Не получится. Приживается только полезное или прекрасное, или то, что является и первым, и вторым.

«И первое и второе» – несомненно полезное и безусловно прекрасное, в образе юной женщины со светлыми кудряшками в простеньком платьице, стояло у калитки, встречая припаздывающего мужа.

Лидия приветливо кивнула Кириллу, после того как супруг рассказал ей про их встречу в Лесу Забвения. Потом, конечно, Агафон радостно сообщил, что ему удалось раздобыть колокольчик для коровы.

– Тебе разрешили его взять? – с замиранием в голосе спросила Лидия.

– Да, это было так восхитительно!.. Я тебе потом всё расскажу, я завернул колокольчик в шерстяной платок, чтобы он не звенел по пути и Ио не услыхала его раньше времени… Но сейчас нам должно передохнуть с дороги и перекусить бы чего, я так спешил и так проголодался, что съем целого мамонта! О Кирилле и говорить нечего, посмотри на него: у него же голодный обморок того и гляди будет, а он ещё в Замок идти собрался!

Лидия тотчас распахнула калитку, и они вошли в уютный дворик дома Агафона.

Видимо, молодую семью навечно объединила любовь к сельскому укладу жизни. Все здесь было устроено по-стародавнему примитивно и традиционно, но очень до боли знакомо, как будто явилось из раннего детства: сразу вспомнились летние каникулы у бабушки в станице. Во дворе находился круглый деревенский колодец, вода из которого показалась вкуснее родниковой, и умываться у доисторического рукомойника этой же водой было славно и весело Где-то далеко за холмом кто-то перебирал клавиши аккордеона, и незабвенная мелодия Джеймса Ласта разлеталась по всей округе. Горячий обед Лидия достала из настоящей русской печки и накрыла на стол не в комнате, где было бы уже душно в этот зной, а в саду, под цветущей яблоней. Обед показался Кириллу поистине царским пиром: румяная индейка, запечённая с черносливом, домашний сыр, пирожки с разными начинками из кураги, вишни и грибов, и конечно молоко, которое действительно было изумительно целительным и сытным. К счастью для Кирилла, коровы дома не было – она паслась где-то на лугу, так что он был избавлен от необходимости знакомиться с главной домашней достопримечательностью.

– Хотел бы уточнить про Запреты: эта индейка не оживет вдруг внутри меня, если у вас тут все возникает сразу после уничтожения? – поинтересовался Кирилл.

– Нет, – уверил Агафон, – она уже бегает живая и здоровая в своем птичнике.

– Но как же все происходит?

– Достаточно лишь посмотреть на живность, и представить какой ты ее хочешь: сырой или уже приготовленной, и сказать «Еда!». Вот и все. Но Лидия у меня мастерица и предпочитает кудесничать на кухне сама, поэтому выбирает неготовое и шутит, что старается приправить каждое блюдо любовью.

– Лидия спасибо, никогда не ел ничего вкуснее, ты действительно прекрасная хозяйка! Мне даже жаль, что совсем нет времени задержаться в вашей Стране Небесной Розы.

– Стало быть, ты всё-таки решил идти в Замок? – спросила Лидия, подкладывая Кириллу в тарелку добавки. – Чтобы найти способ покинуть Сферу Адитона? Но в этом мире ведь так хорошо, здесь вечное счастье и покой!

–– Конечно хорошо, не спорю, но я должен вернуться. Там мой дом, моя семья: родители, сестренки. Мои друзья. Они ждут меня. И еще огромное количество разных дел. Все мое будущее. Да и привык я все же жить на своей земле, несмотря на все ваши красоты и чудеса… Достаточно причин?

– Ты не сказал ему правду? – Лидия укоризненно взглянула на мужа.

– Разумеется сказал… Я сказал ему, что он попал в другой мир, и возврата назад нет. Но он вбил себе в голову, что находится в вымышленной сказочной стране, и ему приспичило совершить подвиг, чтобы отсюда выбраться, представляешь? – Агафон наконец снял свою гуцульскую жилетку: после горячего молока ему стало жарко.

– Это не вся правда.

– Но он ещё не готов услышать всю правду, это может быть очень болезненно для него. Не забывай, что я его поводырь, следовательно, я за него отвечаю.

– Протестую! Я готов услышать всю правду, – воспротивился Кирилл. – Нет, я требую, чтобы мне немедленно открыли всю правду. Полуправда является ложью, а ложь нарушает Закон равновесия! Разве не так?

– К несчастью, ты всё равно мне не поверишь, что бы я тебе не сказал. Тебе лучше убедиться самому. Но пока ты даже не желаешь признать очевидное.

– Убедиться в чем, Агафон?

– В том, что ты находишься в реальности, которая невероятней и прекрасней любого сна. Ты глух и слеп от отчаяния и растерянности, охвативших тебя, а я должно быть плохой поводырь.