«Жаль родных больше никогда не увижу! - зашевелилась в голове сонная мысль. - И никогда не узнаю, что за дверями с литерой 931».

И вдруг хватка червя ослабла. Кольца разжались, клыки на присоске перестали цепляться за мясо. Многозубая пасть хлопнула челюстями. Шака с силой оттолкнула его парализованное тело в сторону, и Макс всплыл на поверхность. Она сделала пару кругов вокруг своей недавней жертвы, хлестнула напоследок сплюснутым хвостом и ринулась в сторону удирающего Железняка.

5

Он жадно потянул ртом и, давясь грязной водой, закашлялся. Пару секунд рвотные конвульсии разрывали лёгкие, не позволяя как следует отдышаться. Не давали это сделать и онемевшие грудные мышцы, которые превратились в какие-то мягкие тряпочки. Ему с трудом удалось принять вертикальное положение и зацепиться за торчавшие из воды поручни мостков.

«Господи! Что же это было-то? - судорожно соображая, подумал Макс. - Неужели тварь оставила меня в покое?..».

Он медленно вполз на решётки, встал на колени и, шатаясь, поднялся на непослушные ноги. Перед глазами поплыл красный туман, но вскоре слабость прошла, и он ощутил как в тело медленно возвращаются силы. Покосился на то место, куда вцепилась Шака и ужаснулся. На куртке и футболке зияла дыра размером с суповую тарелку, словно кто-то аккуратно вырезал ткань ножницами.

- Шмотки испортила! Сучка! - морщась, прошептал Воробьёв. - Ни заштопать, ни залатать — годится только на ветошь!

Края футболки медленно окрашивались кровью, сочащейся из глубоких надрезов. А эти надрезы ужасали не меньше, чем рваная одежда: ровненькие, с посиневшими краями, обрамлённые лоскутками кожи содранной бесчисленным количеством зубов червя. Кровь собиралась в рубцах и, смешиваясь с водой, стекала ручейками вниз. По-видимому в слюне Шаки содержалось какое-то обезболивающее вещество потому что боли он не ощущал. Но чувство непреодолимой брезгливости по-прежнему доминировало над всеми остальными. От того он не сразу и отреагировал, когда услышал истошный вопль Железняка.

Наёмник убежал достаточно далеко, метров на двадцать вперёд, и его рыхлый силуэт едва был заметен под тусклым светом одиночного светильника. И всё же Макс успел разглядеть, как червь настиг Железняка, стремительным броском сшиб в воду, яростно на него набросился и поволок на дно.

- Прощай... недруг! - прошептал Макс. - Надеюсь, больше не встретимся!

6

Воробьёв не сомневался, что какое-то время Шака будет занята утолением голода, и всё же его не оставляло ощущение, что хищная тварь неусыпно за ним следит. Макс постоянно «слышал» успокаивающее чириканье в разгорячённом мозгу, красноречиво говорившее, что он всё ещё потенциальная добыча.

Несмотря на вялость нижних конечностей Воробьёв попытался как можно быстрее проскочить опасный участок. Из ран обильно сочилась кровь, и он небезосновательно опасался, что её запах может привлечь таящегося в бездне червя.

Вот и мерцающая лампа на бетонном потолке. Сверкающая мутная гладь под ногами. Пузыри поднимающиеся с гнилого дна. Краем глаза он заметил тёмное массивное пятно в глубине.

По хребту побежали мурашки, когда показалось, что пятно начало шевелиться, извиваться и приобретать более чёткие контуры. Неужели червь всплывает?

Затаив дыхание он проскочил злополучное место и рывками двинулся вперёд. Здесь вода стала глубже. По-видимому мостки просели ниже, и из-за этого каждое движение давалось с невероятным трудом. Но усилия были не напрасны, — он рвал жилы, чтобы опередить саму смерть. По какой-то причине Шака его отпустила, выплюнула как не переваренный кусок, но возможно это была простая стратегия жадного до еды хищника, — ранить как можно большее число, чтобы жертвы не смогли далеко уйти.

«А что если эта тварь, эта жуткая мразь передумает?..» - от тревожной мысли сердце заколотилось сильнее, изо рта вырвались хрипы. Макс рванул вперёд отлично осознавая, что такого темпа долго не выдержит. У каждого человека есть предел физических возможностей, не за горами был и его.

Впереди, в тусклых отсветах уже замаячила бетонная стена. Это был тупик, которым заканчивался проклятый туннель. Значит где-то там должен располагаться выход, если конечно Мизгирь не обманул.

И вдруг он слышал как пронзительно заскрежетали не смазанные дверные петли. Откуда-то сверху в темень затхлого подземелья пробился яркий свет, и Макс увидел круглый проём в потолке. Очевидно здесь располагался другой вход в коллектор. Вверх вела железная лестница, пристёгнутая к бетону костылями. Из последних сил Воробьёв преодолел последние метры, схватился за ржавые ступеньки и пополз наверх.

Глава 42

1

Когда повеял прохладный ветерок, он испытал истинное наслаждение. Свежим он конечно же не был, но после смрада сточного коллектора этот пропитанный запахом сырости и мазута воздух показался божественным нектаром. Макс выбрался из колодца и распластался на грязном холодном полу. Жадно потянул ртом и тут же закашлялся. Стоявшие поблизости сумеречники оттащили его в сторонку, бросили на вонючую дерюгу, вернулись к колодцу и опустили на место железную крышку люка.

- Вот ты и прошёл через чистилище! - процедил Мизгирь, держа над головой походный фонарь. - Пропустила, значит, тебя Шака! А твоего приятеля, видать, прибрала. Но так даже лучше...

Воробьёв перевернулся на спину и, щурясь, посмотрел на жреца сумеречников. Тот с любопытством изучал своего пленника, рассматривая окровавленную дыру в одежде.

- А-а-а! Вот оно что! - протянул он. - Значит всё-таки и ты узнал каков поцелуй кровожадной Шаки. - Вон как присосалась. До самых костей!..

Мизгирь наклонился и бесцеремонно ткнул грязными пальцами в рану.

Макс вскрикнул и сморщился от боли. Тактильные ощущения уже вернулись, а значит обезболивающие вещества из слюны червя действовать перестали.

- Она тебя бросила! - задумчиво проговорил Мизгирь. - Не по вкусу пришёлся. Как когда-то и я!..

Теперь уже Воробьёв посмотрел на сектанта с любопытством. Определённо этот зеленокожий тип скрывал какую-то тайну, о которой, разумеется, ни один из прихвостней даже не подозревал. На языке крутились вопросы, но он был не в том положении, чтобы их задавать.

Макс приподнялся на локтях и покосился на укусы червя. Раны стали опухать, кожа покраснела, но кровь сочиться перестала.

- Чем-нибудь болен? - спросил Мизгирь.

- Ничем! - соврал Макс. - А если и болен, то чем именно пока не знаю!

- Ну-ну! У Шаки непритязательный вкус, но тебя она почему-то отпустила, - хмыкнул жрец. - Я в тебе не ошибся! Поднимайся! Последнее испытание твоя команда прошла.

Воробьёв встал на ноги и тут же застонал. Грудь обжигало огнём. Болели ноги и голова, — спасибо почившему Железняку.

- Идём-идём! Почистим твои раны! - бросил Мизгирь. - Глядишь, обойдётся без сепсиса!

2

Они вышли из подвала, прошли через заваленный металлическими чушками зал и, завернув в коридор, вошли в помещение служившее Мизгирю домом. Когда-то здесь располагался заводской цех, — теперь этот упырь в человеческом обличье обустроил здесь подобие языческого капища. Огромное помещение с витражными окнами было заставлено причудливыми атрибутами культа Сумеречников. Железные изгибающиеся странным образом трубы прикреплённые к плитам пола, подвешенные к стенам гофрированные шланги, окрашенные флюоресцентной краской, бордово-красные брызги на бетонных стенах символизирующие кровь. Со стороны не предвзятого наблюдателя эти примитивные театральные декорации могли бы показаться элементом какого-то фарса, но Журналист хорошо понимал, что последователи культа Шаки искренне верили во всю эту фальшивую мишуру, а Мизгирь будучи тонким психологом умело подпитывал их одурманенные умы различными фокусами. Но страшнее всего было то, что Сумеречники довели свой культ до жуткого абсурда, когда жертвоприношения стали неотъемлемой частью их восприятия действительности. Они готовы были принести в жертву даже самих себя, что уж говорить о чужаках.