Интересным в этой ситуации мне показалось то, что мнения людей разделились. Находились те, кто на полном серьезе оправдывал меня, говоря, что «может кланы и зажрались, но они хотя бы держат порядок в стране, в отличие от этих золотых корпоративных детишек». Глаза отказывались верить тому, что видят. М-да.

Затем взгляд зацепился за один из последних комментариев; в нем находилась ссылка на новость, выпущенную еще вчера вечером. Обращение Юджина Локка, отца Августа.

Видео открывалось короткой, но стильной мелодией, вслед за которой на экране появлялась буква Л, словно разрезанная по диагонали. Надо полагать, это стандартная заставка корпорации Локк.

Далее из тьмы появилось белое, омраченное горем лицо Юджина Локка. Он был поразительно похож на своего сына, только с поправкой на возраст. Сидел он на белом фоне, за простым столом, создавая образ «простого парня из народа», даром что сам был миллионером.

– Мой сын мертв, – речь начиналась с этих слов. – Его убили.

Мне стало не по себе. Спокойный, могильный тон Юджина сменился злобой буквально в следующем предложении.

– И пока мой сын лежал с простреленной головой, полиция ничего не сделала. Даже пальцем не пошевелила, чтобы задержать виновного! Вы все знаете, кто это был! Вы все видели это видео! А кланы нам говорят: «Ну извините»? Ротты говорят, что им жаль! Это мне было жаль сообщать об этих страшных новостях своей жене! А что же до тебя, простой зритель, – Юджин сглотнул и демонстративно привстал за столом. – Знай, идя по улице, что теперь тебя может убить клановый и ему ничего за это не будет. Что дальше? Давай подумаем! Вернется закон первой брачной ночи? Будете отдавать ваших жен «на пробу»? Или даже больше?! Нет. Мы этого так не оставим! Пусть я и не наделен правами «высшего чина» от рождения, но им стоит все же напомнить, что их – меньшинство. Все жизни имеют значение. Как моего сына Августа, так и ваших детей. Я не отступлю и вас призываю…

Я закрыл видео. Дальше шла сплошная пропаганда, на которую стало тошно смотреть.

Что сказать, этого я и боялся. Будучи под Сдвигом, я допускал, что доказательства моей прямой причастности к смерти Августа могут всплыть наружу, но меня это не особо сильно волновало, так как я изначально собирался уничтожить Локков, действуя на упреждение. Я бы не позволил разрастись конфликту, и плевать, насколько существенные доказательства моей виновности были бы у них на руках.

Но затем все пошло не по плану, а включать Сдвиг, пока я хотя бы примерно во всем не разберусь, мне что-то не хочется. В гробу не то чтобы уютно.

Впрочем, клан Ротт тоже сделал заявление по этому поводу.

«Я, Говард Ротт, официально обращаюсь к Юджину Локку и остальным сочувствующим от лица клана Ротт.

Мы приносим соболезнования по поводу гибели Августа Локка, наследника корпорации Локк. Хотим отметить, что эта новость стала для нас такой же шокирующей, как и для общественности. Клан не может нести ответственность за действия Марка Ротта в последние дни его жизни, в связи с его очевидно плачевным психическим состоянием. Вслед за Августом он также напал на главу нашего клана, своего собственного отца, что нанесло нам несоизмеримый ущерб.

Надеемся на будущий мир с корпорацией Локк и еще раз приносим соболезнования касательно трагедии».

Вот ублюдок. Значит, хочешь сделать из меня козла отпущения? Конечно, легко спустить всех собак на «мертвеца». На какое-то мгновение у меня зачесались руки открыть себя народу, но я, разумеется, сдержался. Это стало бы моей величайшей ошибкой.

Впрочем, людям такой ответ тоже не понравился. Сами того не понимая, они добрую половину обращения говорили о том, как печально пришлось самому клану, даже толком не извинившись перед отцом Августа. И это на фоне пламенного обращения Юджина. Под обращением собралось огромное количество комментариев, критикующих столь циничный подход. Заявления Юджина Локка и моего любимого дядюшки Говарда раскололи общественное спокойствие, и теперь тренды всех соцсетей заполонили комментарии с различными хэштегами.

«А может, клану Ротт стоит подумать о том, что #ВсеЖизниВажны, а? Хотя куда им, из пентхауса нас не видно».

«Никогда такого не было и вот опять, #КланамМожноВсе, а простым людям – ничего. Если убивают даже Локков, то что говорить про обычных работяг?»

«Давно пора показать им, что к чему! #КланамМожноВсе, #ВсеЖизниВажны».

И так далее, и тому подобное.

Черт, да в могиле и то было спокойнее. Говарду нужно поменять себе спичрайтера. Еще пара таких выступлений, и мне даже мстить не придется, сам себя закопает. Странное обращение, насколько бы скользкой тварью ни был мой дядя, не могу назвать его идиотом. Он должен был понимать, какую реакцию вызовет подобное заявление.

Я сидел, поджав под себя ноги и жадно читал каждый комментарий. Удивительно, как человек может изголодаться по информации. Не знаю, сколько времени у меня бы ушло на чтение соцсетей, если бы не звонок в дверь. Сначала я напрягся и тут же посмотрел на пистолет, что лежал на столе, но затем вспомнил, что заказывал еду. В итоге я решил не брать его с собой и просто зашагал к двери. Звонок успел зазвонить еще раза три до того момента, как я щелкнул замком и аккуратно открыл дверь.

– Здравствуйте, ваш заказ… – парень оторвал голову от термосумки с едой и глянул на меня, после чего тут же запнулся.

Мы узнали друг друга одновременно.

– Коротышка, кажется, называл тебя «Трепло»? – я сглотнул ком в горле и нервно ухмыльнулся.

Не могу сказать, что Трепло внешне чем-то особенно выделялся. Средний рост, среднее телосложение, вкупе с синим балахоном доставщика еды он выглядел почти что безлико. В данный момент единственное, за что хоть как-то мог зацепиться взгляд, было его удивленное и одновременно напряженное выражение лица.

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга, он с широко открытыми глазами, я, обдумывая, что теперь делать. Нельзя просто дать ему уйти. Это опасно. Это может свести на нет все, чего я добиваюсь. Об этом могут узнать Ротты… или Локки, или черт знает кто еще. Все эти риски мне совсем ни к чему.

Трепло словно прочитал что-то в моем взгляде, немного отошел от ступора и, нервно забегав глазами по углам, отступил назад.

Это стало для меня триггером.

Я еще раз глянул на его сбитую с толку физиономию и тут же проехался по ней кулаком.

Коробки с едой громко попадали на пол, парень не успел даже понять, что произошло. В следующую секунду я навалился на него плечом и, быстро перехватив руку, ударил его головой о стену. Он тут же обмяк.

Мне едва удалось подхватить Трепло до того, как он свалился бы на пол.

– Ну отлично, – прошипел я сквозь зубы, подхватывая его под руки, – восхитительно просто.

Я бегло осмотрел мрачную лестничную площадку, освещенную дешевыми лампами накаливания. Вокруг было тихо, никто не спешил выбегать из квартир наружу в такое позднее время. Полагаю, специфика жизни в трущобах подразумевает, что непонятный шум драки у тебя за дверью – это не событие, а просто вторник. Грустно, наверное, но сейчас мне это было только на руку.

Я потащил бессознательное тело в квартиру, аккуратно обогнув вывалившуюся из пакета еду. Это, конечно, теперь не главная из моих проблем, учитывая ситуацию. Однако было радостно заметить, что содержимое некоторых коробок осталось целым. Мне правда хотелось есть.

Я занес парня внутрь комнаты и бросил его на диван, после чего поспешил в слабо освещенный подъезд, чтобы убрать бардак, который мы устроили. Наскоро смазав рукой небольшое пятно крови, оставшееся на зеленой стене, я присел и принялся забрасывать в одну из коробок вывалившиеся куски горячей пиццы и роллов.

Когда «уборка» была почти закончена, дверь квартиры слева приоткрылась. Я рефлекторно поднял голову на звук и в сердце что-то екнуло. На мою сгорбившуюся над разбросанной по заплеванному полу едой фигуру смотрела низкого роста бабуля с очень недовольным лицом.