– Я ухожу в армию, жди меня!

У меня руки-ноги задрожали, выдавила из себя: «Буду, Федя, буду» – и в ужасе заскочила в сени, молниеносно накинув крючок. Его супружеская жизнь, как он и предчувствовал, почти не удалась. С одной женой разошёлся, вторая ушла в мир иной намного раньше, чем было возможно. И ни один из пяти главных мальчиков нашего класса не женился на своей первой пятикласснице-избраннице.

Жизнь непредсказуема! В те десятилетия, когда мы все переженились, заимели детей, обрели жизненные и профессиональные места под солнцем, я, приезжая в Любавичи, всегда хотела видеть Федю, кавалера двух орденов славы, чувствуя некоторую мою вину в его супружеских неудачах. Однажды, спустя 20 лет после окончания школы, мы встретились на вечере встречи выпускников. Он в первый раз признался мне, что светлое чувство розовой поры ко мне живёт в нём до сих пор.

– Всё у меня есть, но ты не моя, и я несчастлив. Только возможность тебя увидеть заставила меня приехать на встречу, – раскрылся он до донышка.

А мне он не был нужен. Как писал Ю. Нагибин, «нет ничего более ненужного на свете, чем любовь женщины, которую не любишь». Тронутая таким признанием, я написала ему:

В институте вокруг меня клубились кавказские и азиатские ребята. Ясное дело, я маленькая естественная блондинка (тогда ещё никто не красил волосы), хрупкая, миниатюрная. Света Колупайко, моя институтская подружка, была такой же, как и я. Ей пришлось выйти замуж прямо в институте. Ырызбек увёз её в свой кишлак. Спустя два года они разошлись. Как хорошо, что мне не нужно было разводиться!

Однажды в нашу группу принесли пригласительные билеты на вечер отдыха в МГУ. В моём сознании МГУ был сказкой и святыней, тайной за многими печатями! Я была как-то знакома с одной девушкой, закончившей МГУ. Она мне казалась особенной и недосягаемой. Она нередко произносила неведомое мне слово «экстравагантно». Походка пленяла, жесты, улыбка завораживали. Как грамотно строила речь, не торопилась, как я, проглатывая слоги. Мне казалась она даже выше ростом, чем была в реальности. «Не закончив МГУ, я никогда такой не стану», – думалось мне. Не с тех ли пор я начала шутить, что высота моих каблуков прямо пропорциональна уровню моего самоуважения? И ходила на очень высоких каблуках!

Но прошли годы, и моя жизнь тесно переплелась с жизнью МГУ. Муж стал профессором МГУ, трое наших детей окончили университет, и сама я какое-то время жила с мужем в общежитии МГУ на Ленинских-Воробьёвых горах. А пока для меня университет недосягаем. И вот я держу в руках пригласительный на вечер в МГУ. Надеваю своё лучшее голубое платье с коричневыми цветами (сама сшила), голубые туфли на шпильке. Платье в талию, внизу широкое. Мне оно очень нравилось. Это 1960 год. Подробности моих танцев сгладились в памяти. Но кто-то приглашает и приглашает меня на танец. Вечер близится к завершению, и этот кто-то говорит:

– Приезжайте завтра в МГУ, если сможете. Погуляем. Я покажу вам университет.

И провожать не пошёл! Мне ехать далеко, на Левобережную. Еду в электричке вся в неудовольствии и уязвлённости: не провожает, не приедет, сверх всего – посмел мне навязать мой приезд к нему! О себе ничего не сказал, кто он и что он? Настало завтра. Долго и мучительно принимала решение: приеду и незаметно задержусь, чтобы убедиться, обманул он меня или нет. Если обманет – как хорошо, что не сказала подружкам, куда отправляюсь! Он стоял на условленном месте. Правда, без цветов. И это был, как позже стало ясно, показатель! Так начались наши встречи. Вскоре в нашем институте вечер. Здесь на голове моего друга я увидела начинающуюся «мужскую» причёску! Мне только 22 года, а тут – плешь! К такой силе удара моё сердце оказалось неготовым. Заболела голова, заболело горло! Что называется, «очи потухли, и голос пропал». Прекратила наши свидания! Он оказался настойчив. Образ плеши как-то размылся. Вскоре чем-то даже и привлёк. Оказалось, что русскую классическую литературу знал он прекрасно. Любил рассказывать. Мне интересно было его слушать! Он не только эпизоды – фабулу рассказывал. Он проводил аналогии, выдавал мне причинно-следственные связи, глубина которых меня поражала.

– Если бы литераторы моей школы были способны излагать свои мысли так, как это делаешь ты, я обязательно полюбила бы этот предмет! Мне нравится, как ты ведёшь свои рассказы.

Когда я спросила, каким образом он так хорошо выучил программу по литературе, в ответ услышала:

– Я прочёл всё, что от меня требовалось. Кроме того, вообще много читал.

Его ответ «много читал» тогда меня не удовлетворил. Я тоже много читала. Да, видно, сейчас понимаю, внутренний мой взор недостаточно остро вонзался в суть того, о чём читала. Что ж, чтение чтению рознь! Ведь читают разные головы! Кроме того, как я уже упоминала, с преподавателями литературы любавичской школе, пока я в ней училась, не везло. И в нашей сельской библиотеке книг было мало. Никаких стеллажей, книг не помню. А образ библиотекарши, старой еврейки, как живой перед моими глазами. Каким-то немыслимым образом ей посчастливилось уцелеть, уберечься от фашистской расправы.

Два года танцевали мы с Михаилом, аспирантом МГУ, то в моём институте, то у него в университете. Познавали друг друга. Он воевал, закончил войну в чине майора, закончил военную академию им. Ленина, поступил в аспирантуру МГУ. Раскрывались и личностные особенности, черты характера. Не пил, не курил, не тяготел к компаниям, советовал прочесть те или иные книги. Был скуповат, что мне совсем не нравилось. Но «аспирант МГУ» нивелировал скупость. Иногда мы ссорились. Привычка вести дневник сохранила записи проблем, взгляды на которые у нас расходились. С высоты духовного и социального опыта сегодняшнего дня наши разногласия той поры не носили принципиального характера, некоторые из них были просто смешными. Но тогда у нас не было этой «высоты», и мы нередко обидно выясняли, «кто есть кто».

Это ли не показатель?! Я тупо читала классическую литературу, не почерпнула из неё для себя ничего! Ссоримся, встречаясь для приятного времяпрепровождения. Как же будем вести себя в качестве супругов, когда нужно будет решать сложные, иногда не имеющие решения вопросы совместной жизни, когда на нас будут смотреть наши дети? В литературе не вычитала, с мамой не посоветовалась.

Однако моё студенчество заканчивается. Я получаю направление в музыкальное училище Кызыла, столицы Тувинской автономной республики, в должности преподавателя клубного дела, теории и истории музыки. А мы с Михаилом – в ссоре. Провожал меня Коля Чухнов, «белые тапки», который в то время проходил военную службу в Москве. Мне было некомфортно, неприятно, очень грустно, потому что я прощалась с Москвой! Но и разлука с Михаилом начала восприниматься как «вечная разлука». У меня не осталось никаких его адресов. Не прояви он волю – я никогда не стала бы Деминой, не стала тем, кто есть сейчас. Каким-то образом он разыскал мою старшую сестру Таню, которая жила в Москве, взял у неё мой адрес. Я получаю от него неожиданное письмо. Он признаётся, что ему без меня плохо, что, если я отвечу на его письмо, он многое мне поведает. Завязалась активная переписка, теплеющая от письма к письму. Закончился учебный год, я улетела в Москву и вышла замуж за Михаила Васильевича, ставшего к этому времени уже кандидатом философских наук, принятого на работу преподавателем в МГУ.