Сначала он говорил слова правильные, но пустые, словно порывы ветра. И этим завоевал сердца детей, которых хоть и не пустили к гостю, но слушать речи гостя не запрещали.

Малыши ведь мудры, но по-своему. Большое они сводят к малому, а малое — к большому. И сакральное «хорошо» у них сводится к частностям — к тем моментам, когда и им, и их семье действительно хорошо жить. Это не существование «здесь и сейчас», отнюдь. Просто время их столь растянуто, столь широко и полноводно, что год уже кажется целой жизнью.

Это детям и пообещали — избавление от голода и помощи в том, чтобы печаль как можно меньше посещала их дом.

Потом он говорил слова столь же правильные, но большие, словно небеса над степями и пустошами. И этим завоевал сердца молодых — тех детей, что успели с искренним ужасом заглянуть куда-то в далёкое будущее. Быть может это было сделано неправильно, а может могли подкачать и сами выводы — всё это неважно. Главное, что повзрослев, юноши и девушки страстно возжелали изменить мир к лучшему. Если не для самих себя, то хотя бы уже для своих детей.

Им гость пообещал перемены. И силу, чтобы изменить печальную действительность. Да, далеко не сразу. Да, вероятно достанутся эти возможности уже их внукам. Но другие не обещали и этого. К тому же, одна только призрачная перспектива спасения тех близких и родных, кто имел все шансы покинуть бренный мир уже в самом ближайшем будущем… Будем честны, люди продавали свои сердца с душами и за меньшее.

Следом он говорил слова верные и умиротворяющие, простые и обнадёживающие. И этим завоевал сердца стариков. Ведь они уже поняли мир и смирились с его потаённой злобой, не пытаясь более ничего менять. И теперь хотели лишь счастья, как в детстве, а также покоя и того самого «хорошо», но уже своим потомкам и на более длительный срок. Всё это мог, по его словам, предоставить чужак. Не за бесплатно, конечно, но уже хотя бы за одну лишь возможность его следовало благодарить стократно.

Старейшины могли поспорить, но не имели уже ни желания, ни выбора как такого. Ведь племя уже избрало сторону гостя. Теперь следовало лишь следить за его решениями, советовать правильные вещи, да постараться сберечь самое ценное — знания, в будущей буре. А в том, что стихия уже собирается над древним городом, много чего повидавшие старики были безоговорочно уверены.

Вождь же склонился перед воителем, что многократно превосходил его и телесной силой, и мастерством. В дальнейшем он так и не узнал, что мастерства того не было и в помине, а все движения гиганта были столь быстры и точны исключительно благодаря невообразимым для простого человека скоростям реакции и мышления. Но разочаровался ли бы от этого знания лучший из воинов племени? Отнюдь. Ведь пусть и обладая властью, военный вождь был традиционно молод. И готов был поступиться гораздо большим ради того, чтобы дать своим соплеменникам куда лучшее будущее.

Недовольно произошедшим осталось лишь одно существо. Сам чужак. Пусть он этого и не показывал, но окончательное осознание того, какого размера груз добровольно взгромоздил на свои плечи, заставило его остро возжелать введения практики трудового отпуска. Как минимум для себя любимого. Однако, увы, такому излишеству не суждено было появиться ещё как минимум в ближайшие пару десятков лет.

Но это, как водится, уже совершенно другая история…

Глава 11

Экстремальное построение плановой экономики

Захватить власть в племени, особенно когда политическое устройство оного сводится к банальной прямой демократии, на самом деле довольно-таки просто. Если обладать при этом возможностями инфильтратора, конечно. Вот только с занятием верхушки власти, как ни парадоксально, мои проблемы только начинались.

«А я ещё думал чуть ли не за пару недель все племена под себя подмять, смешно! Тут хотя бы с одним-единственным разобраться…»

Проблемы были всюду, куда не посмотри. И их требовалось решать, причём срочно, поскольку времени на вдумчивое развитие у меня банально не было.

«Среди аборигенов слухи, конечно, расходятся медленно. Однако всё столь же неумолимо. Теперь каждый прожитый день приближает момент моего раскрытия, а значит и реакцию ведущих группировок».

Так что не став тянуть, первым делом я перевёз в лагерь Кричащих камней свою телегу со скарбом и поделился съестными запасами. Для порядка полутора сотен человек добавка к рациону получилась не такой уж и большой, однако даже такая помощь была оценена по достоинству. К тому же, во-первых, калорийность моих блюд была достаточно высока, поскольку тащить с собой нечто менее сытное и сравнительно более габаритное просто не имело смысла. Во-вторых же было то, что сам объём запасов был всё же достаточно велик, поскольку мы наловчились охотится в местных степях.

Точнее сказать, охотился в основном Ума, поскольку у меня свободного времени становилось чем дальше, тем всё меньше и меньше. Но дело от этого страдало не сильно — кошак оказался настоящей умничкой, и прекрасно понимал, что всю дичь нужно не потреблять на месте, а в первую очередь относить ко мне. Ну, или к охотникам племени, когда они стали составлять ему компанию.

Другое дело, что ни количество этих самых охотников, ни точное число остальных жителей мне было пока неизвестно. Так что следующим шагом стала перепись населения. При том — детальная. Во время неё я не только узнавал о нуждах, пожеланиях и способностях теперь уже моих людей, но и в первом приближении обучал их таким полезным штукам, как письменность и счёт. Правда, стоит отметить, что вроде как и первое, и второе у племени была и до меня. Стоит только бросить взгляд на лагерь, как легко можно заметить обилие узоров из закорючек, когда-то вполне типичных для языков жителей этих мест. Кое-где ими даже покрывали стены, составляя этакие послания с инструкциями для потомков.

Однако ни члены племени Кричащих камней, ни их соседи прочесть Старый язык не могли. Потому что его банально никто не знал. То ли в какой-то момент истории племя лишилось всех грамотных людей, то ли произошло что-то иное, но не менее печальное. Однако в результате, как бы смешно это не звучало, учить аборигенов их в общем-то родному языку пришлось именно мне, существу хоть и образованному в этом плане, но всё же совершенно нездешнему.

«Ирония так и плещет через край».

Хотя не стоило принижать интеллектуальные способности моих новых подопечных. Решить проблему они пытались и ранее, причём даже достигли в этом деле определённых успехов. То есть смогли перевести отдельные слова, а то и целые предложения. Однако расшифровка языка — это всё же занятие профильных специалистов или хотя бы людей, что способны посвятить этому делу очень и очень много времени. Но ни тех, ни других, как понятно, в племени охотников-собирателей не оказалось. У всех и так хватало работы.

Не помогало ситуации и то, что по прошествии времени и многих лишений язык, на котором говорило племя, не только существенно изменялся сам по себе, но и вбирал в свой состав значительные куски из других, зачастую едва ли родственных языков. В результате всего по прошествии восьми десятков лет получился такой ядрёный коктейль, что без посторонней помощи соотнести звучание настенных надписей и слова из речи обычного члена племени не получилось бы при всём желании.

К счастью, новый вождь и стал этой самой «посторонней помощью». И не то чтобы я был хоть сколько-то хорошим филологом, но наизусть зная практически все языки, что послужили донорами для местного лингвистического винегрета, перевести тексты оказалось вполне возможно. Хотя и не без накладок. Иногда надписи было невозможно разобрать из-за ужасного почерка, а иногда вплетения жаргона заставляли ломать голову и обращаться к контексту.

Но время шло, расшифровка продвигалась и её результаты постепенно заполняли привезенные с собою пластиковые странички. Сперва этот процесс совершался моими руками, а потом, когда это стало возможно, я отобрал себе семерых одарённых мозгами детишек.