– Человеку прежде всего надо в себе разобраться. Тогда происходящее вокруг его меньше будет занимать.
Дядя Вова посмотрел на часы.
– Всё. Погнали домой. Устал. Спать хочу.
Раунд четвёртый. Мы пойдём другим путём
Посиделки с дядей Вовой долго отзывались в Олеговой голове: в первый день мучило похмелье, а потом тяжкие думы про упорно не задающееся житьё-бытьё. Как ни тянуло его держаться за журналистский хлеб, он нашёл в себе силы оставить эту идею и посмотреть по сторонам. Вспомнил, как стоял уже на этом перепутье почти три года назад, и разошёлся неистовой жалостью к себе, да такой сильной, прямо до слёз. Почему всё так? Почему он опять один на один с этой трудной непонятной жизнью? Когда же ему удастся выйти на ту дорогу, по которой он будет ехать без проблем и потрясений до конца своих дней? Олег не находил себе места. Ему всё время казалось, будто есть ответы на его вопросы, и эту неразрешимую головоломку можно собрать – ему бы только одно слово, подсказочку небольшую. Он почему-то был уверен, что многие люди вокруг знают её, но не говорят. Со стороны-то оно виднее, что и как. Он ведь про других всё видит и говорит даже иногда. А они молчат, как партизаны. Или лекции какие-то дурацкие читают. Из вредности, а, может, зависти. Или по другой какой причине. Тот же дядя Вова, например. Развёл тут… Правда у всех разная, никто поэтому друг друга не понимает. Брехня. Все всё прекрасно понимают, потому что все хотят жить хорошо. Но боятся, что у кого-то будет лучше, а в дураках оставаться желающих нет. Вот и водят друг друга за нос. И мало того, что по делу ничего не говорят, так ещё и увести норовят куда-то в сторону, сбить и с толку, и с пути. Такой вот мировой заговор.
«Это паранойя», – заметили Олегу в ответ на его рассуждения где-то в сети. Была парочка приличных относительно форумов, на которых случалось ему время от времени изливать душу под вымышленным ником. Спасибо научно-техническому прогрессу за такую уникальную возможность – откровенничать, не боясь быть узнанным. То, что надо. Плюс ещё возможность почитать советы разные и комментарии. Многие из них были совершенной бредятиной и только некоторые, пусть и не попадали в точку, но радовали своей рассудительностью и логичностью. Всегда приятно осознавать, что ты окружён не только идиотами.
Но пассаж с паранойей был, конечно же, делом рук кого-то из подавляющего большинства. «Бред!» – возмутился Олег в ответ на поставленный ему диагноз, но писать так не стал: было у них на форме негласное правило избегать подобных слов, оппонируя собеседнику в выражениях, больше соответствующих полемике, а не склоке. Правда, частенько то, что начиналось, как вполне приличная дискуссия, переходило в настоящие словесные баталии, и в ход тогда шла тяжёлая словесная артиллерия, далёкая не только от пиетета, но и литературной нормы. И всё же начинать обсуждение боевыми залпами считалось дурным тоном: рейтинг такого собеседника, равно как и интерес к его мнению, был крайне низким. А этого допустить Олег никак не мог: пусть он ещё не достиг какого-то божественного прозрения, но кое-что в этой жизни всё-таки понимает. Просто идёт не самым простым и лёгким путём, поэтому и мается.
Олег долго ещё размышлял об этом пути, о себе, таком вот непростом, пока, по прошествии месяца с небольшим, у него не вышли все деньги, и он потихоньку не перешёл на родительское содержание.
Василиса Аркадьевна, конечно, ничего не говорила, но каждой клеткой своего тела Олег ощущал её сердитый немой укор, который без ножа резал самолюбие, оставляя в нём глубокие кровоточащие раны. Когда боль от этих ран становилась невыносимой, Олег не раз спрашивал себя, почему он, страстно желая обрести свободу, неизменно попадает в мучительную, не дающую ему дышать зависимость. Горше всего было осознавать, что он так и не смог вырваться из оков, надетых на него в отчем доме. И с каждым годом эти оковы становились всё тяжелее и тяжелее. Они давили, отнимали силы и лишали надежды.
Пришлось оставить мечты об интересной работе и согласиться на первое, что подвернётся под руку. Положиться, так сказать, на судьбу. Судьба предоставила Олегу шанс проявить себя на коммерческом поприще. Хоть и не замечал он доселе в себе торгашеской жилки, но, подобно классической бесприданнице, не стал отворачиваться от своей судьбы и сделал шаг ей навстречу.
Конечно, грёзы его были о другом, о чём-то особенном или, как нынче принято говорить, эксклюзивном. Он ведь не какой-то там посредственный, среднестатистический – ему есть что сказать этому миру, но мир, похоже, сбросил Олега со счетов, оставив для него лишь место на «панели». Именно так шутили его многочисленные коллеги-мерчендайзеры, которые трудились в супермаркетах, активно продвигая разнообразный съестной товар. Олегу «панель» быстро наскучила, он ушёл «в поля»: стал ходить по магазинам и торговым компаниям, занимаясь, в общем, тем же, чем занимался на «панели». Окунувшись в мир торговли, обнаружил не без удивления, что его профессия самая что ни на есть востребованная: к примеру, в былые времена социальный рай для всех не мыслился без мозолистых рабочих рук, а теперь всеобщее благоденствие земному люду обеспечивали именно те, кто внедрял в жизнь крайне незатейливую схему «деньги-товар-деньги».
Азы потребительской науки давались Олегу нелегко, но он старался, понимая, что деваться особенно некуда. К тому же его новые работодатели, буквально пышущие успехом и достатком люди, смогли посеять в нём ростки веры в их бизнес, с которого они имеют неплохой куш, а покупатели – радость. «Купец всегда в прибыли», – любил повторять их директор, упирая на то, что даже самая скудная торговлишка даёт навар, а у них имеется большое, выверенное маркетологами дело, способное озолотить всех в него вовлечённых, при условии, конечно, добросовестной и самоотверженной отдачи.
Со временем Олег втянулся, пообвыкся, овладел разными приёмчиками и без особого напряга «давал план», даруя при этом радость каждому, кого удалось приобщить к потреблению продвигаемого им продукта. Он воспрянул. Более-менее свободный график, минимум контроля, опять же деньги всегда в кармане, и даже если не свои, то всё равно они грели душу и порой шли в уплату небольших Олеговых покупок. Потом, конечно, с получки он всё возвращал, но в целом оставался доволен: не будь у него «рабочих» денег, ему пришлось бы во многом себе отказывать. А так… В его жизни снова возникла девушка. Точнее даже не одна, потому что девушки, как оказалось, любят тех, у кого водятся денежки. Причём так беззаветно любят, что даже не интересуются их происхождением. Ещё в те горькие поры, когда Наташа отгалопировала к мажору Никите, Олег заимел на этот счёт крепкие подозрения, а сейчас убедился на все сто.
Поначалу он малость осторожничал, но потом потерял бдительность и пошёл в забой. К счастью, далеко уйти не успел: перед ним неожиданно открылись новые горизонты, которые благополучно свернули его развесёлую лавочку.
Олег получил предложение, от которого не смог отказаться, потому как с первых аккордов заигравшей увертюры почувствовал, что теперь он точно будет в шоколаде. Воплотить эту сладкую мечту в жизнь должен был один крутой бизнесмен, с которым Олег пересекался по своим торговым делам. Бизнесмен оказался не лишённым разных амбиций, не только капиталистических, но и политических, и в Олеге он разглядел очень полезного для себя человечка: не просто «принеси-подай», но чтоб мог сделать это хорошо, толково и обстоятельно. Ему давно уже требовался такой неглупый, с нужными навыками помощник, которого он никак не мог сыскать в своём окружении. Бизнесмен пообещал хорошую зарплату и стопроцентно ненормированный рабочий день. Олег согласился и попросил небольшой аванс: какую-то часть казённых денег он успел-таки прокутить. Правда, озвучил совсем другую причину – что-то про дорогие лекарства для мамы. Бизнесмен аванс дал, но взамен начал потихоньку вытягивать из Олега душу.
