– Так вы говорите, что этот герб видели на накидке цетландского дестриэ? – спросила герольд.

– Да, – хором ответили я и сэр Радомир.

– Что ж, в вашем описании не хватает двух деталей, – сказала она, доставая с полок увесистый фолиант. – Во-первых, белой звезды на черном поле, что расположена в левом верхнем углу креста. А также огня в правом верхнем углу, который символизирует Вечное Пламя, что пылает в храме Бога-Отца Савара. Впрочем, я уверена, что знаю, о ком вы говорите.

– О ком же?

Глаз герольда был хорошо наметан, и она, быстро перелистнув на нужную страницу, развернула книгу перед собой. Затем постучала пальцем по яркому изображению герба.

– Сэр Владимир фон Гайер, маркграф Керака и магистр Ордена рыцарей Храма Савара, – вслух прочитала я. Затем подняла глаза на сэра Радомира.

– Проклятье.

Вернувшись в Великую Ложу, мы рассказали обо всем Вонвальту. Утро почти перешло в день, и в покоях магистра стало жарко и душно от палящего солнца. Сэр Конрад слушал нас, почти не прерывая; лишь несколько раз он попросил кое-что прояснить, но в остальном не мешал нам говорить. Когда мы закончили, он откинулся на спинку кресла и испустил тяжкий вздох.

– Что ж, это совпадает с тем, что нам известно, – сказал Вонвальт, потирая бороду. Затем ненадолго задумался. – Кейдлек выносит книги из Хранилища Магистров, передает их Владимиру фон Гайеру, а тот увозит их в Керак. – Он цокнул языком. – И мальчик, конюх, говорит, что маркграф приезжал несколько недель назад?

– Да, – подтвердила я.

Вонвальт задумчиво хмыкнул.

– До Керака путь неблизкий. Ехать туда по меньшей мере неделю, если не две. Значит, эти рукописи у Клавера недавно.

– Но у него были и другие, – сказала я. – Вспомните, что он сотворил с вами в Долине Гейл. К тому же фон Гайер, возможно, не единственный, кто перевозит фолианты на юг. Да и вряд ли они бы увезли все двадцать книг за один день. Быть может, они крали по одной или две зараз.

Вонвальт несколько секунд молчал, размышляя.

– Верно, – наконец произнес он и сдавил пальцами переносицу. – Эта проклятая хворь затуманивает мой разум, – пробормотал он. – Я не могу ясно мыслить.

Бросив то, чем он занимался, сэр Конрад встал и повесил на пояс меч.

– Что собираетесь делать? – спросил сэр Радомир.

– Пойду в храм, – просто ответил Вонвальт.

– В какой?

– Храм Савара. Хелена, вооружись. – Сэр Конрад выдвинул ящик стола и бросил мне ремень с ножнами, в которые был вложен длинный дирк[4]. – Приведите Дубайна, – прибавил Вонвальт, обращаясь к сэру Радомиру.

Бывший шериф помедлил.

– Я не очень хорошо разбираюсь в хитросплетениях сованской политики, сэр Конрад, но разве на Орден Храма не распространяется церковная неприкосновенность? Они во многом вам неподвластны.

Вонвальт был мрачен.

– О да, – сказал он, подходя к сэру Радомиру. – Но я уже так давно не ходил кланяться Богу-Отцу.

Бывший шериф прокашлялся.

– Сэр Конрад…

– Не тревожьтесь, сэр Радомир. Каждый гражданин Совы имеет право посещать храм. А теперь идите за Дубайном. Встретимся у входа.

Несколько минут Вонвальт суетился в кабинете, а затем мы с ним отправились к Храму Савара, который находился к северу от столичной арены. Вонвальт часто говорил, что жаркая погода разжигает в людях недовольство, и в то утро доказательства этой старой пословицы встречались нам повсюду. Казалось, что на каждом углу поселился какой-нибудь самопровозглашенный проповедник или млианар, кричащий об ошибках Императора, о походах на Пограничье, о безбожии Империи и о возвращении драэдической магии в руки Церкви.

– Когда я уезжал из Совы, подобное было немыслимо, – сказал сэр Конрад, кивком указывая на неманскую матре в потрепанной фиолетовой рясе. Вокруг священницы собралась толпа, внимавшая ее речам, но очень скоро двое имперских гвардейцев прорвались через кольцо людей, схватили матре и потащили ее к зданию городской стражи. Поднялись крики, воздух накалился от бессильного гнева, но никто в конечном счете не пожелал лишиться руки или головы, сунувшись под меч имперского гвардейца… пока что.

Вонвальт покачал головой.

– Императору стоит навести в городе порядок, причем поскорее, – пробормотал он. Теперь я понимала, почему сэра Конрада, человека, привыкшего на каждом шагу требовать полнейшего повиновения, так раздражала Сова, ее катастрофически неуклюжий государственный аппарат и неизлечимая политическая раздробленность.

– Да уж, – буркнула я, – но глядя на весь этот… – я обвела рукой расходящуюся толпу, – бардак, я понимаю, как он проглядел Клавера.

– И то верно, – согласился Вонвальт.

Брессинджер и сэр Радомир ждали нас в нескольких сотнях футов от входа в храм.

– Сэр Радомир говорит, что вы собираетесь войти внутрь, – произнес Брессинджер, когда мы подошли достаточно близко. Его взгляд был прикован к двум храмовникам, что стояли на страже у входа.

– Да, собираюсь, – ответил Вонвальт. Он не сбавил шаг, и приставам пришлось поспешить, чтобы не отстать.

– Если маркграф фон Гайер…

– Если маркграф фон Гайер сговорился с Кейдлеком и передал Клаверу рукописи из Хранилища Магистров, то я отрублю голову ему и всем, кто им помогал. – Сэр Конрад кивком указал на двери. – И готов поспорить, что некоторые из этих голов прямо сейчас сидят на плечах своих хозяев в этом храме.

Он остановился перед двумя храмовниками – суровыми воинами с красными, обгоревшими на южном солнце щеками. Их черные плащи были чисты, но на материи виднелась въевшаяся рыжая пыль. Судя по виду, они приехали с Пограничья чуть ли не в то же утро.

– Расступитесь, – велел Вонвальт, когда храмовники – представьте себе! – преградили ему путь.

– В храме проходит закрытая церемония, – хрипло ответил один из них. – Сейчас никому не дозволено входить туда.

Вонвальт скрестил руки на груди.

– Расступитесь. Больше я просить не стану.

К их чести, храмовники остались невозмутимы.

– Согласно городским указам, храм может закрываться, когда…

– Согласно городским указам, никто и ничто не может препятствовать лорду-префекту, когда тот находится при исполнении обязанностей, – сказал Вонвальт и шагнул вперед, чтобы оттеснить храмовников.

Один из них опрометчиво уперся рукой ему в грудь.

– Милорд, я не могу…

Вонвальт ударил его кулаком прямо в нос. Брессинджер, двигаясь стремительно, как кошка, в мгновение ока прижал второго храмовника к двери и приставил кинжал к его горлу.

– Милорд, это ты верно сказал, – произнес Вонвальт. – Ваш лорд. Я – ваш господин, Правосудие Императора и лорд-префект, и если я желаю войти в храм Савара, то никто, помимо самого Императора, не может меня остановить. – Он низко наклонился к храмовнику, который утирал кровь со своего разбитого носа. – А ты, идиот, только что совершил особо тяжкое преступление, осмелившись напасть на меня, и заслужил смертную казнь.

– Прошу вас, милорд, я лишь следовал приказам…

– У меня есть для тебя несколько новых приказов. Отправляйся в городскую тюрьму. Сдайся шерифу Совы и скажи ему, что ты должен сидеть за решеткой, пока я не соизволю прийти к тебе. Ты все понял?

Храмовник вскочил и попятился от Вонвальта.

– Да, милорд, – пролепетал он и быстро ушел.

Сэр Конрад повернулся ко второму часовому.

– Тебе есть что сказать в свое оправдание?

Тот помотал головой.

– Осторожнее, – предупредил Брессинджер, когда шея мужчины коснулась его лезвия. – Клинок острый.

– Ради Немы, прошу вас, – выдавил храмовник. – Нам велели…

– Кто велел? Кто отдал вам эти таинственные «приказы»?

Храмовник поежился.

– Кто-то из сержантов. Я не знаю его имени.

Вонвальт кивком указал на дверь.

– Открой и проведи меня на эту церемонию. Сейчас же.