— Ты так говоришь, потому что тебе в ней что-то не нравится или потому что ты не можешь трахнуть ее дочь, пока я женат на ее матери?

Кровь в моих венах превращается в лед.

— Если бы я хотел трахнуть Кей, я бы это сделал.

— Ты думаешь, что доберешься туда раньше меня? — смеется Малкольм. — Да, конечно, — говорит он с издевкой, — я уже украдкой поглядывал за своей маленькой падчерицей. У нее классные сиськи, не так ли? Как у ее мамы. Не такие большие, но сойдут для меня, чтобы просунуть свой член между ними и выстрелить ей в лицо.

— Заткнись нахуй. — Я сжимаю пальцы в кулаки. — Она твоя падчерица. Тебе и в голову не придет тронуть ее пальцем.

Малкольм — профессионал в том, чтобы найти слабое место человека и уколоть его, пока он не взорвется, а я только что преподнес ему свое на блюдечке с голубой каемочкой.

— У меня текут слюнки при мысли об этом с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать. Я наблюдал, как она и ее подружка скользнули в бассейн, их обнаженные тела освещал лунный свет; они смеялись и хихикали друг с другом, не заботясь ни о чем на свете. Затем я наблюдал, как они мчались через лужайку, их изгибы подпрыгивали при каждом шаге, вода блестела на их упругой коже, когда они возвращались в дом. — Его язык высовывается изо рта в извращенной симуляции возбуждения. — Я бы отдал все свое состояние, чтобы оказаться между ними в постели той ночью.

Когда понимаешь, что ты не единственный больной ублюдок в комнате, становится немного неловко.

— Ты трогал Кей?

— Тебя бы это беспокоило, если бы я это сделал? — Одна сторона его рта приподнимается в ухмылке.

Я был готов убивать людей и за меньшее, но Малкольм — мой отец. Как бы я ни презирал его за то, что он сделал с нашей семьей, именно он научил меня ездить на велосипеде и играть в бильярд. Он научил меня хорошим манерам. Он позволил мне впервые выстрелить из пистолета в двенадцать лет. Он доверился мне, а затем заставил поклясться, что я не расскажу матери о его словах. Как отключить преданность и любовь, которые ты испытываешь к такому человеку?

Малкольм закидывает ноги на стол и откидывается на спинку своего вращающегося кресла.

— Никогда не показывай свои карты, сынок. Это делает тебя легкой мишенью.

Ярость кипит во мне, обжигающая и вязкая, струится по моим венам и вызывает головокружение от негодования. Я закрываю глаза, и в голове разыгрывается сцена, в которой я бросаюсь через стол и душу его. Мне приходится проглотить комок гнева в горле, чтобы не сделать этого.

— Ей едва исполнилось восемнадцать.

— Это не значит, что мужчина не может помечтать. И поверь мне, есть о чем помечтать, когда речь идет о Кей. У нее невинность тринадцатилетней девочки и тело порнозвезды. — Малкольм расслабляется и расплывается в улыбке. — Я бы заплатил большие деньги, чтобы сорвать ее вишенку.

Я знал, что в колледже будет больше конкуренции. Всего пару ночей назад я застал Кей на танцполе с восемнадцатилетним парнем, который думал, что может наложить лапы на то, что принадлежит мне по праву. Но я не знал, что моим соперником будет мой отец.

— Держись от нее подальше, — предупреждаю я его.

— Ничего не обещаю, — говорит Малкольм, пожимая плечами. — Если она захочет меня, я ей не откажу. А если нет… — За столом заседаний тянется долгая пауза, заполняя пространство между нами. — Ну, я не возражаю, когда они немного кричат в начале. В конце концов, они все умолкают.

Раньше мне казалось, что я — худшее, что когда-либо случалось с Кей, но я ошибался. Я могу преследовать ее, прикасаться к ней и наблюдать, как дрожь страха пробегает по ее спине, но она живет с мужчиной еще более чудовищным, чем я.

Волна тошноты грозит захлестнуть меня, и я хватаюсь за край стола, чтобы подняться на ноги.

— Я увольняюсь. — Я никогда не хотел быть адвокатом.

— Хорошо. — Отмахивается Малкольм. — Кэрри как раз на днях говорила мне, что Кей нужна работа. Она заинтересована стать юристом, если ты можешь в это поверить, — улыбается он. — Не в области бракоразводного права или чего-то в этом роде, но принципы одни и те же во всех отраслях. Раз уж появилась вакансия, я ей позвоню. Кэрри даже не заподозрит ничего, когда я скажу ей, что нам с Кей придется задержаться из-за клиента.

Все это время я думал, что играю в шахматы со своей сводной сестрой, но она всего лишь пешка; мой настоящий противник гораздо ближе к дому и намного опаснее. Внезапно я понял, что не был таким прилежным, как думал. Мой отец ждал, когда я ослаблю бдительность, и теперь он готов атаковать.

Глава 11

Кей

— Прошло четыре дня и одиннадцать часов с тех пор, как я в последний раз видела Ксавьера. — С тех пор я не могу сосредоточиться на домашнем задании или занятиях.

Кристин лежит на траве рядом со мной, листая TikTok.

— Ты наркоманка, — бормочет она. — Тебе не терпится получить очередную дозу.

Я бледнею.

— Это не так! Я больше не хочу его никогда видеть. Он больной, отвратительный извращенец.

— На пальцах которого ты танцевала, как марионетка, пока не выкрикнула его имя. — К чести Кристин, когда я рассказала ей, что произошло в пятницу вечером, она была в таком же ужасе, как и я. Но после непрерывных жалоб в течение последних четырех дней и одиннадцати часов она устала слышать об этом.

— Я не выкрикивала его имя, — возмущенно отвечаю я. На самом деле, я вообще ничего не говорила; я едва могла думать. Вы могли бы спросить меня, сколько будет два плюс два, и я бы не знала ответ.

Кристин нажимает на паузу в своем видео и бросает на меня понимающий взгляд.

— Ну, я этого не делала! — Говорю я ей с раздраженным вздохом.

Хмыкнув, она возвращается к просмотру.

— Тебе следует сообщить о нем в полицию кампуса. — Она предлагает это уже не в первый раз. — Ты не сказала врачу в Everton, что это он повредил тебе руку при переезде. Нужно же с чего-то начинать собирать документацию.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но мой ответ замирает на кончике языка, а горло сжимается от неуверенности. Не знаю, как объяснить своей лучшей подруге или даже самой себе, почему я не могу постоять за себя, когда дело касается Ксавьера. Я позволяю ему насмехаться и мучить меня с того самого дня, как мы встретились. Я была холодной и бесчувственной, и даже ябедничала на него раз или два, но это никогда не заходило дальше ворчливой жалобы моей маме.

Словно прочитав мои мысли, Кристин поворачивается на бок и смотрит на меня.

— Если только тебе не нравится внимание.

Я не знаю, что на это сказать. Мой рот приоткрывается, и я отвергаю любой ответ так быстро, как только он приходит на ум. Я ловлю себя на том, что хмуро смотрю на свою лучшую подругу в смиренном замешательстве.

— Мне нравится внимание?

Кристин надолго поджимает губы, словно раздумывая, как мягко мне объяснить. В конце концов, все, что она может сказать, это:

— Возможно. Трудно сказать наверняка. В твои детские годы у Кэрри постоянно менялись мужчины, и она не уделяла тебе столько же внимания, сколько им. Затем, когда она остепенилась с Оуэном, это не было примером хороших отношений. Возможно, на каком-то подсознательном уровне тебе нравится, что Ксавьер одержим тобой, потому что это означает, что кто-то наконец-то оказывает тебе признание, которого ты так отчаянно жаждешь.

— Вау, — шепчу я. — Ты многому научилась из учебников по психологии Никколо.

Она фыркает и переворачивается на спину.

— Не дай ему услышать это от тебя. Он уже приписывает себе мою гениальность. На прошлых выходных он сказал моим дядям, что я самая умная в его классе по психологии и у меня впереди блестящее будущее. — Кристин закатывает глаза и издает звук отвращения. — Он говорит это только для того, чтобы польстить мне.

— Может, тебе нравится внимание, — с усмешкой повторяю я ее слова.

Кристин хватает пучок травы и выдергивает его с лужайки Блэкмора, секундой позже осыпая меня травинками.