Все вздрогнули, но и только. Сказывалась привычка и то обстоятельство, что сейчас их мысли по большей части были заняты поисками ответов на насущные вопросы.

Они стояли посреди зала, и постепенно весь апломб сходил с них в этом огромном, но подавляющем пространстве. Так действовал Роззенборк. Они все больше становились похожи на потерявшихся, неуверенных человечков, случайно забредших туда, куда им не положено, и, смутно осознавая это, начинающих бояться последствий. По-сути, такими они и были. Нелепыми, незваными, неуместными. Абсолютно чужими.

Мне сразу же захотелось от них избавиться. (А вот комментировать мои слова – не стоит).

Мы еще дойдем до рассказа о моих чувствах, но не сейчас. Сейчас – другое:

Глава шестая

Они стояли там. Посреди безнадежности.

– А есть, куда позвонить? – наконец не выдержал Ябы.

Ни к кому конкретно он не обращался, его вопрос вообще был в основном риторическим, но все же, не дождавшись на него ответа, волшебник гулко ударил в пол своим посохом.

И именно этот момент она выбрала, чтобы появиться. Словно маг поневоле сыграл роль некого церемониймейстера, объявившего торжественный выход.

Это получилось очень эффектно. Она появилась на верхней площадке широкой лестницы – вся в черном. В невероятно пышном черном кринолиновом платье, в черных перчатках, в черной шляпке с черной вуалью. Это был великолепный, но очень строгий вдовий наряд из черного шелка с креповой отделкой, однако должно признать, что смотрелся он не совсем гармонично. Что-то вызывало неявный диссонанс, и даже плотная вуаль не могла скрыть тот факт, что обладательница наряда очень и очень стара. Ее можно было назвать и древней, но держалась она при этом довольно уверенно, если не сказать величественно. Это было у нее в крови.

Она являлась полноправной хозяйкой этого замка, опустевшей деревни и всех окрестных земель, а также последней представительницей своего почти угасшего рода. Она была графиней и носила фамилию Роззенборк.

(Немногим позже она, конечно, представилась нашим героям, но запомнилась им как Старушка и таковой осталась в их памяти, в этой истории и вообще).

Графиня стояла наверху лестницы – молчаливо и неподвижно, с врожденным достоинством ожидая, когда все внимание будет приковано к ней одной. Если и мучил ее какой-нибудь возрастной недуг, то это не бросалось в глаза.

Первым ее заметил эльф и, будучи весьма впечатлительной натурой, он закричал. Да так, что Эксцесс Карма, если бы подобные вещи каким-либо образом могли его волновать, позавидовал бы такой непосредственной реакции.

– Ты чего опять? – поморщился Рилл. – Внезапно вспомнил про дверь и решил повторить?

– Возомнился! – стуча зубами, отозвался Элифалиэль, поднимая дрожащий указующий палец. – Старушка приходила очень пугливый!

Все повернулись.

Некоторое время царила абсолютная тишина. Как говорится, даже мышь едва ли проскользнула бы незаметно. Даже гром, даже ветер, яростно свищущий за стенами замка, словно бы сошли на нет или почтительно смолкли, пораженные торжественностью мгновения.

– Ну нифига себе! – наконец нарушил почтительную, если не сказать благоговейную тишину Статус. – А как называется вот этот человек в гостинице? Все время забываю.

– А у нас вон тех колбасок, помните, не осталось? – спросил Рилл. – Че-то я…

Им не было заметно, но я точно знаю, что дама на верхней площадке лестницы многозначительно насупилась. Кажется, какой-то элемент сработал не так, как планировалось. Однако и колебания ее, если они и были, также остались незамеченными. Неизменно величественно, с тихим шуршанием подола, графиня сделала шаг вперед.

А сейчас позволь мне еще одно отступление. Я хочу, чтобы ты запомнил этот момент. Чтобы ты увидел его моими глазами. Ту мрачную лестницу, унылую пустоту теряющегося в тенях зала, следы запустения, как свидетельства неумолимого времени, дарующего в итоге только печаль и одиночество.

Я хочу, чтобы ты осознал, что это был поворотный момент для многих судеб, венец бесчисленного множества трагических историй, которые волею неведомых нам и непостижимых сил сошлись в этой незаметной, но бесконечно важной точке пространства и времени.

В первую очередь, разумеется, важной для меня.

Познай эту ужасающую безнадежность, незримо нависшую над всеми участниками действа. Именно безнадежность, поскольку речь в этой повести о делах давно минувших дней идет об одном старом родовом проклятии. Если ты еще не понял.

Я знаю, мы собрались в нашей уютной кают-компании, чтобы всего лишь скоротать еще один скучный вечер во время нашего затянувшегося плавания. Знаю, что ты ожидал какой-нибудь необременительной корабельной байки, подобной тем удалым затяжным песням, что, бывает, поют матросы на палубе. Но я предупреждала тебя, мой мальчик, я тебя предупреждала.

Моя история темна, страшна и тяжела, она потребует от тебя определенного мужества. Но подчас ничего другого нам не остается, кроме как смело встать перед лицом суровых испытаний. Поэтому прошу тебя: в должной степени проникнувшись грандиозностью описываемого события, все же ничего не бойся и отправляйся в путь за нашими героями:

Глава седьмая

Она шагнула вперед, и словно бы тени сгустились позади нее. Пламя свечей тревожно колыхнулось, а очередная молния подобно гениальному, но безумному художнику мгновенно выхватила и запечатлела столь неописуемую картину.

Увы, и сейчас момент оказался смазан. На графиню совершенно неожиданно напал тяжелый, надсадный кашель. Впрочем, ничего неожиданного в нем не было. Могу сообщить, пусть это слегка неуместно при первом знакомстве, что графиня уже давно была серьезно больна. К тому же, даже в лучшие времена в замке бывало сыро и промозгло.

Схватившись за грудь, она согнулась и неуверенно засеменила вперед, словно уносимая неведомым сквозняком в своем пышном кринолине.

Вся наша компания с интересом и неким настороженно-хищным любопытством тоже подалась вперед, как бы гадая, а может быть, предвкушая, не упадет ли графиня с лестницы.

Этого, к счастью, не случилось. Буквально зависнув на какие-то мгновения над верхней ступенькой, графиня невообразимым чудом вновь обрела равновесие. Она степенно выпрямилась, словно ничего и не было, и сделала величественный шаг со ступеньки, не совсем, правда, грациозный.

– Бабка синяя, в цвет, я отвечаю, – прошептал Рилл.

Эскапада, не оборачиваясь, шикнула на него. Возможно, обостренными чувствами воительницы она единственная поняла всю серьезность события, всю ту зловещую угрозу, протянувшую к ним незримые жадные руки. Ну и Нулл, конечно, тоже почувствовал, само собой, – это даже не обсуждается.

В этот момент, пока еще графиня находилась на вершине лестницы, а наши герои пытливо смотрели на нее снизу-вверх, в пустом и гулком пространстве прозвучал сигнал – единственная протяжная и тоскливая нота.

– О, а я все думал, где тут можно позвонить, – пробормотал Статус.

А следом из того же неизвестного источника, отражаясь от стен, проносясь в вышине, отовсюду и ниоткуда прозвучал голос – женский, молодой, но как бы лишенный чувств.

– Вы имеете честь приветствовать графиню Роззенборк!

После этого снова установилась тишина.

–Графиня Роззенборк – это я! – наконец крикнула старушка с высоты.

– Извините! – воскликнула Эскапада. – Мы просто думали, будет какое-то продолжение.

– Ну а чего, – зашевелился Ябы, добродушно постукивая посохом. – Лаконично. Ни о чем, конечно, но вполне.

– Старушка имеет любимый возможность говорить, – сказал Элифалиэль, радостный оттого, что пережитый недавно страх, кажется, оказался беспочвенным. – Мы заявили тебе привет добрая человек!