– Да нет, ты мне прям в глаза отжимаешь. И чем вообще воняет тряпка?

– Это половая.

– Откуда? Бинтов у нас нет, а тряпка нашлась?

– Ой, вы посмотрите, какая у нас тут принцесса!

– Мне холодно. Руки немеют.

– Не перебарщивай, скотина!

– Это все, конечно, очень хорошо и драматично, заверяю вас, – прозвучал новый голос, – но хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что наш упрямый эльф, как ни странно, все же нас куда-то доставил.

Голос этот принадлежал одному могущественному магу родом с таинственных южных областей Интраэлии. Звали его Ябы. Выглядел он подобающе: высокий, худой, благородная седина в бороде. Образ дополняли расшитый звездами плащ и остроконечная шляпа. Был при нем и магический посох, но уже давно опытным путем выяснилось, что ничего волшебного в нем как раз и не было – обычная деревяшка. В настоящий момент наш бесконечно колоритный колдун, отодвинув занавеску, пытался высмотреть сквозь тусклое стекло хоть что-нибудь при участившихся всполохах молний.

– А чему тут удивляться? – послышался очередной новый голос. – Дорога-то одна, свернуть некуда.

На сей раз говорил еще один, наравне с Эскападой, могучий воин в их пестрой компании – белокурый, мускулистый, словно высеченный из камня. Злые языки (из их же дружной компании) не единожды уверяли, что в роду его затесались тролли или подгорные гномы, но сам воин, в силу закаленности своего характера, никак не подтверждал, но и не опровергал этот общепризнанный факт. Он носил гордое имя Подбодрилл, а для друзей – просто Рилл.

(Сам ты «просторилл»! Я же просила, не перебивать меня! И хватит скалиться!).

– О, мой друг, – возразил Ябы, – я тебя умоляю! Мы все знаем, насколько настырным бывает наш остроухий товарищ! Даже единственную дорогу легко можно потерять. В его-то случае.

– Лошади идут на автопилоте, – проворчал Рилл. – Я вообще не знаю, зачем он там торчит на холоде. А хотя – догадываюсь.

– Кучера не трожьте! – воскликнула Эскапада. – Он старается!

– Герой, бляха-муха! – покривился Рилл. – А-то я не знаю! Мешок репы он там, небось, заныкал. И точит втихушку.

Стоит заметить, что старый замок, обозначившийся по курсу был виден сейчас только лошадям и вознице, а то, что наблюдал Ябы в боковое окно было похоже на…

– Деревня какая-то, что ли? – задумчиво произнес волшебник. – Что-то не пойму.

– А как выглядит? – поинтересовался Рилл.

– Домики, заборчики, огородики – как-то так.

– Похоже на деревню.

– А я как сказал?

Поскольку безымянный до поры рассказчик владеет большей информацией, чем герои на момент описываемых событий, позволительно будет поделиться малой ее толикой и со слушателями. Вернее, со слушателем, остальные-то тоже давно в курсе. Итак, для справки: деревня возникла стихийным образом давным-давно, еще в незапамятные времена строительства замка, и поначалу была она временным пристанищем различных ремесленников, но потом, как это часто бывает со временными явлениями, вполне успешно зажила на постоянной основе. Тогдашний граф сих земель даже потрудился дать ей какое-никакое имя. Было это так:

«Не пора ли дать поселочку какое-никакое имя?» – спросили у графа.

«Чо?»

«Ладно, сойдет для сельской местности».

С тех пор деревенька так и называлась – Чо. Не слишком аутентичное название для сих широт, но какое есть. К тому времени когда наши героические путники показались в виду ее темных и пустых окон, деревня уже много лет считалась нежилой. Потому что в конечном итоге ничто не вечно.

И еще одно, правда, не знаю, важно ли это сейчас: однажды в этой деревне родилась я.

Просто информация. А засим продолжим прерванное повествование.

Как ты понимаешь, представлены еще не все персонажи. Были в фургоне и другие люди, которые пока что не участвовали в завязавшейся беседе. Например, Вера Кубизма и Люба Харизма – наши изумительные близняшки, наши няшные ангелочки.

(Я попросила бы вас! «Хитрожопые сучки» звучит неуместно и унизительно! Ну и что, что это вы сами о себе? Позвольте мне рисовать так, как я вижу!).

Теперь, когда, кажется, что-то изменилось в выматывающей монотонности их долгого путешествия, сестры оживились.

– Срочно поворачиваем к первому же, – сказала Вера.

– Мотелю, – сказала Люба. – Но только.

– Приличному. Это.

– Не обсуждается.

– А что там? – немного оживился на полу бледный и изнуренный Статус. – Кто сказал «ресторан, вино и девки»?

Волшебник Ябы отвернул свою многомудрую голову от окна, задумчиво пошамкал губами в бороде и произнес:

– Оно бы, конечно, неплохо, исключительно неплохо, а горячий ужин особенно бы не помешал, но что-то подсказывает, что едва ли там кто-нибудь готовился к торжественной встрече с нами.

– Почему ты подумал такую плохую вещь? – спросил Рилл.

– Ну… темновато там. Или все спят, или никого нет.

– Или затаились, – зловещим тоном произнесла Эскапада. Идеально чувственные губы ее медленно растянулись в хищной улыбке.

– Уберите тряпку, – попросил Статус. – Я приободрился.

– Мало кто замечает, что и корпускулярная, и волновая теории одинаково мало и недостоверно отражают действительность. Что имелось в виду под словом «темновато»?

На сей раз голос принадлежал Эксцесу Карме – пожалуй, самому неоднозначному персонажу в их дружном коллективе. И, пожалуй, это все, что можно сказать о нем без катастрофических последствий для психики. Так что, побережем наши чувства, мимоходом отметив лишь, что был (и остается) он по-своему ценим и дорог в их тесном сообществе, хотя само его присутствие вызывало (и по-прежнему вызывает) самые противоречивые эмоциональные отклики (на что он, кажется, не обижается, но в его случае ни в чем нельзя быть уверенным наверняка).

(И хорошо, что его сейчас здесь нет, правда? А, кстати, Рилл, если капитан сейчас ты, почему кораблем по-прежнему управляет Эксцес?).

Следует понимать, что реакция на Карму зиждется в самых древних, диких, практически бессознательных областях мозга, можно сказать, первобытного мозга рептилии, еще не обремененного тонкой оболочкой человечности. Реакция эта всецело инстинктивна, поэтому ничьей вины в этом нет. Вот и в описываемый период ничего экстраординарного не произошло. Просто после спокойных и тихих слов Эксцеса все привычно и предсказуемо всполошились – кто больше, кто меньше. Как минимум, всех передернуло, а болезненный, но до этого кажущийся почти умиротворенным Статус вскочил с пола и заколотил в переднюю стенку фургона, а волшебник Ябы попытался на ходу выйти в дверь.

– Фу-ты, блинский, – пропыхтел маг, опомнившись и переведя дух, – забыл, что ты с нами. Так хорошо было.

Статус, однако же, продолжал стучать и кричать:

– Поворачивай нахрен! Поворачивай!

Отодвинулась узкая заслонка, и показалось обеспокоенное лицо возницы.

–В чем хорошо непонятно? – спросил он встревоженно, таращась из-под капюшона красивым и каким-то особенно безумным глазом.

До сих пор не представленный, каковое упущение пора исправить, возница был чистокровным эльфом по имени Элифалиэль, что по умолчанию подразумевало врожденную утонченность, красоту и стиль. Надо сказать, что наш эльф всецело соответствовал стереотипным представлениям, но была (и остается) у него одна особенность: он позиционировал себя как веган, а говоря более корректно, вегетарианец. Впрочем, время его каминг-аута осталось в далеком прошлом, и уже давно его принадлежность признавалась всеми и воспринималась как данность. Поэтому не будем заострять на ней внимание. В конце концов каждый имеет право на самоопределение. Можно только добавить, что пикантная эта особенность удивительным образом даже добавляла ему некоторого шарма к пресловутому эльфийскому стилю. Хотя остальные эльфы могли бы и не согласиться. Но, так или иначе, в этой компании все были единственными и неповторимыми в своем роде. Что, впрочем, не делало их маргиналами. Или делало, смотря что подразумевать под этим расплывчатым термином.