В тихой злой ярости заканчивается тренировка. Санни покидает ее без прощаний и уходит в неизвестное направление. Остальные охотники сочувственно смотрят на Эверетта, мол, приходится терпеть такую… Но он понимает: ей нужно время, чтобы остыть. Может, она позвонит своим братьям и отругает их за безделье в учебном центре. Может, наберет родителям и попросит совета. Ей требуется разговор с родными для обретения контроля над эмоциями. И он не будет мешаться, несмотря на прекрасные отношения с семьей Пирс. Ей нужно перевести дыхание, а ему — решить пару вопросов их будущего.
Эверетт идет к главе базе, чтобы обсудить дальнейшую судьбу их союза с Санни. У охотников, конечно же, нет ограничений на отношения во время службы, но пока ты — он, то твое сердце уже занято грозами. Их опасной изящностью, с которой они рассекают небо на куски, масштабностью и поражающей силой. Но сейчас злых молний почти нет. Может, это то самое время? Задуматься о будущем. Начать планировать жизнь вне работы…
Он выходит из кабинета довольным. На улице стремительно темнеет — темно-синяя мгла вытесняет оставшийся солнечный свет. Темно-синяя темнота, почти ощутимая под кончиками пальцев, скользит по всей округе. Темно-синяя чернота несет прохладу, и Эверетт чувствует, как его кожу сковывают мурашки. Но насладиться ими он не успевает, ведь замечает почтовую машину и Санни рядом. Она болтает с почтальоном, попутно забирая большой пакет с отправлениями. Он направляется к ней, помогает донести тяжелую коробку до библиотеки и усаживается на кресло, ожидая, когда Санни решит, чем они будут заниматься дальше.
— Как думаешь, наше письмо уже пришло? — нетерпеливо осматривает стопку она, а после ловко перебирает конверт за конвертом. — Нет. Какая жалость.
— Ты каждую посылку, которую я отправлял тебе, так ждала? — Эверетт усмехается, наблюдая за ней из кресла.
— Не поверишь, но да. Каждый раз, когда очаровательный, галантный друг по переписке слал мне конверт, я считала часы до получения. С самого первого посткроссинга так было. И до сих пор это нетерпение сохраняется, когда мы продолжаем нашу традицию. Хочешь посмотрим на нашу переписку с самого ее начала?
— Она у тебя с собой?
— В комнате. Под кроватью.
— Тогда пойдем. Мне не терпится вспомнить истоки «нас».
Они возвращаются в спальню, включают свет, прогоняя ночь. Санни достает из-под постели стопку старых писем и, через пару минут, вытаскивает ящик с новыми отправлениями, которые они посылают себе после миссий. Эверетт с удивлением рассматривает бережно связанные конверты, ведь раньше они не говорили про начало их переписки. Ведь раньше и она не обсуждала свое коллекционирование…
Он берет самое первое письмо, которое написал когда-то сам, ведомый скукой на базе. Проводит рукой по бумаге, испачканной в каком-то соусе. Он смутно помнит тот день, но точно никогда не сможет забыть ту радость, когда ему пришел ответ от незнакомки с обворожительно сиятельным именем…
Внезапно Эвер начинает смеяться. Санни подозрительно косится в его сторону, не зная, что вызвало в старом послании такую бурную реакцию.
— Неужели я раньше так криво писал? — наигранно-негодующе спрашивает он.
— Ты и сейчас пишешь не лучше, родной.
— А это, между прочим, было обидно. Я стараюсь, сочиняю оды о том, как ты подобна солнечному свету или о том, как ты вошла в мою жизнь и стала неотъемлемой ее частью?
Он вновь смеется, обратно запечатывает конверт и смотрит на ящик. Неужели они так много работают, раз у них накопилось так много посланий друг другу?..
— Откроем что-нибудь из этого?
— Не сейчас. — Санни обратно задвигает коробку под кровать. — Сейчас все хорошо. Я берегу их на случай, если что-то плохое случится.
— Но зачем? Разве в радостные дни нельзя привнести еще больше позитивных эмоций?
— Не знаю, наверное, можно? Мне просто так спокойнее. Смотреть на коллекцию и повторять: «Сейчас все хорошо».
За исключением странным чувств, которые возникают в душе после насыщенного дня. Но и они пройдут, когда Санни и Эверетт лягут спать. Пару десятков минут проходят в попытке заснуть, когда она внезапно поворачивается к жениху лицом и шепчет ему:
— Я боюсь того, что ждет нас завтра. И послезавтра. И послепослезавтра.
— Что именно тебя пугает в этих днях?
— Неопределенность.
— Она и в правду есть в будущем. Но, с другой стороны, кое-что уже известно. Это мы. У нас есть и будем мы. Я говорил насчет брака. Начальство не против, но попросило все устроить зимой, чтобы не случилось вызовов на грозы и не было испорченного праздничного настроения.
— А потом что? Какие могут быть у нас перспективы?
Эверетт любуется Санни и ее умиротворенным видом, отражающим блеск тысяч ночных солнц. Он гладит свою невесту по щеке, понимая, как она бесценно красива. Как он бесконечно влюблен в нее. Как им повезло узнать друг друга и стать чем-то большим — «мы», которое крепнет с каждым мгновением, которое в объятиях душ теплится, которое живет и будет жить всегда.
— Какие хочешь, — отвечает он севшим голосом. — Можем продолжить работать в проверке, можем пойти в аналитики или навигаторы. Переучиться сейчас на новую профессию как никогда легко. Ты сегодня говорила про фундаментальные исследования орэйджи. Давай займемся этим. Можем переехать на базу к твоим родителям. Можем запланировать детей. Можем уехать жить на море. Можем уехать жить в горы рядом с горными духами. Нам никто не будет мешать. Ни другие, ни какие-то призраки.
— Мне нравятся твои идеи. Как насчет нескольких последних дел, прежде чем начнем подготовку к свадьбе? — Эверетт смотрит на нее непонятливым взглядом. — Планировать мероприятие нужно как можно раньше. Иначе все красивые места забронируют, и мы не сможем как следует разгуляться… И детей обсудим. Но, кажется, я готова. Изменить жизнь, посвятить себя другому. Отказаться от охотников, отдать камеру на исследования и доработки. Отпустить это все навсегда.
Санни зевает. Ей хочется спать, да и мысли в голове путаются, рвутся, как нити… Но интимность разговора не хочется рушить.
— Потом, когда дети подрастут, то сможем вернуться в ряды охотников, как учители. Наставники. Поступлю также, как моя семья.
— Или как моя. Не помню, рассказывал ли, но после моего вступления в ряды мама начала шить форму для охотников. Сейчас у нее свое производство по всему миру. Отец автопарком заведует для охотников, и именно благодаря нему у нас есть «Тундра»4. Младшая сестра стала ликвидатором, но сейчас она ушла на должность главы навигаторов из-за беременности… Хозяйство тоже нужно охотникам. Жаль, что с родными из-за этого редко удается увидеться.
Эверетт обнимает Санни и целует в макушку. После — ловит ее взгляд, смотрящий на него с таким трепетом, что он становится причиной сладкой боли в сердце. Взгляд, полный обожания. Всех слов о любви в мире. Всех песен, признаний и клятв… Эвер засыпает, но Санни еще долго не может уснуть. Она смотрит на ночник, на потолок, на окно, за которым открывается прекрасный космос.
Да. У них есть будущее, которое они создадут вместе.
Еще пара деньков проходит в неизменном жарком состоянии. Санни решает обновить маникюр, который сломала во время последней тренировки, а Эверетт читает книгу, лежа на кровати. Рядом с ним лежит ее телефон, поэтому, когда звонит мама, он берет трубку:
— Привет, мам!
— Эверетт? Вы на громкой связи?
— Так точно, — кричит через всю комнату Санни. — Что-то случилось?
— Нет, все в порядке. У нас завершились отборочные испытания, и начальство предлагает вам приехать на базу и помочь будущим охотникам погрузиться в профессию. Рассказать байки, показать пару приемов, не больше. Не знаю каким образом, но вы им понравились, и теперь нас донимают вопросами о той парочке, ушедшей за грозой во время теоретического тестирования. Побудете тут несколько дней, все равно сейчас нет оранжевых гроз.
Санни косо смотрит на Эверетта, подозревая, что именно из-за недавнего разговора с начальством их отправляют туда. Почти отстраняют от настоящего времени на грозы, почти наставляя на путь педагога. Конечно, она радуется этому, и все же… Ей не хочется быть долгое время рядом с матерью. Она ведь сначала была против охотничьей карьеры, но после того, как младшую дочь поддержали все братья и сестры, то мнение, конечно, изменилось. Только недовольства всем и волнения остались.
