— Что ж, это отличный план, — признал Энди. — Искренне восхищен. Хатидже, ты удивительно мудра и дальновидна.

— Это не я. Это мой первый муж мне все придумал, — объяснила вдова и принялась чистить рыбу.

В чем определенно была права вдова — важно вовремя остановиться и непременно у нужной лузы. Гм, поселок, а потом город. Видимо, действительно вон там — восточнее реки. Что ж, место красивое, его бы и взыскательная леди-мадам одобрила. «Мадама» — как обзывает оборотниху чрезвычайно иронично настроенный в ее отсутствие гребец.

— Ух, о чем задумался, шкипер? — с берега на корму запрыгнула мартышка. В безрукавке и тщательно ушитых и отягощенных широкими карманами (о, мода! мода!) штанах она выглядела мельче и изящнее.

— О погодах, озерах и прочем, — ответил Энди. — Тисе, говорит что завтра будет дождь, а послезавтра можно подумать и о выходе. Принесла?

Манки показала срезанную веточку: конец ее был тщательно разжеван до состояния пушистой кисточки. Редкостные кусты с столь удачными для жевания ветвями могла отыскивать лишь обезьянка, привыкшая начищать такими палочками зубы после каждой трапезы. Все ли приматы Лакупских островов обладают столь полезными гигиеническими навыками, оставалось неизвестным — Энди предпочитал не расспрашивать. Но Док перед отъездом тщательно зарисовал растение и заверил, что распространит полезное зубочистное открытие по всему побережью.

Мартышка отдала кисточку, рулевой подправил ножом «щетину» и принялся откупоривать заветный горшочек с белой краской. Катерники спустились на шаткий причал. Буквы на носу судна уже были намечены. Энди окунул в краску кисть и принял выводить первую букву:

— Итак?

— Ух, это «S». Запомнить легко — похожа на змеюку-ффу, — сообщила ученая мартышка. — А теперь ты «п» начинаешь…

Энди не торопясь закончил вырисовывать личное имя «Ноль-Двенадцатого». Манки разъясняла про знакомые и не очень знакомые буквы, потом спросила: значит ли новое имя и новый корабль?

— Еще чего! — возмутился шкипер. — «Ноль-Двенадцатый» — достойное и славное звание. Но кораблю не повредит и правильное личное имя. Как-то странно корабль все время именовать по званию.

Ремонтники подновили и старые цифры на носу корабля. Мартышка отметила что вырисовывать «2» довольно сложно — все время путается куда цифра должна повернуться башкой.

— Проблема, — согласился Энди. — Но не сомневаюсь, ты осилишь.

Кажется, она вздрогнула. Но ничего не сказала. Обезьяны дорастают до уровня, когда начинают играть в свой личный снукер-гранд. Что грустно, но, несомненно, правильно и естественно.

Утро выдалось приятно-туманным. Якорь поднял Тисе — ему следовало привыкнуть к своенравному характеру лапоногого устройства. После битвы катер обзавелся и вполне обычным якорем саркандского производства, но хваткие лапы кер считались понадежнее.

Провожающих было немного: на берегу оставалась временная хижина со свежей камышовой крышей, причальчик, у него лодка, кажущийся в сравнении с ней великаном «Заглотыш», и двое будущих служителей маяка. Хотя, возможно следовало считать уже троих? В некоторых сторонах жизни Энди чувствовал себя сущим профаном, впервые взявшим кий в руки, и это нервировало.

Старина Магнус напомнил о регулярной проверке сальников, вдова прощально подняла руку. С кормы замахали отъезжающие: Ша и шуршулла расчувствовались, да и мужчинам было как-то не по себе. Но это пройдет, стоит выйти в море. Там все пройдет. Нечего грустить.

— Маяк-то как назовете? — крикнул Сан. — И как будет зваться город?

— Зарбаган. Зурбаганский маяк! — отозвалась Хатидже.

Энди зашел в рубку и дал приветственный гудок. «Снукер» двинулся к проливу. Новый шкипер открыл металлический шкафчик и в очередном приступе сомнений уставился на содержимое.

— Надевай, не сомневайся, — посоветовал стоящий за штурвалом Сан.

— Не отвлекайся. А то на камни прямо сейчас сядем и опозоримся, — проворчал Энди.

— Есть, сэр, не опозориться!

За время катерного ремонта изобильное содержимое «сейфового шкафчика» заметно поубавилось: часть прокладок, хомутов и крепежа пошла в дело. Но оставалось здесь еще порядком незаменимых ценностей. Очки лежали поверх связки полудюймовых кранов — отличные очки, просто до неестественности удобные. Выпуклые, с темно-зеркальным покрытием, плотно прилегающие к лицу и при этом удивительно легкие. Забрав никому не нужный древний ланцет, хитрый юнга попытался искупить свою вину. В общем-то, обмен катеру был выгоден. Но доверие ценнее любой прибыли. Энди попросту не мог дружить с людьми, которым не доверял. И с нелюдьми, тоже не мог. Именно поэтому было отклонено предложение Дока идти к Свинячьему архипелагу двумя кораблями. Бесспорно, помощь нищей царице и ее несчастным «свинкам» — благое дело. Энди без колебаний отдал половину своей доли серебра доктору — плавучей Амбулатории наверняка понадобятся средства, когда корабль доберется до цивилизованных мест. Но деньги это одно, а совсем иное дело — встретиться и заговорить с Ки. Все же даже у болотных джентльменов существуют определенные представления о достоинстве.

История с Гру, конечно, иное дело. Юнга вообще не красотка, и он даже почти не лгал, а делал свое дело. Не вина мальчишки, что некий слепой дурень проиграл ему поединок. Игра есть игра. Но изумительные очки надевать все равно не хотелось.

С другой стороны, не выбрасывать же их? Команда неопытна в работе со штурвалом, «Снукер» нуждается в постоянной заботе, а пассажирам — Ша с грызуном — очень нужно попасть на восток — они ищут Очень Важную Личную Вещь и надеются на нового шкипера. Да и вообще разве не любопытно взглянуть что там дальше на востоке, за Саркандом? В сущности, очки всего лишь очки. Защитный прибор…

Стоило надеть, и мир разом стал втрое мягче и приятнее. Не ночь, конечно, но весьма и весьма. Тут юнга тоже переиграл — отказаться от удобства очков теперь практически невозможно.

— Давай, сменю.

— И то верно, — с облегчением вздохнул гребец-рулевой, уступая штурвал. — Камней тут, наихвж.

— Камни не так уж опасны. Со строителями прибудут водолазы, обозначат буями фарватер. А глубины здесь хорошие…

Дискутируя о возможностях водолазов всесильного «Нельсона и Ко», катерники вышли в море…

Двигались «малым» ходом. Сан поинтересовался отчего «волочимся», шкипер ответил, что машину лучше неспешно и с толком попроверить. Но тянуть бесконечно было нельзя. Энди взглянул на береговую череду мысов и песчаных отмелей (вполне подойдет), передал управление и вышел на палубу. Мартышка сидела, опершись спиной о пулеметную тумбу, скрестив вытянутые ноги. На туфлях красовались следы свежей починки. Шкипер подумал, что левую подметку нужно было подшить понадежнее.

Под боком Манки лежал узелок с немногочисленными обезьяньими пожитками. Сама мартышка, прищурясь, взглянула на Энди.

— Не так, — кратко сказал шкипер.

— Ух-ху, совсем не так? — уточнила обезьянка, даже не дернув носом.

— Совсем, — подтвердил Энди.

Говорили о каюте. Даже не-до-воспитанные мартышки отлично знают, что на судне нельзя брать в лапы не свое и вселяться в чужие каюты. Новый шкипер теперь занимал капитанскую конуру и Манки ждала приглашения. Но приглашения не было. Был отыгрыш к совсем иной лузе.

Она не спросила почему, и не заскулила. Уже слишком умная для этого. Просто встала и выругалась. Еще, и еще раз.

Энди молчал. Броня волшебных очков защищала глаза от света, но не от выражения на лице обезьяны. Обида всех Лакупских островов от начала здешних времен, и до… Навечная обида.

— Ладно. Не будет у меня детеныша с ночными глазами. И швабры не будет, — лапы обезьянки опускались все ниже, вот кисти свесились ниже колен — как тогда, в первые дни, когда сидела голяком на корме «Заглотыша». — Ладно. Но ты еще пожалеешь!

Она побрела к борту, ухватилась за леера — и вот тут сделала жест, от которого сердце Энди облегченно стукнуло. В следующий миг. Манки прыгнула в воду. Без излюбленного сальто и иных фокусов — скучной рыбкой вошла в воду.