Энди подумал что запас иронии в арсеналах объединенной команды заметно превосходит все иные виды вооружения.

— Леди и джентльмены, пора начинать! — окликнул с кормы Гру.

Флюгу посадили на камни аккуратно — корабль был ни в чем ни виноват, его было жалко. Перед этим неблаговидным поступком преследователей пришлось подпустить ближе: саркандцы должны были видеть кораблекрушение, но без излишних подробностей. За дистанцией следил Гру — на его дневные глаза сейчас приходилось полагаться целиком и полностью. Флюга беглецов совершила несколько суетливых панических маневров и выбрала себе камни.

…Обшивка жалобно скрипела, берег был в тридцати ярдах. Мартышка и Ша бегали по прибрежному склону, взмахивали плащами, разбрасывали тряпки, пустые бочонки и вообще всячески изображали суету. Представительный Док стоял на уступе, командно взмахивал руками и играл важного господина. Шуршулла подпрыгивала на камне, свистела и помогала чем могла. Гребец, пыхтя, втаскивал на склон мешки с самым необходимым имуществом.

— Достаточно! Драпайте и передайте шкиперу, что неожиданности непременно будут. Кто знает, что у туповатых саркандцев в башках, да и головами ли они вообще думают, — напомнил юнга.

Мартышка скатилась обратно к берегу, остальные скрылись за гребнем холма — еще раз показалась шуршулла, на миг замерла столбиком, грозно взглянула в сторону приближающего врага и удрала.

— Ну, поехали, — призвал юнга уже из «Заглотыша».

Барочная боевая команда взялась за весла, но заколебалась.

— Может, мне все же здесь остаться? — спросил минотавр. — Конечно, я ужасный и отчасти магический дарк, но не лодочный. И бегать не умею.

— И я! — поддержала мартышка.

— У нас был план или не было плана? — сухо уточнил Энди, стоя на накренившемся борту флюги.

— Действительно, хорош дурить! — рявкнул юнга в барке. — А ну, podnavalis!

Лодочники дружно взялись за весла и «Заглотыш» бодро двинулся вдоль берега. Мартышка на миг отвлеклась и сделала лапой странный жест, обращенный остающемуся на флюге рулевому. Минотавр явно удивился фокусу и повернулся к Гру, видимо, спрашивая о смысле жеста. Впрочем, разговора слышно уже не было.

Энди подумал, что обезьянка чудовищно продвинулась по тернистому пути цивилизованного самосовершенствования. Воздушный поцелуй, надо же. Сказывается влияние Ша — девицы практичной, но не лишенной определенной романтичности. В отличие от вдовы, которая любую поэзию и чувствительность на дух не выносит. В чем, конечно, совершенно права.

Покинутый корабль казался гораздо просторнее, чем час назад. Плескали волны и шуршал недалекий прибой, болезненно скрипел сидящий на камнях корпус флюги. Нет, течь не так уж велика, можно и залатать.

Раздумывая над всякой второстепенной ерундой, Энди наблюдал за маневрами противника. Саркандцы, видимо, рассмотрели все представление и не колебались. Передовая группа судов разделилась: три флюги продолжили следовать мористее — явно намереваясь отрезать и прижать к берегу трусливого «Заглотыша». Два других корабля нацелились на «брошенную» флюгу беглецов. Расстановка не принципиальна, сейчас следовало беспокоиться об отставших судах противника. Знают ли саркандцы об озерном проливе и готовы ли к маневру по обходу? Войти в озеро и окружить беглецов на мысу — план вполне напрашивающийся, но сочтут ли княжеские моряки его разумным и необходимым? Противник имел инициативу и массу возможностей для вольного розыгрыша шаров в данной ситуации. В снукер гранде такое случается довольно часто.

Солнце пекло шею. Сейчас яркий свет обязан стать союзником человека-с-болот: саркандцы должны все видеть и обманываться. Но в двух рубахах и спрятанной между ними кольчуге все равно было жарко. Энди с сомнением пощупал живот. К доспехам у воина должна появиться солидная привычка, иначе они могут больше навредить чем помочь. Но, как говориться, ухух вам — что поймаем, то и грызем.

Корабли были уже близко — Энди знал что пора предельно сосредоточиться на четкости розыгрыша. Недурно было бы, случись на головной флюге сам Его Светлость Смелое Солнце Сарканда. Впрочем, это оказалось бы слишком большой удачей. Кстати, а как вообще выглядит князь? Энди пытался вспомнить — видел же Его Светлость на пиру, пусть и мельком. Но в памяти почему-то всплывал более поздний эпизод…

…Нет, определенно тогда не целовались. Не до того было, да она действительно и не умеет. Вспоминать было стыдно, и… гм… «Вкусно» — вот в этом описании бесстыдного чувства Манки удивительно права.

Плеск разрезаемых форштевнем волн, невнятные голоса… Энди с удовольствием потянулся — тело отозвалось приятным ноющим предвкушением большого дела — и встал, демонстрируя себя над бортом.

— Их слепец! Берегись! — немедленно заорали с близкой флюги.

Энди ссутулился в худшей обезьяньей традиции, слепо вытянул дрожащую руку:

— Помилосердствуйте! Дайте слово сказать! На милость князя уповаю!

С корабля ответили чрезвычайно грубым пожеланием и вопросили:

— Где серебро, козий сын?

— Откуда мне знать, благородные господа? — искренне удивился Энди. — Я вообще безглазый.

— Сейчас еще и безголовый будешь! — пообещали с флюги искренние саркандцы, пуская в ход багры и притягивая корабли борт к борту. — Кто похитил княжье серебро и свадьбу опозорил? Говори, урод!

— Ах, вы про то подарочное серебро? — догадался Энди. — Богами клянусь, ни единой монетки в руках не держал. Это не мы. Но благородный лорд Минотавр оставил князю выкуп…

Тянуть дальше было неразумно. Князя на борту подошедшего судна явно не имелось, вторая флюга неудачно отставала, зато первый особо прыткий моряк-саркандец, грозя мечом, уже перепрыгнул на борт.

— Вот, вот выкуп! — заторопился Энди и воздел над головой Сторожа. Рубины коварно блеснули в солнечных лучах…

Людям свойственно интересоваться всяческими выкупами и вообще ценностями. Даже если они предназначены вовсе не им. На артефакт уставились почти все моряки, а прозевавшие поспешили узнать, что так поразило их товарищей и повторили ошибку, корабль превратился в музейный зал с замершими скульптурными группами. Довольно уродливыми.

К сожалению, до второй флюги магия Сторожа не дотянулась. Там после краткого мгновения тишины возопили на разные голоса:

— Заколдовали!

— Как жрецов с ума сведут!

— Спасайся!

Кормчий флюги спешно переложил руль, но дистанция была малой, а саркандское корыто, пусть и не готовое похвастать гигантскими размерами, все же отличалось маневренностью от послушной и чуткой лодочки. Корабль по инерции скользил к своему «вымершему» собрату…

Энди подбросил носком сапога багор, ждавший на палубе, и еще не поймав оружие в руку, вспрыгнул на планширь. Чреда движений тотал-клиренс[1] уже была намечена — ночной рулевой молниеносно пересек палубу заставленной живыми скульптурами, флюги, не останавливаясь взлетел на нос и прыгнул на двигающийся второй корабль. Конечно, саркандцы были не дети — успели среагировать. Две пущенные второпях стрелы Энди не особенно обеспокоили, вот нацеливающиеся наконечники копий пришлось отводить-отбивать древком багра. Под ногами промелькнула вода, сапоги ударились о палубу; оказавшись на корме судна, рулевой заработал багром, цепляя крюком, вспарывая острием лица и шеи, подсекая древком ноги… Не убить — ошеломить и запутать. Раненые и просто сшибленные с ног саркандцы валились на палубу, рядом с их телами упал увесисто стукнувший о палубу багор атакующего…

С носа и из-за мачты выскакивали разъяренные моряки:

— Где колдун⁈

— В каюте! — провыл один из лежащих, держась за сломанное колено.

Энди действительно был в каюте — приятно темной и уже спокойной. Пришлось немедля всадить нож в бок какого-то шарахнувшегося боязливого господинчика — по виду писаря или иного низко-благородного умника. Бедняга повалился под стол и не мешал. Энди сорвал висящую под потолком лампу, локтями и ногами сгреб в кучу все способное гореть, вылил сверху ламповое масло. К счастью, мартышкино огниво осечки не дало. Смотреть как разгорается было некогда — в дверь уже лезли особо храбрые воины, наперебой выставляя мечи и копья. Энди показал им Сторожа — двое храбрецов замерло, один, видимо подслеповатый, шарахнулся назад: