Вслед за этим над шеренгами разнеслось «вольно!» – начался сам процесс.

Принимающие вызывались из строя, подходили к накрытому кумачом длинному столу в центре, брали в руки и торжественно зачитывали текст Присяги. Вслед за этим расписывались в специальной журнале против своей фамилии.

По такому случаю объявили выходной, повара накормили праздничным обедом, а вечером под открытым небом показали новый фильм «Трактористы».

Очередным утром прибывших распределили по батареям. Колька со Стасом попали в первую, но в разные расчеты. Командовал батареей старший лейтенант Нургалиев. Расчет, в котором предстояло служить Кольке, насчитывал четырех человек.

Командир орудия – сержант Алешин, служил по третьему году, наводчик – младший сержант Воскобойник столько же, замковой – красноармеец Минин, полтора. Подносчик снарядов – красноармеец Улямаев подлежал увольнению в запас. На его замену и пришел Колька.

Расчет принял новичка доброжелательно, командир спросил, – откуда родом, парень?

– Из Донбасса, товарищ сержант.

– Твой земляк, – кивнул Воскобойнику.

– А конкретно? – поинтересовался тот.

– Ворошиловградская область, город Брянка.

– Шахтер?

– Да. Работал в забое.

– Ну а я из Макеевки, сталевар. – Держи пять, – тряхнул руку.

Познакомился и с остальными.

Алешин был сибиряк, в прошлом охотник – промысловик, Минин с Дальнего Востока, плавал на траулере. Улямаев пас овец у себя в Башкирии.

– Ладно, – сказал после этого Алешин, – топай за мной. Покажу, на чем работаем.

Выйдя из палатки направились к навесам, под которыми стояли пушки. У крайнего, в тени, скучал часовой.

– Со мной, – бросил сержант, прошли вдоль длинного ряда, остановились у одной. – Вот она, наша красотка, – похлопал по стволу. – Будет тебе невестой на три года. Ну как?

– Нравится, – энергично кивнул Колька.

– Не то слово. Перед тобой новейшая противотанковая пушка 53-К. Принята на вооружение год назад. Калибр сорок пять миллиметров, дальность стрельбы четыре четыреста метров, скорострельность до двадцати выстрелов в минуту. Масса в походном положении тонна двести, перемещается на конной тяге. А вот это снаряды, – обойдя кругом, открыл крышку одного из ящиков.

– Можно подержать? – спросил Колька.

– Валяй.

– Кило полтора будет, – прикинул на руках.

– Угадал, килограмм четыреста тридцать граммов. С расстояния пятисот метров пробивает сорока трех миллиметровую броню.

– Не слабо, – осторожно вернул на место.

– Ну а теперь расскажу о нашей батарее, – закрыл крышку ящика Алешин.

Как ты уже знаешь, ею командует старший лейтенант Нургалиев. Назначен год назад. В батарее три огневых взвода, в каждом по два орудия. Наш расчет входит в первый – командир лейтенант Семыкин. Недавно выпустился из училища. Общее число личного состава пятьдесят шесть человек. Помимо этого имеются тридцать лошадей, пароконные повозки и полевая кухня. На этом пока все (закончил).

Так началась Колькина служба в артиллерийской батарее.

По утрам, после зарядки и завтрака начинались занятия по обслуживанию материальной части и отработке расчетов. Они заключалась в транспортировке орудий конной тягой на позиции, их боевому развертыванию и выполнению специальных упражнений согласно наставлениям.

У Кольки они были самыми простыми – извлекать из зарядного ящика снаряды и подносить к орудию. А поскольку вес их был много меньше отбойного молотка, делал это играючи. В расчете практиковалась взаимозаменяемость, его вскоре обучили обязанностям замкового, что тоже получалось. Спустя неделю впервые принял участие в стрельбах по мишеням, где расчет показал высокие показатели. По такому случаю комбат объявил ему благодарность. У Кольки она была первая.

По вечерам встречались со Стасом (их взвод жил в одной палатке) делясь впечатлениям. Из Тоцкого готовили наводчика – делал успехи, сказалась учеба в институте.

Дни в летнем лагере летели быстро, наступил август, а в первых числах сентября полк вернулся в Карачев. Там Кольку ждало письмо из дома, писал Алексей. В нем сообщал, что у них все в порядке, поступил крепильщиком на шахту. Родители не болеют, братья и сестренка передают привет.

– Ну и отлично, – свернув, сунул в карман.

В очередное воскресенье вместе с Алешиныи и Воскобойником, впервые отправился в увольнение.

– Рад? – поинтересовался земляк.

– Еще бы, – расплылся в улыбке.

После осмотра внешнего вида дежурным по части, в числе других увольняемых вышли за ворота КПП *. День выдался погожим, в воздухе летали нити паутины.

Для начала, по просьбе Кольки, зашли в ближайшую «фотографию», где он снялся в полный рост. Вручив квитанцию, мастер обещал выполнить заказ к вечеру.

– А теперь выпьем сельтерской, – сказал Алешин, когда вышли на улицу. Направились к голубой тележке с тентом.

– Всем с двойным сиропом, – вручил продавщице червонец. Та, отсчитав сдачу, поочередно наполнила стаканы. Пузырящийся напиток приятно шибал в нос, с удовольствием высосав, не спеша пошли дальше.

Город был небольшой, стоял на берегу реки. В центре различные учреждения и магазины, неподалеку старинный собор и пожарная каланча, улицы мощены булыжником, на окраинах бревенчатые дома, окруженные садами.

Погуляв с час, решили зайти на местный базар, рядом с маслобойным заводом. Он был многолюдный и шумный, заполненный горожанами и жителями близлежащих сел. В лавках торговали мануфактурой*, на лотках всякой всячиной, селяне продавали с возов рожь с пшеницей, овощи и всяческую живность.

Внезапно впереди раздались крики «держи вора!» навстречу из толпы вынесся малый, по виду цыган.

– Дорогу! – истошно вопил, размахивая зажатым в кулаке ножом, люди в испуге шарахались по сторонам. Когда бешено вращая глазами, пробегал мимо, Алешин сделал ему подсечку, кувыркаясь, полетел на землю.

Ах ты ж сука! – попытался вскочить, не успел. Набежавший Колька саданул кулаком по курчавому затылку, обмяк. Вместе с Воскобойником, заломав руки, подняли. Всех тут же окружила толпа, раздалась трель свистка, через нее пробились два милиционера. За ними потный здоровенный дядька в свитке и тяжелых сапогах.

– Попался ворюга! – размахнулся для удара. Старший милиционер не дал.

Чуть позже цыган с задержавшими его и потерпевший сидели в участке, тут же на базаре. Милиционеры вернули дядьке украденный бумажник, тот пересчитал деньги, оформили на вора протокол и всех, кроме него, отпустили.

– Спасибо, хлопцы, – пожал всем троим руки селянин, когда вышли наружу. – Айда со мной. Угощу.

– Это можно, – переглянулись сержанты.

На краю ряда возов, с которых торговали живностью, попросил обождать и вскоре вернулся с небольшой корзинкой, накрытой чистой холстиной, – тут вам выпить и закусить.

– Благодарствуем, – ответил Алешин и кивнул Кольке, – прими.

– Да, подфартило нам, – рассмеялся Воскобойник, когда отошли. – Ну что, двинем на природу?

Алешин молча кивнул, направились к воротам.

Выйдя за них, свернули в переулок, опускавшийся в низину, за последними избами блеснула неширокая река. Подошли к низкому берегу, густо поросшему ивами, расположились на небольшой солнечной полянке.

– Давай, Никола, открывай, – кивнул Алешин на корзинку.

Тот, расстелив на траве холстину, поочередно выложил на нее кусок сала, ржаную паляницу*, три луковицы и в завершение поставил зеленого стекла бутылку, заткнутую бумажной пробкой.

– Ну – ка, – вынув пробку, понюхал содержимое Воскобойник.

Алешин в свою очередь достал из кармана складень, раскрыв, нарезал крупными ломтями сало, хлеб и очистил лук. Взяв бутылку в руку, сказал «будем» и забулькал кадыком. Утерев ладонью губы, пустил по кругу. Распив, стали закусывать.

– Крепкая у тебя рука, Николай, – жуя сало, сказал Алешин. – Ловко вырубил злодея.

– Шахтеры, они такие,– покровительственно похлопал Кольку по плечу земляк.

Умяв все, что было, холстину с бутылкой определили в корзинку и повесили на ветку, кому-нибудь пригодится. Настроение было отличное, головы чуть кружились. Сняв гимнастерки, улеглись на травку и задремали. Когда проснулись, солнце наполовину скрылось за гребенкой лесов, от реки тянуло прохладой.