Но перед этим, конечно же...
Зазвонил телефон: переливистое «др-р-р-ринь!» напомнило Фигаро о бесконечны кабинетах Особого отдела (он располагался в Академии Других наук просто в силу того, что найти ОО там было невозможно, а здание Академии было полностью защищено от любого сканирования и имело, фактически, неограниченный размер). Но этот звонок, конечно же, был не по работе. Следователь снял трубку и сказал:
- Алло.
- Доброе утро, господин Фигаро. – Голос на том конце трубки был женским, но это всё, что можно было о нём сказать – уж слишком сильны были помехи на линии. – Подавать завтрак?
- Через десять минут. – Следователь перебросил через плечо свежайшее накрахмаленное полотенце и взял со столика стаканчик с пеной для бритья и пестиком. – А лучше через двадцать.
- Будет сделано, – прошипела трубка. В трубке раздался громоподобный щелчок, и связь прервалась.
В ванной наличествовал огромный газовый бойлер, который, разумеется, уже был нагрет и дышал жаром, необъятная ванна, в которой, при желании, можно было искупать небольшого бегемота, зеркало в золочёной раме, а также ряд стенных шкафчиков, в глубине которых можно было найти всё, что могло понадобиться в этом царстве чистоты, начиная от брикетов душистого мыла и заканчивая ароматическими солями. Дав себе клятву, что сегодня вечером обязательно понежится в горячей воде с сигарой и бокалом бренди, Фигаро быстро побрился, принял душ и, кое-как напялив пушистый белый халат, вышел на балкон. Очень хотелось курить, но следователь ещё не завтракал, а привычки смолить натощак у него не водилось даже в армии.
Зажмурившись от яркого солнца (окна комнаты выходили строго на восток), Фигаро, подсигивая от восхищеня, принялся любоваться видом, вызвавшим у него с утра такой приступ восторга. И ведь было чем любоваться!
Справа, по пологому склону заросшей лесом горы, карабкался город, кое-где нагло вклиниваясь в лес, сметая его и рассыпаясь выложенными камнем улочками и низенькими домишками в три этажа максимум, а в иных местах как бы сливаясь с лесом и забирая у него лишь небольшие каменные выступы на горных склонах, где в тени садов дремали старые усадьбы – где поскромнее, а где и настоящие маленькие дворцы. По левую руку таяли в синей дымке уже знакомые Фигаро горы, больше похожие на холмы, а прямо перед ним, в широкой, похожей на раскрытую ладонь долине, сверкало озеро.
О нет, не какое-то там лесное озерцо, и не лужа, которую можно перейти, не замочив рубашки! Это было огромное, широченное озеро, на ярко-синей поверхности которого покачивались лодки, а вдоль широкого песчаного берега тянулись ряды рыбацких сиж-«насестов» и сушились на рогатинах сети с белыми пробковыми поплавками.
Не сходить туда рано утром или вечером с удочкой было бы преступлением против самого естества следователя, на которое он, разумеется, пойти не мог.
Фигаро уже прикидывал, где проще всего купить удочку (хотя в Серебряной Пагоде наверняка имелись целые торговые ряды с рыбацкими принадлежностями), когда в дверь деликатно постучали, и женский голос сказал: «господин Фигаро, завтрак!»
- Входите! – крикнул следователь, в предвкушении потирая руки.
Дверь открылась, и в комнату вошла девушка лет двадцати пяти. Перед собой она толкала большую тележку-столик, на которой стояли подносы, розетки, графин с морсом, солонки, перечницы, словом, всё, что было совершенно необходимо для ритуала «завтрак в дорогой гостинице» (пусть даже слово «дорогой» не слишком-то подходило «Ратуше», подумал Фигаро).
Однако, как ни странно, в этот раз девушка заинтересовала следователя куда больше, чем тележка.
Красивая, натуральная блондинка. Правильные черты лица, тонкая шея, узкие плечи, казавшиеся под чёрной тканью гостиничной униформы воздушно-тонкими и хрупкими. Очень бледное лицо, тёмные круги под глазами, чуть припухший нос. Она недавно плакала, но постаралась убрать следы слёз платком или салфеткой, что у неё неплохо получилось – неплохо, но не идеально.
Фигаро чуть заметно нахмурился. Не его дело, почему девушка плачет – да мало ли причин у женских слёз, особенно когда ты так молода! – но вот общее физическое истощение, что так бросалось в глаза... Он бы посмотрел на её ауру, но, к сожалению, подобные трюки давались следователю лишь с помощью заклятий, а колдовать в присутствии девушки он, почему-то, не решился.
Глядя как она накрывает на стол, он заметил и другие признаки истощения – как физического, так и психического: лёгкий тремор рук, общая дезориентация (пару раз девушка едва не разлила морс), внезапные мелкие резкие движения кистей. Следователю вспомнилась мадам Воронцова во время её неожиданного визита на Чёрные Пруды (тогда ему спешно пришлось решать проблемы сильных мира сего, разбираясь с древним проклятием, которое на самом деле проклятием, по сути, не являлось): точно такая же бледность, такие же мелкие подёргивания рук. Может, девушку гложет Ночной Летун? Да нет, чушь, ерунда. В таком городе и не найдётся толкового колдуна? Впрочем, впрочем...
На столе, тем временем, появлялись тарелки и стаканы: морс, салат из свежей зелени, толстый сочный стейк (похоже, это был карп), великолепный пушистый омлет, щедро присыпанный зелёным луком и пара соусниц – как раз то, что нужно для продуктивного начала дня. Фигаро всегда подозревал, что слово «продуктивный» недаром имеет один корень со словом «продукты».
- Большое спасибо, – искренне сказал он, и сунул девушку в руку серебряк.
Лучше бы следователь этого не делал.
Лицо девушки исказилось так, словно Фигаро сунул ей в руку живого скорпиона. Она вздрогнула, выронила монету на пол, резко наклонилась, подобрала серебряный империал, переложила его в другую ладонь, будто монета жгла ей руку, сжала серебряк в кулаке и выдохнула:
- Господин Фигаро, я не могу...
- Можете и возьмёте. А вашей хозяйке я ничего не скажу. Ну же, это совершенно уместные чаевые для такой гостиницы и такого обслуживания!
Девушка ничего не ответила; её трясло.
Следователь же, в свою очередь, думал, и старался думать быстро.
Серебряную монету он дал девушке, конечно, не просто так: окажись это бледное создание, скажем, вампиром, серебро мгновенно прожгло бы её руку до кости. Высший вампир, само собой, и ухом не повёл бы, вот только очень вряд ли, что кто-нибудь из этих древних и гордых существ устроился бы на подработку прислугой в гостиницу. А вот если бы из девушки ночами высасывал «вита» Ночной Летун, то она, напротив, почувствовала бы облегчение.
Однако не случилось ни первого, ни второго. Он просто вогнал несчастную в краску, заставив девушку залиться румянцем до самых ушей (бледность, впрочем, никуда не исчезла, из-за чего девичье лицо приобрело жуткий коричневый оттенок).
- С-спасибо... – прошептала она. – Я... Я возьму. Но в следующий раз не стоит. Пожалуйста.
- Ну хорошо, – Фигаро старался вести себя как можно более миролюбиво, – в следующий раз ограничимся половиной этой суммы. И не дёргайтесь вы так, а то на вас лица нет. Может, я могу чем-то помочь? Ну, там, глянуть вашу ауру, или сделать быстрый анализ вита-центров? Я не лекарь, но такое колдовство мне под силу.
- Вы колдун? – На лице девушки появилось странное выражение. – Из Инквизиции?
- Нет, – следователь слегка растерялся, – я не из Инквизиции. Я следователь Департамента Других Дел. Приехал к вам с обычной инспекцией кладбищ.
- А. – Глаза девушки погасли. – Понятно. Что ж, добро пожаловать в Серебряную Пагоду, господин Фигаро. Приятного аппетита.
Она сделала книксен и быстро ушла, плотно прикрыв за собой дверь.
Фигаро пожал плечами, и занялся едой.
Завтрак был великолепен, но следователь лишь машинально поддевал вилкой куски рыбы (которая, вне всяких сомнений, была достойна куда более пристального внимания). Ему не давала покоя только что разыгравшаяся в комнате сцена.
Да, будем честны: разыграл эту сцену по большей части он сам. Ну, девушка, ну, недавно плакала, что дальше? Истощение? Современные девицы сами нередко доводят себя до истощения всеми этими безумными диетами, из-за которых потом выглядят как некроты-реаниманты. У человека любовные переживания, а тут ещё ты лезешь... Ладно, ладно. Запишем этот случай в условный блокнотик с пометкой «Странности» и положим его пока на дальнюю полку...
