4

Солнце отбрасывало на медленно остывающую землю свои последние лучи, когда Пришвин и Самойлов подошли к высокой железной ограде, протянувшейся, наверное, на несколько десятков километров вокруг научного объекта. Корпуса самого объекта терялись где-то далеко вдали, напоминая угловатый тёмный островок посреди океана безжизненной суши.

Гриша Самойлов выудил из своего рюкзака старый, но, видимо, очень надёжный армейский бинокль и передал Пришвину:

– Смотри, сколько влезет, всё равно ничего не увидишь.

– Очень мило с твоей стороны! – съязвил Костя. – А мы не могли подобраться где-нибудь поближе, чтобы лучше рассмотреть окрестности?

– Вряд ли, – ответил его друг. – Я здесь тоже зря времени не терял и обошел тут всё кругом. Этот объект – неприступная крепость.

– А что, если перебраться через ограду? – предложил Пришвин.

– Не советую. Этот забор под напряжением, – в доказательство своих слов Самойлов указал на неприметную табличку на ограде с изображением черепа и перекрещенных костей – вольный портрет несчастного, нашедшего свою судьбу, поджарившись на оголённых проводах.

Пришвин внимательно осмотрел в бинокль местность, простирающуюся за оградой. До объекта оставалось всего километров десять, не так много, но это расстояние можно было пройти пешком, лишь перебравшись через неприступный с виду забор. Его внимание привлекли несколько медленно передвигающихся силуэтов, напоминающих каких-то диковинных животных, почти сливавшихся с наползающими сумерками, однако определить, что именно это было, он не смог даже в бинокль.

Воспалённое воображение тут же нарисовало Косте жутких мутантов, сбежавших из секретной лаборатории и бесцельно бродивших вокруг научного объекта подобно призракам, однако здравый смысл подсказывал ему, что он, скорее всего, перегрелся на солнце. Как сказал бы Гриша, это просто миражи.

– Что ты ещё знаешь об этом объекте? – спросил он у Самойлова.

Тот предложил перевести фокус бинокля в сторону к западу от ограды. Последовав совету приятеля, Костя увидел гряду однообразных холмов.

– Здесь довольно странный ландшафт, – заметил Пришвин, – и всё вокруг в каких-то красных тонах.

– Земля здесь насыщена солью и железом, – ответил Гриша. – А на том месте, где мы стоим, когда-то было море… Теперь взгляни на те холмы. Видишь на западе перевал? Он кажется почти таким же непреодолимым, как и эти соляные горы, но это обманчивая видимость. За ним проходит дорога, ведущая прямиком к контрольно-пропускному пункту, а это – заветные врата, открывающие путь к святая святых, куда мы с тобой так рвёмся. Единственная возможность сократить путь – перебраться по воздуху. Но, к сожалению, у нас нет вертолёта.

– Я всё это слышал и раньше, – с досадой ответил Пришвин. – Ну и какого же хрена ты привёл меня сюда? Мы ведь могли направиться сразу к главной дороге.

– Потому что здесь я впервые увидел нечто паранормальное!

Костя весело рассмеялся: по-видимому, время мало изменило его друга, и он остался всё тем же охотником за дешёвыми сенсациями.

– Тише, – шикнул на него Самойлов, настороженно оглядевшись по сторонам. – Я увидел это в первый же вечер именно здесь.

– Фата-моргана? – напомнил ему Пришвин. – Миражи?

– Ну уж нет! В конце концов здесь не Сахара для того, чтобы видеть миражи так часто. Вначале я, так же как и ты, был уверен, что это – гиблое место для поиска сенсаций. Но я ошибался. Подумать только, в первый же день приезда – первый знак! Я был уверен, что это – знамение свыше, знак, что с этим местечком не всё чисто, что здесь надо копать…

– Ладно, допустим. Ну, и что ты увидел?

– Ты знаешь, что такое полтергейст?

– Это уж слишком, – усмехнулся Пришвин. – Ты веришь в эти сказки?

– Нет! – Самойлов едва не вскрикнул от возбуждения. – Я верю в то, что слышал и видел своими глазами. Дело в самом этом месте, в научном объекте! Я почти уверен, что с ним не всё в порядке. Послушай, Костик, у меня профессиональное чутьё на сверхъестественные вещи, тут пахнет сенсацией!

– Так что ты видел?

– Я видел… Только не смейся – привидение!

Костя в изумлении уставился на Гришу.

– Призрак, похожий на человека. И в то же время… не похожий. Укутанный, как кокон в какие-то тёмные грязные одежды, если, конечно, это были одежды. Видишь ли, я стоял здесь и пытался рассмотреть хоть что-то в темноте в бинокль, и тут услышал этот странный шорох. Непонятный тихий шелест вроде шипения змеи. Он тогда меня до ужаса напугал!.. Я слышал, что смерч, приближаясь, создает такой же непонятный шум. Но смерча не было и в помине. Так вот, я всматривался в кромешную тьму, как вдруг по ту сторону ограды возник фантом…

– Призрак? – переспросил Костя.

– Ты смеёшся, но это было жутко! Внезапно он исчез и снова возник через секунду всего в десятке метров от меня. Ты понимаешь, проскользнул сквозь железную ограду, будто настоящий полтергейст! У меня душа ушла в пятки, но, к счастью, он вроде бы меня даже не заметил. Затем сделал несколько шагов, оглянулся и мне показалось, что он посмотрел прямо на меня – конечно, не дам гарантию, ведь я не видел его лица, было слишком темно. Мне показалось, что я увидел только его глаза, хотя и тех, по-моему, не было – лишь глубокие серые впадины, как у мертвеца. После этого он просто растворился в воздухе, как будто его и не было вовсе.

– И ты хочешь убедить меня в том, что это не глюк? – скептически заметил Пришвин. – Ты, наверно, на радостях попросту надрался в первый день приезда. Что бухал?

– Думай, что хочешь, а я буду его искать. И я его найду!

– Искать кого?

– Полтергейст, – ответил Самойлов и обиженно отвернулся, уставившись на окрашенные в лёгкий вечерний багрянец холмы на западе, залитые лучами заходящего солнца.

Усмехнувшись в ответ на обиду коллеги, известного своим чрезмерно богатым воображением, Костя прошёл несколько метров вдоль ограды. Он не знал, на кого ему больше злиться: на себя, на Стеблова, заманившего его в эти богом забытые края или Самойлова. Пришвин чувствовал, что его впечатлительный спутник не лжёт, но то, что он якобы видел в темноте, могло быть чем угодно, вплоть до галлюцинаций. Разумеется, им обоим не хотелось сдавать свои позиции так быстро, и, наверное, этот научный объект был вполне достоин, чтобы заняться им всерьёз. Но сейчас это казалось почти нереальным.

Он обернулся и снова внимательно посмотрел на Гришу. Тот увлечённо рассматривал первые звёзды, проступившие на вечернем небе. Поистине, это был неисправимый мечтатель! Его нелепейшие из идей в своё время позабавили многих, с кем он общался, а статьи, посвящённые нечистой силе и НЛО, которые в своё время взяли в пару-тройку бульварных газетёнок, могли развлечь разве что старушек, коротающих вечера на скамейках у подъездов, но бесспорно было то, что Гриша искренне верил в то, что создавал в своём воображении, а создавал он монстров, привидений, инопланетян и прочих существ, невозможность существования которых, как принято считать, уже давно доказана математически.

– Ты в курсе, что мы на территории биосферного резервата? – спросил Пришвин.

– Конечно! – отозвался Самойлов.

– Интересно, что научный институт когда-то построили в центре заповедника.

– Поверь мне, Костик, это не самое интересное. Биосферные заповедники во всём мире начали создаваться лишь с начала семидесятых годов. В СССР иногда их статус присваивался даже обычным закрытым заповедникам, но не в этом дело.

– Ну, а в чем разница?

Пришвин скептически приготовился выслушать новую лекцию своего начитанного коллеги, насыщенную набором на сей раз биологических терминов.

– Ладно, так уж и быть, объясню. Отличие в том, что присутствие человека на территории биосферного резервата не только не запрещено, но является едва ли не обязательным фактором. Здесь никого не охраняют от людей, напротив, люди – это необходимость, определяющая статус резервата, если хочешь, составная часть местной экосистемы.