Разумеется, мужчина понимал, что прямолинейность в высших кругах – это не то качество, за которое могут начать уважать человека, но хоть кто-то, в конце концов, должен им открыть глаза на правду.

– Мой чудаковатый друг, – алые губы Эрики растянулись в злой усмешке, – вы не можете судить о человеке, которого видите первый раз в жизни. Я вам клянусь, что знаю миссис Андерсон гораздо лучше вас, следовательно, сама могу судить о том, «куколка» она или человек.

И пускай, возможно, где-то в глубине души Йоханесс всё так же прекрасно понимал, что женщина права, но почему-то с каждой секундой желание насолить Ричардсон увеличивалось и становилось неуправляемым.

– А мне кажется, что вы просто не замечаете очевидного. Ваша подружка всего лишь пустоголовая куколка, которая пользуется своим положением в обществе и считает, раз она замужем за каким-то богатым хреном, что имеет право доёбываться до простых людей. Они ведь всё равно в ответ ничего сделать не могут – боятся.

Гловер будет в восторге. Потому что Йенсу удалось добиться поставленной перед собой цели. Но сейчас, честно говоря, он не был так уверен, что результатом может гордиться, что окончание этого разговора вдохновляет его на новые удивительные поступки.

Ричардсон схватилась за край пушистой шали и сильно сжала кистью ткань, что уже показалось Ольсену достаточно странным в этой ситуации, но через несколько секунд Эрика оторвала руку и пару раз вдохнула и выдохнула, смотря при этом куда-то вдаль, за Йоханесса, но минуты спокойствия продлились недолго. Когда бирюзовые костры взглядом столкнулись с разноцветными глазами Ольсена, губы Эрикаи искривились в беспощадной улыбке.

– Vaffanculo3, мистер Ольсен. И молитесь о том, чтобы ваш сон после этого дня был спокойным. Чтобы вас, так сказать, никто не тревожил, – слащаво-вежливым тоном уведомила женщина, зловеще прищурившись.

Рот Йоханесса уже открылся, чтобы выпалить очередной омерзительный бред, за который на утро станет очень стыдно, но Ричардсон стащила с себя бархатную перчатку и медленно, опираясь на свою заострённую тросточку, подошла ближе, и мужчина предусмотрительно решил заткнуться, ожидая, что будет дальше. Тонкая рука, украшенная кольцами, резко замахнулась, и Йенс даже не успел среагировать, когда его щёку обожгло внезапной болью. Он схватился за лицо и поправил большие круглые очки, растерянно выпучив глаза на женщину.

– Впредь будьте осторожны, мистер Ольсен, – совершенно спокойно произнесла Эрика, широко улыбаясь и вновь надевая перчатку. – Вам может попасться кто-то менее понимающий. Только из-за вашего многоуважаемого брата я не только не убью вас, но и сохраню всё в строжайшем секрете. Советую не попадаться мне на глаза, мой разноглазый друг.

Надо упомянуть о том, что Эрика была на полголовы ниже Йоханесса (а она ещё и в туфлях!), казалась худенькой и хрупкой, да и вообще, она всего лишь жена какого-то расфуфыренного предпринимателя, чёрт подери. Разве нужно им уметь самообороняться, разве есть необходимость у них в умении драться, если с ними рядом всегда великое множество охраны, которую богачи себе нанимают, чтобы сохранить свое паршивое золотишко? Да и Ричардсон – прямая представительница сливок общества, которые общаются до омерзения вежливо и считают драки аморальным, а заказные убийства ради денег – совершенно нормальным явлением. Кажется, Эрика была права: никто не может судить о человеке, которого видит первый раз в жизни. Симпатичная куколка может оказаться взрослой и мудрой женщиной, а фарфоровая накрашенная леди – дамой со сложным характером.

Эрика хмыкнула и, всё так же прихрамывая, направилась обратно в сторону бара, но Ольсен позволил себе очередную наглость, схватив её за тонкое запястье. Ричардсон обернулась и надменно посмотрела на Йенса, слегка приподняв шрамированную бровь.

– Вы самоубийца?

Щёку всё ещё жгло, особенно из-за тяжёлых металлических колец, эта маленькая рука наверняка оставила на коже красный отпечаток. Но самый яркий след останется на сердце.

– Всего лишь хотел извиниться. Не хотел показать вам грубым.

– Уже показались. Отпустите меня, – недовольно фыркнула Эрика.

Только вот отпускать Ричардсон совершенно не хотелось. Ольсен сжал губы, пытаясь запомнить каждую деталь её удивительного прекрасного лица. Ему было нечего сказать, и очевидно, что самой Эрике Йенс совершенно не нравился. Только Ольсен прекрасно понимал, что никогда не забудет её два ярко-бирюзовых глаза, он никогда не встречал в своей жизни никого подобного. Ричардсон фыркнула и вытащила свою руку из его хватки, после чего спокойным шагом удалилась в бар.

Ольсен шумно втянул воздух и обреченно вздохнул, наблюдая за красивой фигурой, покидающей его.

Nirvana – Pennyroyal tea

Прошло 2 года.

На кухне распространился мерзкий, но такой привычный запах сигарет. Это уже вошло в некого рода привычку: каждый вечер, когда Оливер шел спать, а на Йоханесса нападала бессонница и тревожность, помещение превращалось в курительную комнату. Но были в их жизни и особенно страшные ночи, когда заснуть было просто-напросто невозможно.

– Пап, там опять стреляют, – сонным голосом произнес Оливер, растирая уставшие глаза руками.

– Они тебя разбудили? – нахмурил брови Ольсен, потушив сигарету и бросив ее за окно.

Мужчина подошел к сыну, закутавшемуся в одеяло, и крепко обнял его, утешающе поглаживая по спине.

– Когда-нибудь мы переедем отсюда, Олли. Я обещаю тебе, – мягко произнёс Йоханнес, прижимая к себе дрожащего парня.

– Может быть, тебе стоит позвонить дяде Гловеру? Ты не разговариваешь с ним уже полтора года, – робко произнёс Оливер, посмотрев отцу в глаза.

Йоханесс резко оторвал от себя сына, скривившись в лице. Оливер не знал и половины из всего того, что произошло у его отца с его же дядей.

– Вали спать, Оливер. Тебе завтра в школу, – отрезал Ольсен, на что парень тяжело вздохнул.

– Пап, я не могу спать, пока за окном стреляют.

Мужчина фыркнул, но потом посмотрел на уставшее печальное лицо Оливера, осознав, какую чушь только что сказал. Господи, его сын – всё ещё мальчишка, который, разумеется, будет бояться громких выстрелов на улице, потому что их боится и нормальный взрослый человек.

Когда Ольсен решился уехать из Дании в Америку, он не мог ожидать того, что вляпается в дерьмо по самые уши. Конечно, новый дом – это начало новой жизни, но Йоханесс со своим сыном ехал не чёрт знает куда, а в место, в городок, где жил Гловер Томсон, сын сестры матери, кузен Ольсена. Удивительно, но предприниматель даже согласился помочь обустроиться в Детройте, но вот подружиться и сойтись характерами оказалось уже чуть сложнее. Таким образом, в скором времени Гловер оставил родственников самих болтаться в неизвестном для них месте.

Суть в том, что недорогой домик удалось снять только в бедном районе города, где и показались все тёмные стороны красивого с внешней стороны городка Детройта. Почти каждую ночь раздавались выстрелы, кто-то за кем-то гнался, кто-то кого-то убивал, на траве можно было обнаружить шприцы и разбитые бутылки, а иногда и следы крови. Полицию Йоханесс за полтора года в этом «чудесном» месте видел всего пару раз; поговаривают, что правоохранительные органы давно потеряли власть над большей частью Детройта, что слова «спокойствие» и «порядок» давно уже были ему неизвестны, потому что править балом стала мафия.

Ольсен плохо представлял, что из себя представляют люди, состоявшие в криминальных группировках, потому что в Дании, признаться честно, всё было слишком мирно и слишком тихо, но картинка прояснилась, когда он увидел гуляющих по улицам людей с пистолетами. Йоханесса всегда бросало из одной крайности в другую.

– Пойдём в комнату. Я посижу с тобой.

Оливер лёг на кровать, укрывшись почти с головой одеялом, а Йоханесс сел рядом.

– Какие у тебя завтра уроки? – мягко спросил Ольсен.