Томсон тихо засмеялся, а Йоханесс поджал губы от обиды. Но сказать ему было нечего, по крайней мере, потому что Гловер был прав. Ольсен в чьих-нибудь глазах, может, и не был полным уродом, но всё его обаяние заключалось в умение заговаривать зубы. По сути же своей, Йоханесс был обычным мужчиной, и совершенно ничего особенного в нём не было. А Эрика… ох, Эрика. Она совсем другая.
Хотя что эта писанная красавица нашла в клоуне с козлиной бородкой – тот ещё вопрос.
– Ты хотел выпить, кажется. Пошли, – мрачно отозвался Ольсен.
Grace – You Don't Own Me
Кажется, Йенсу тоже нужно избавить голову от ненужных мыслей, чему прекрасно может поспособствовать алкоголь. Честно признаться, никогда ранее мужчина не видел таких людей, которые одним своим видом могли оторвать окружающих от их дел любой важности и срочности. В её лице можно было найти и недостатки, и шрамы, и едва заметные морщинки, но она удерживала на себе внимание своей харизмой, своим обаянием. Нет, правда, Ольсен встречал много красивых людей, обожал наблюдать за живыми улыбающимися женщинами, но по сравнению с Эрикой и её таинственной непонятной аурой, за которой могла скрываться и жестокая беспощадная убийца, и ветреная любовница, и благодетельный человек, все они были крохотными песчинками в огромной Вселенной.
Алкоголь в данном местечке был похож на нектар богов, но, помимо вкуса, замечательно в нем было и действие. Йоханесс думал, что уже ни один напиток так быстро не сможет заставить его вытворять неоправданную ерунду, но, по всей видимости, он сильно ошибался. Уже после нескольких стаканов мужчина начал нагло очаровывать певичку, включив мастера обольщения, что совсем не понравилось остальным гостям.
– Детка, спой своим ангельским голоском что-нибудь, от чего кровь в жилах начнёт кипеть, – просипел Ольсен, поглаживая плечи сидящей на коленях певички, больно надавливая на кожу грубыми пальцами. Девушка смущённо и довольно хихикала, прикусывая нижнюю губу.
Нужно было совсем немного поуговаривать, чтобы птичка, запертая в золотой клетке, запела.
– You don't own me,
I'm not just one of your many toys.
You don't own me,
Don't say I can't go with other boys2.
Йоханесс откинулся на спинку стула, наслаждаясь сильным голосом джазовой певицы, исполняющей поп песню. Из-за алкоголя картинка становилась ещё слаще, да и сама красавица в блестящем платье превращалась в настоящую принцессу. Но хватило лишь одной мысли, чтобы выпрямиться и начать мечтать о собственной смерти: голос пташки совсем не был уникальным, Ольсен слышал много похожих тембров, а вот всего несколько фраз, произнесённых Эрикой, до сих пор терзали уши и опьянённый мозг.
– Всё, спасибо за представление, лапуля, но лимит исчерпан, – прошипел внезапно подошедший к Йенсу кузен, который быстрыми движениями спихнул его со стула и направил в сторону выхода. Да-да, Ольсен не дурак, он прекрасно понимал, с чем это связано: Томсон – сопливый простофиля, который не хочет ссориться с влиятельными людьми, потому что легче встать на колени, чем попытаться отстоять свою точку зрения. – Йенс, иди проветрись, – выплюнул Гловер, выставляя кузена на улицу, который своим отвратительным поведением ему порядком надоел. – Нечего было так нажираться, свинья, – бросил напоследок предприниматель.
Ольсен от досады ударил ботинком по камню, думая о том, как несправедлива жизнь, потому что люди, ради которых ты идёшь на уступки и лишения, никогда не ценят твою заботу. Но думать о проблемах насущных Йенсу долго не пришлось, потому что он услышал до боли знакомый голос, который залетел с воздухом в кровь, стал его частью и каким-то живительным эликсиром, опьяняя ещё больше, чем алкоголь. Мужчина, недолго думая, направился к его источнику.
Она стояла, опираясь о стену зданию, закутавшись в свою меховую шаль, и держала в руках длинный мундштук, время от времени поднося его к губам и вдыхая дым. Йенс застыл как вкопанный, не смея оторвать взгляда от сей неописуемо прекрасной картины. Он облизал пересохшие губы и слегка наклонил голову в сторону, боясь даже дышать – вдруг она услышит, вдруг тем самым он её спугнёт? Быть может, Эрику тоже тошнит от всех тех людей в баре, может быть, её тоже конкретно достала лесть и светские беседы ни о чём?
– И долго вы собираетесь разглядывать меня? – раздался недовольный голос, и Ольсен вздрогнул. Он и понятия не имел, что Эрика его давно уже заметила. – Я не экспонат в музее.
– Прошу простить меня, прекрасная мисс, – Йоханесс тут же собрался со всеми своими пьяными мыслями и чуть наклонился в приветственном жесте, мягко улыбаясь женщине. – Не хотел помешать вашему времяпровождению.
– Как жаль, что всё же помешали, – она смирила Йенса недовольным взглядом и раздражённо фыркнула. Ольсен недовольно нахмурился: неужели его приёмы не действовали на Ричардсон? – Ну так что? Вы так и продолжаете стоять и пялиться?
– Вообще-то я тоже собирался покурить, – хмыкнул Ольсен, доставая из кармана пачку сигарет и зажигалку. – Или это запрещено?
– Что вы, как я смею вам что-либо запрещать, – Эрика закатила глаза и стряхнула пепел себе под ноги.
Ольсен слишком уж явно ощущал, что его компания женщине крайне неприятна. Но останавливало ли это его? Возникала ли из-за этого в его голове мысль покурить в другом месте или зайти обратно в здание? Ни в коем случае. Йоханесс собирался вдоволь насладиться шансом, уготовленным судьбой. Когда ещё ему повезёт встретить эту прекрасную даму? Насладиться её обществом, послушать её мягкий нежный голос, такой тонкий и высокий? Разглядеть её чудесное лицо? Он зажёг сигарету и вдохнул дымок, не отрывая взгляда от Эрики.
– О чём вы думаете? – поинтересовался Ольсен, когда в который раз подряд поймал на себе недовольный взгляд Ричардсон.
– О том, что моя подруга сочла вас весьма интересной персоной, – отозвалась Эрика, видимо, имея ввиду Анджелль.
– И что же вы думаете об этом? – Йоханесс довольно улыбнулся.
– Думаю, что она глубоко ошиблась, – криво усмехнулась в ответ Эрика. – Вы крайне надоедливая и неприятная персона.
Конечно, это не могло не задеть самолюбие Ольсена. Он прикусил внутреннюю поверхность щеки, но решил не выдавать своей обиды. Куда уж ему до Эрики? С чего бы этой прекрасной даме считать его, простого рабочего, кем-то интересным и стоящим её драгоценного внимания? Но теперь это уже было дело принципа. Йенс не отстанет.
– И что же ещё сказала вам ваша подруга? – сдержанно спросил Ольсен.
– Что у вас глаза разного цвета, – пожала плечами Эрика. – Столь скучный факт так искренне её поразил.
– Кажется, он поразил её даже слишком сильно. Эта дама совершенно не умеет держать себя в руках, – проворчал Ольсен.
Пьяный мозг, конечно же, совершенно не понимал, что можно говорить, а что – не стоит. Йоханесс лишь растерянно посмотрел на Эрику и столкнулся с ледяными айсбергами, которые тотчас остудили непонятно откуда взявшийся пожар в сердце, и горькой усмешкой, которая, ей богу, не предвещала ничего хорошего.
– Настоятельно рекомендую вам не открывать свой рот в моём присутствии, а лучше вообще никогда, если вы хотите сказать что-нибудь мерзкое и гадкое про мою подругу, – и пускай Эрика старалась придерживаться вежливого тона и не срываться на мужчину, всё равно можно было заметить нотки дикого раздражения, которые тщательно, но почти безрезультатно прятались за завесой внешнего спокойствия.
И тогда Йоханессу стало до жути обидно, потому что, по сути, он не сказал ничего такого страшного и особенного, чтобы Ричардсон объявила Ольсена своим недругом. Почему вообще она так упорно и ревностно защищала свою глупую подружку?
– Почему вам так важно, что говорят о вашей подружке? Что такого особенного в этой пустоголовой куколке? – фыркнул Ольсен, который никогда не умел, несмотря на все молитвы и старания кузена, держать язык за зубами.
