Диана сдержанно улыбнулась, делая вид, что новость ее не слишком взволновала, и опустошила свой кубок. Кубки братьев Аврелиев тоже опустели, и они пошли за вином. Едва девушки остались втроем, как Энеида вдруг подскочила к Диане и бешено уставилась на нее захмелевшими голубыми глазами.

– Даже не вздумай попросить себе Марка Галла, – прошипела она. – Он мой!

Селеста Аврелия наблюдала за этим маленьким представлением, едва сдерживая смех. Энеида, как всегда, выставляла себя на посмешище. Хотелось всем рассказать, как она набросилась на сестру, чтобы выбить себе Марка Галла, а с другой стороны, если он и впрямь будет ее охранником, то лучше бы держаться к ней поближе. Да и к Диане стоит присмотреться на всякий случай. В конце концов, у Селесты были свои планы на гладиаторов.

– Эни, отстань от меня! – взорвалась Диана, устав уже от взбалмошности и хамства сестры. – Забирай хоть обоих, если отец позволит, только оставь меня в покое!

Она поднялась со скамейки, желая как можно скорее покинуть общество этих помешанных девиц, и на выходе из беседки нос к носу столкнулась с очень злой Талией, которая явно слышала нападки Эни.

– Выйди отсюда, мне надо поговорить с дочерью, – приказала Талия Селесте, не заботясь о том, что та была дочкой хозяина виллы, где они пировали.

Селеста поджала губы, но спорить не стала – по статусу Талия была куда выше. Она ушла, про себя проклиная Талию, которая посмела приказывать ей, будто она какая-то рабыня.

– Мама, это грубо! – возмутилась Эни. – Селеста моя подруга, а Аврелии – выгодные друзья!

Диана едва не подскочила, когда Талия отвесила дочери звонкую пощечину.

– Плебс, вылезший из грязи, нам не друзья, Энеида! – прошипела Талия, гневно сверкнув глазами. – Хватит заниматься глупостями и якшаться с ними. Иди и улыбайся Маркусу Цезарию!

– Чтоб ты знала, мама, Маркус Цезарий дружит с Аврелиями! Если хочешь, чтобы я водила дружбу с ним, с Аврелиями надо быть повежливее, – огрызнулась Эни.

Щека горела от пощечины, а внутри все полыхало от стыда за то, что Диана это видела. Энеида едва сдерживала слезы унижения, зная, что если расплачется, то глаза ее опухнут, а лицо некрасиво покраснеет. И тогда мама разозлится еще больше.

– Хорошо, – надменно сказала Талия, – можешь общаться с Аврелиями, но не близко, поняла? Они скользкие, как гнилой виноград. А ты, Диана, иди к отцу и скажи, что хочешь Марка Галла себе в охрану.

Диана изогнула брови в немом изумлении.

– Прошу тебя, выполни мою просьбу, – добавила Талия мягче.

– Но зачем?

– Мама, нет! Я хочу Марка Галла!

– Вот именно, дура! – взбесилась Талия. – Думаешь, я не вижу, как ты пожираешь глазами гладиаторов, и не знаю, куда спускаешь деньги? Прекрати, пока не навлекла на семью позор, от которого мы не отмоемся. Никакого Марка Галла, я не хочу обнаружить его в твоей постели в первый же день службы.

– Мама! – всхлипнула Энеида, пряча лицо в ладонях.

– Хватит бегать за рабами! Иди и обворожи Маркуса Цезария!

Энеида убежала вглубь сада, уже не сдерживая рыдания, а Диана растерянно смотрела на мачеху. Она знала, что Талия та еще змея, которая шипела всякий раз, стоило ее отцу отвернуться, но это было чересчур даже для нее. Талия очень любила Энеиду и, как бы ни злилась на дочь, никогда не давала оплеух, чаще вымещая дурное настроение на слугах. И уж тем более она никогда не позволяла себе отчитывать дочь вне стен их виллы.

Диана скрестила руки на груди и посмотрела на мачеху.

– Талия, позволь заметить, что если я попрошу отца отдать мне Марка Галла, то Эни достанется Гнурр. Он ведь тоже гладиатор. Или мне просить себе обоих?

Вспышка гнева отступила, и Талия посмотрела на Диану осмысленно. Хоть девчонка первой жены Тиберия и раздражала порой своим благочестием, с ней можно было вести дела, благо ум был при ней. Хотелось, конечно, чтобы она скорее уехала и не мозолила глаза, но есть как есть.

– Он не даст тебе обоих гладиаторов, – отмахнулась Талия. – Но я предпочту, чтобы Эни охранял Гнурр. Так ты выполнишь мою просьбу?

Диана кивнула и ушла из беседки, полная противоречивых мыслей. В любом случае нужно было найти отца и поговорить.

Телега, запряженная старой лошадью, еле ползла по грязной дороге – ветер, бушевавший днем на арене, принес ночью ливень, и к утру дороги сильно размыло.

Марку Галлу даже нравилась эта медленная поездка. Он сидел, слушал пение птиц, вдыхая всей грудью свежий воздух, и иногда посмеивался над нескладной песней, которую голосил слуга Понтия Вектора, то и дело подгоняя старую клячу.

– Повезло тебе, Марк Галл, – отвлекся от своего занятия старый посыльный Вектора. – Порой жизнь щедро одаривает даже таких, как ты.

– Жизнь скорее раздает пинки всем, не делая разницы между рабом и господином, – ответил гладиатор.

Поспорить с этим утверждением было трудно. Вернувшись под утро в школу, Вектор перебудил всех своими криками и проклятиями, а его перекошенная красная рожа изрядно повеселила Марка Галла. А еще заставила в очередной раз задуматься о том, как непредсказуема эта жизнь. Несколько месяцев ланиста твердил, что если Марк Галл и Лагос выиграют игры, то поедут на арену Рима. Он обещал, что если они вернутся оттуда с победой, то получат столько денег, что смогут купить себе свободу. Только вот всякий раб знал, что слова римлян стоят дешевле ячменя. Сегодня они обещают одно, завтра – другое.

За последние четыре года Марк Галл твердо уяснил: римляне врут чаще, чем дышат, и от них не стоит ждать ничего хорошего.

– Не будь дураком, – встрепенулся Краст, подскакивая на кочке. – Это подарок богов, а не пинок.

– В чем же он заключается, старик? – усмехнулся гладиатор.

– Дом строителя акведуков, куда ты едешь на службу, очень добр к рабам. Там никого не избивают, хорошо кормят и держат в тепле. Служить там всяко легче, чем лить реки крови на арене. К тому же глава дома Тиберий сделал нескольких рабов вольноотпущенными. Будешь хорошо служить – и сам сможешь им стать.

Эти слова вызвали сильный интерес. Все утро Марк Галл собирал свои скромные вещи под визги Вектора, разъяренного тем, что два шакала – Юстиан и Тиберий – лишили его чемпиона. Он так орал, что гладиаторам казалось, будто Марка Галла отправляют прямиком в пасть ко льву, а не в теплую виллу на легкую работу.

– Господин Тиберий так добр к рабам?

– Уж подобрее Вектора, – сплюнул Краст. – Думаешь, Вектор дал бы тебе свободу за победу в Риме? Не смеши меня! Он бы до самой твоей смерти искал отговорки, лишь бы не отпускать тебя.

– За два года побед на арене я скопил уже внушительную сумму денег, – нахмурился гладиатор. – Но что-то подсказывает, что ты прав. Я давно не верю словам ланисты.

– Еще бы! Он бы стал втридорога считать каждую ложку ячменной каши, что ты съел за эти годы, и платить тебе за победы в разы меньше. Уж поверь, ты бы скорее сдох на арене с мечтами о свободе. Вектор всем обещает деньги за победы и свободу, только никому не дает обещанное. Тебе он льстил больше других, потому что наживался больше, чем на других. – Краст впервые за многие годы решил пооткровенничать с парнем, раз все равно его больше не увидит.

– Лживая свинья, – выругался Марк Галл. – А я все же надеялся, что за победу в Риме получу достаточно для выкупа.

– Послушай, парень. – Краст обернулся и посмотрел на гладиатора. – Ты мне всегда нравился, дам тебе совет: хорошо служи Тиберию и делай, что тебе говорят. Проявишь себя, и Тиберий это не забудет. Он порядочный римлянин и может дать тебе свободу. Он лучше Вектора и любого другого ланисты. Помни об этом и не наделай ошибок.

– Посмотрим, Краст, посмотрим. – Марк Галл улегся на дно телеги и уставился в небо.

От нечего делать он сунул руку в холщовый мешок с вещами и достал платок, который слетел к нему с ложи на арену. Перед глазами возник образ девушки с игр. Красивая, как первый весенний цветок. Какой смущенной она выглядела, когда он посмотрел на нее.