К такому Никласа весь его водительский опыт не готовил – до этого он ездил на более устойчивых машинах. Марша испуганно завизжала – наваливаясь на Никласа, но попав грудью прямо на его предусмотрительно выставленный локоть; болезненно вскрикнула Катрин сзади. Джи-ваген накренился еще больше, но в последний момент все же передумал заваливаться набок – заднее колесо проскользнуло по мокрой траве, и машина тяжело приземлилась обратно на все четыре.

Протяжно вскрикнула Марша, застонала сзади Катрин.

Яркие фары развернувшегося джи-вагена высветили забор и ворота особняка, в окнах которого уже были заметны отблески пламени. Ни у ворот, ни у забора уже никого не было. Никлас, держа вальтер наготове, поехал обратно.

Во дворе пусто, а по сторонам за пеленой дождя даже за первым рядом деревьев и кустов ничего не видно.

Выходить? Искать? Где? В лесу или в особняке? Она ведь могла снова в ворота зайти. Или буквально в нескольких метрах сидеть, если наугад не найдешь, ищи-свищи по такой погоде и видимости.

Решение нужно было принимать быстро, и Никлас его принял. В этот раз разворачивался без опасных приемов: включив заднюю передачу, проехал задом и назад десяток метров, съехал с дороги, сминая задом кусты. Взревел двигатель, полетели земля и трава из-под колес – джи-ваген вновь удалялся по лесной дороге прочь от особняка, а пистолет Никлас положил в боковой карман двери.

Несмотря на напряжение момента и увиденное в зеркале заднего вида, после опасного маневра Никлас ехал относительно спокойно. Сильно не гнал – лесная дорога к скоростной езде не располагала, разбить или засадить машину сейчас не лучший вариант. Он сейчас смотрел на дорогу, но перед глазами продолжал стоять увиденный лишь на краткий миг в зеркале заднего вида беловолосый девичий силуэт.

– Огради меня, Господи, силою Честно́го и Животворящего Креста Твоего, сохрани меня ото всякого зла, – Никлас вдруг понял, что негромко молится, чего не делал ни единого раза за последние шесть лет.

С колыхнувшимся в груди раздражением оборвал себя, едва не до крови закусывая губу. Нужно было найти рациональное объяснение, но оно отсутствовало. Так просто не бывает – Никлас знал, что не мог ошибиться. Пусть он и смотрел на Кристину Брандербергер мельком и вскользь, но жрица была стопроцентно мертва. Она головой в пол воткнулась – там шея точно сломана, живые так не лежат.

– Куда мы едем? – раздался вдруг совсем рядом, почти над ухом, болезненный голос. Никлас от неожиданности едва не ударил локтем на звук: Катрин Брандербергер, закрывая окровавленной тряпкой нижнюю часть изуродованного лица, только что неслышно поднялась и наклонилась между передних сидений.

– Вперед, – произнес Никлас, дернув подбородком в сторону высвеченной фарами лесной дороги.

– Так куда именно мы едем? – глухо повторила Катрин вопрос.

Никлас повернулся и, собираясь посоветовать внучке рейхсграфа заткнуться, посмотрел ей в глаза. Посмотрел и поразился, насколько они яркие, живые – на фоне лица, грязного от бурой подсыхающей крови, перемешанной с дождевой водой и розовой пеной геля. Как-то вдруг злость на внучку рейхсграфа угасла, уступив место расчетливому интересу. Почему бы и не побеседовать, посмотреть реакцию.

– В условленном месте неподалеку меня ждет доверенный человек. Хочу сообщить ему, что твой дед…

– Он тебя убьет.

– Рейхсграф не умер?

Вновь Никласа окатило ледяным морозом иррационального страха: неужели и эта тварь в ложементе не погибла, неужели Брандербергер тоже восстал из мертвых и где-то сейчас бродит вокруг особняка в лесу? Но когда Катрин снова заговорила, слова ее показались пусть и глупыми, но пострашнее перспективой.

– Тебя убьет доверенный человек твоего отца.

Никлас эту чушь даже комментировать не стал, только усмехнулся. Сказанное выглядело гораздо более невероятным, чем воскрешение из мертвых. Впрочем, пусть и без полной уверенности, но очень похоже, что одно такое воскрешение он сам наблюдал буквально пару минут назад.

– Тебя ждет Пауль? В заброшенной церкви? – вдруг проявила Катрин невероятную осведомленность.

Говорить ей было сложно, как и сидеть наклонившись вперед между сиденьями – так, чтобы Никлас ее слышал. Он плавно нажал на тормоз, остановился и, не глуша двигатель, выключил фары. Когда мотор заработал на холостых оборотах, отчетливей стал слышен перестук бивших по крыше машины крупных капель дождя.

Никлас уже сидел вполоборота и смотрел в глаза Катрин, такие светлые на таком грязном лице. Могла она знать, с кем вместе он сюда едет? Могла, если следили за ним в Дакаре. Насчет места Никлас тоже подумал, что можно догадаться – Катрин местная; ну или отследить Пауля от Танжера, тоже вариант. В операции в попытке перемещения его души задействованы такие силы, что слежка и за ним, и за Паулем…

Мысль оборвалась, заменяемая другой. Бес из смартмассы был в белом плаще Пути – только сейчас Никлас начал понимать, каким знанием обладает. Раньше эта информация мало что значила в условиях его лояльности: он все-таки прибыл в вотчину Брандербергера по рекомендации отца, а воля фамилии – закон. Но сейчас это знание стало крайне важным, смертельно опасным. И для него самого, и для очень многих.

Катрин, заполняя повисшую паузу, заговорила вновь.

– Если ты расскажешь Паулю, как именно все было, он убьет нас всех – это человек рейхсграфа. Здесь впереди есть проезд по лесной дороге, его сложно заметить, но я могу подсказать. Эта дорога приведет к реке, там есть тайное укрытие со спрятанной лодкой. Мы можем утопить машину и скрытно уйти по воде. Но если ты все же захочешь встретиться с Паулем, от укрытия до руин не более полукилометра вдоль берега. Я не вру, клянусь своей честью и верностью.

Никлас в ответ едва не выругался грубо – он, недавно из ложемента с умным гелем, хорошо видел честь и верность Брандербергеров. Впрочем, в слова Катрин о лодке и возможности уйти скрытно по реке Никлас поверил. Особняк в глуши не просто так стоит. Плохое это место, заранее спланированные пути отхода отсюда наверняка могут быть. Но и сюрпризы в этом «укрытии» могут быть, лично для него. Охрана, например.

Все же, несмотря на заведомо предвзятое отношение, Никлас понимал, что смысл в словах Катрин есть. Они сейчас в центре незаселенных и заросших лесами охотничьих угодий Брандербергеров, огороженных дорогами между Зюдерхольцем на западе, Грайфсвальдом на востоке и расположенной наверху, на вершине треугольника, цитаделью Пути в Брандсхагене. Южная и западная дороги охранялись и патрулировались культистами, восточная, вдоль побережья залива, – ландвером. Причем как раз отрядами рейхсграфа Брандербергера.

Если Катрин действительно может показать скрытный путь по воде, то можно эту ловушку лесного треугольника покинуть. Причем хорошо бы это сделать как можно скорее – если Путь начнет его искать, Никлас иллюзий не питал, найдут быстро. По земле пустят солдат цепью, повесив сверху беспилотники с тепловизорами – никакой трофейный плащ не спасет, каждую кочку просмотрят и проверят.

Снова нужно принимать сложное решение.

– Мне никто ничего рассказать не хочет? Что вообще здесь происходит? – вдруг произнесла губастая уточка.

В голосе ее вновь, даже несмотря на клацанье зубов от холода и страха, пробивались капризные нотки. Никлас посмотрел на девушку – мокрые волосы утратили объем и прилипли к голове, и на этом фоне губы и ресницы выглядят неестественно огромными. Платье поблескивает, вместе с цепочками выглядит как чешуя. Не человек, а самая настоящая говорящая рыба с карикатурным человеческим лицом.

– Из машины выходи, – произнес Никлас.

Когда он сам открыл дверь и выпрыгнул – прямо в некстати оказавшуюся лужу, чавкнувшую размытой грязью под ногами, Марша испуганно вскрикнула. Она подумала, что Никлас хочет оставить ее здесь. Но он, выдернув с сиденья оцепеневшую дочь купца первой гильдии, просто помог Катрин пересесть вперед, отправив Маршу назад.