– Не волнуйтесь, ваше высочество. – Я кое-как приподнялся на локтях и оперся спиной на стену. – Меня не так уж просто убить. Сейчас мы посидим еще немного и постараемся убраться подальше. Даже если эти милостивые судари сюда не заберутся, суета может привлечь кого-нибудь покрупнее.

Судя по тому, как цесаревич тут же втянул голову в плечи, он не только разделял мои опасения, но и находил такой сценарий весьма вероятным. Не то чтобы упыри внизу верещали так уж сильно, со звуками в этом мире в принципе оказалось не густо. Дом был построен рукой… ладно, конечностью разумного существа, но прочие признаки цивилизации здесь явно отсутствовали. Ни машин, ни разговоров снаружи, ни грохота трамваев, ни стрекотания птиц. Не было даже ветра, и шум от возни зубастых наверняка разносится на сотню-полторы метров вокруг.

И я мог только догадываться, когда жаба или леший наведаются проверить, чего тут такого интересного.

– Вставайте! – Цесаревич поднялся и протянул мне руку. – Если надо, я вас понесу. Но отсюда действительно стоит уходить.

– Не имею никаких возражений, – прокряхтел я, кое-как перебирая лопатками по скользкой от зеленой поросли стене. – Думаю, я смогу идти, ваше высочество. Только не слишком быстро.

Странно, но ноги и вывихнутое плечо я почему-то чувствовал куда сильнее, чем бок, пробитый обломком перил. То ли организм уже успел пустить в дело наспех съеденный утром завтрак, то ли в крови еще гуляли остатки заложенной Вяземской целительной силы, то ли нервные окончания не до конца отошли от шока и контузии. Пожалуй, даже хорошо: такие повреждения меня не убьют, а боль сейчас только помешает. Еще хотя бы полчаса-час без беготни, стрельбы и драк, и я верну себе изрядную часть подвижности.

Но эти самые полчаса еще предстояло как-то продержаться. Судя по раздавшемуся где-то за спиной визгу и влажному хрусту костей, упыриные песнопения все-таки приманили хищника покрупнее, и теперь зубастые постепенно превращались в ужин. А может, сами раздирали на части некстати забредшего в дом гостя – разбираться, кто из них побеждает, у меня не было и в мыслях.

– Нам сюда… наверное. – Я указал на лестницу напротив, ведущую вверх. – Если уж все равно не знаем, куда идти, – лучше подняться повыше и осмотреться.

Вряд ли где-нибудь среди всей этой трухи и склизкой зелени можно отыскать чистые бинты, медицинский инструмент или хотя бы оружие – так что задерживаться попросту незачем. Не знаю, понравился ли цесаревичу мой план, но он последовал за мной без возражений, и мы принялись подниматься по ступенькам. Сначала на пару этажей, а потом еще выше, на… чердак?

Похоже на то. Крыши у дома попросту не оказалось, и в какой-то момент мы вышли прямо под тяжелое и мокрое небо грязно-серого цвета. Не то чтобы отсюда открывался какой-то особенно занятный вид – все вокруг заполнял густой туман, и обзора хватало от силы метров на пятьдесят. Но я все-таки смог разглядеть и улицу внизу, и даже пару домов напротив. Таких же безжизненных, искалеченных и заросших зеленью, как и тот, на котором мы стояли.

– Господь милосердный… – Цесаревич осторожно шагнул чуть ближе к краю здания. – Что это вообще такое?

– Город, – вздохнул я. – Ну… когда-то был.

Не знаю, куда именно нас занесло. Улица была примерно такой же ширины, что и оставленная нами в том мире Почтамтская, но само по себе это ничего не значило: дома напротив слишком сильно разрушились и заросли зеленью, чтобы я мог с уверенностью сказать, что мы все еще в Петербурге. А больше никаких ориентиров поблизости не имелось. Туман любезно предоставил мне круг диаметром метров в сто от силы, и в него попадали только развалины, перекресток с разбитым асфальтом и упыри внизу.

Видимо, они все-таки победили незваного гостя и даже успели им поужинать: шум на первом этаже стих, и вытянутые уродливые силуэты снова перешли в энергосберегающий режим – неторопливо брели по улице. Без особой цели, каждый в свою сторону. Видимо, без наличия в зоне прямой видимости добычи или потенциальной угрозы упыри впадали в этакий без пяти минут анабиоз. А при свете наверняка вообще прятались…

Если здесь вообще остался свет. Серое небо выглядело так, словно солнца за тучами не было вовсе, и весь мир застрял между не-совсем-днем и не-совсем-ночью. Туман вряд ли хоть когда-то исчезал полностью, и темнота могла смениться разве что густыми и колючими сумерками.

Я провел ладонью по щеке, и на коже остались крохотные частички. То ли повисшая в воздухе каменная крошка, то ли пыль, то ли пепел от костра, погасшего давным-давно – может, целую сотню лет назад. Пламя больше не полыхало, но когда-то выжгло весь этот мир дотла. И даже сейчас он будто хранил остатки бушевавшей здесь мощи.

Радиация. Или что-то очень на нее похожее. То ли природного происхождения, то ли искусственного. А может, вообще магического – различить конкретный вид излучения моих способностей, конечно же, не хватало. Но эффект я не только чувствовал кожей, но, кажется, даже видел глазами.

Миру вокруг явно не хватало красок. И если остовам домов полагалось быть черными, а асфальту с туманом вокруг – серыми, то цвет покрывавших мертвые камни зарослей казался… странным.

– Почему… почему здесь все так? – пробормотал цесаревич. – Как на фотокарточке.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду черно-белый снимок – в нашем… то есть в том-нашем мире до появления первых цветных снимков оставалось еще несколько десятилетий. Но сравнение получилось точнее некуда: все вокруг и правда выглядело так, будто неведомое излучение выжгло густую и насыщенную зелень чуть ли не до сепии.

– Радиоактивность. – Я на мгновение задумался, но так и не смог вспомнить хоть что-то похожее на определение. – Скажем так, некий вид энерги…

– Кажется, понимаю, – отозвался цесаревич. – Я знаком с работами мадам Кюри и ее супруга.

– В таком случае вы наверняка знаете, что эти лучи небезопасны, хоть и не видны глазу.

– Приходилось слышать. – Его высочество явно не пришел в восторг от моих слов, но дергаться все-таки не стал. – Сколько времени мы можем здесь находиться?

– Без вреда для организма – несколько часов, – вздохнул я. – Может быть, сутки или чуть больше. Так или иначе, не вижу никаких причин здесь задерживаться или…

Договорить я не успел. Камень под ногами затрясся, а уши заложило, будто давление воздуха вдруг резко изменилось вдвое. Цесаревич дернулся, и на мгновение мне даже показалось, что здание сейчас рухнет от подземных толчков, но на самом деле оно все так же стояло на месте. А странная вибрация оказалась всего лишь звуком. Долетевшим сюда с огромного расстояния, громким и настолько глубоким, что мы скорее ощущали его телом, чем различали в звуковом диапазоне. Словно где-то там, в нескольких километрах за пеленой тумана, невидимый великан взял огромную трубу и затянул сверхнизкую ноту на самом пределе возможностей человеческого слуха. Гул продолжался где-то секунд десять-двенадцать и стих так же внезапно, как появился, – прежде, чем я успел хотя бы предположить, откуда он взялся.

Зато упыри, похоже, это знали превосходно: тут же бросились врассыпную, выдавая весьма изрядную для таких медлительных тварей скорость. И так как ничего съедобного поблизости, очевидно, не было, вывод напрашивался сам собой.

– Идем, ваше высочество. – Я схватил цесаревича под локоть и потянул. – Не стоит оставаться на виду.

– Господи… вы знаете, что это было?

– Понятия не имею, – прокряхтел я, ковыляя обратно к лестнице. – Но если уж местные разбегаются – вряд ли тележка с пряниками.

Кто или что бы не выдавало трубный глас, оно явно было далеко и в данный момент нам уж точно не угрожало – так что пришло время немного заняться здоровьем. И избавиться наконец от уже надоевшего прута в боку. Не то чтобы организм успел полностью восстановить силы, да и строительный материал в виде полудюжины говяжьих котлет из «Медвежьего угла» определенно не помешал бы, но пока к моим услугам были только время и местная энергия. Чужеродная, грязная и явно небезопасная – зато в таком количестве, что хватило бы на три таких раны.