Всех я настроил против себя. Сестра, видимо, возненавидела меня за то, что я с ножом пошёл чуть ли не убийство совершать. Лена возненавидела меня за то, что я её предал. Может, я и не заслуживаю счастья, если сам рушу его? Может, потому я и заслужил всё, что со мной делают? Жалкий, нервный, глупый… Вся моя ненависть к себе накопилась желчью в моей душе, и я громко прокричал:

— Ненавижу себя!

После этого я со всей силы ударил лбом о зеркало.

После удара я упал на пол. Моя голова кружилась. Когда я потрогал лоб, я нащупал мелкие осколки, торчавшие из кожи, и тёплую кровь. Но я не страдал от боли, я чувствовал какое-то непонятное облегчение. Будто раскаялся в грехах и понёс заслуженное наказание. И тут прибежала Лена. Я думал, что она посмеётся надо мной, но она быстро встала на колени и, взяв меня за голову, начала осматривать.

— Сашенька! Миленький! Что случилось? Зачем, зачем ты это сделал? — спрашивала она меня обеспокоенно.

Я хотел было что-то ответить, но скоро отключился.

Когда я очнулся, то увидел, что Лена сидит напротив меня и пристально смотрит с беспокойством в глазах. Она, казалось, сейчас заплачет. Я притронулся ко лбу и нащупал повязку.

— Не трогай пока. — сказала Лена и аккуратно убрала мою руку.

— Лена… — хотел что-то сказать я, но мысль застопорилась, и я замолчал.

— Саш, ты можешь говорить?

— Да, могу. — слабо ответил я.

— Почему ты ударился лбом о зеркало?

— Как зачем?

— Зачем ты так навредил себе?

— Это в наказание за то, что я сделал.

— Что ты сделал?

— Я предал тебя.

Лена удивилась.

— Как предал?

— Ты знаешь. Я сотрудничал с тем следователем, и теперь он уверен, что ты убила и наших соседей, и Серегу Михалева… Если бы не я, то ничего бы не было…

Лена взяла мою руку в свою. Я высвободил свою руку.

— Я не достоин держать твою руку. Я жизнь тебе испортил… Ты меня любила, а я так с тобой поступил…

— Саш, не наказывай себя так. Я прощаю тебя за это. Грех небольшой, да и тебя можно понять…

— Я не достоин твоего прощения…

— Не… не достоин?

— Да. Ты лучше меня. И ты была неправа тогда, в кафе: я всё-таки плохой человек.

Лена опечалилась. Несмотря на мои слова, она взяла мою руку и приложила к своей голове, стараясь двигать моими пальцами так, чтобы те чесали её за ушком. Она тяжело дышала, а из глаз полились слёзы.

— Это ты прости меня, Саш… — сказала она, отпуская мою руку. — Я многого тебе не сказала… Но теперь уже и не смогу.

— Нет, я не допущу, чтобы тебя посадили… Я тебя спасу от этого… — сказал я и приподнялся на кровати, но Лена уложила меня обратно.

— Тише, Сашенька, тише… Всё будет хорошо. Я больше не доставлю тебе проблем.

С этими словами она поцеловала меня в губы — нежно, с любовью, словно в последний раз. Я инстинктивно закрыл глаза, предаваясь наслаждению, и… заснул.

Проснулся я где-то полтора часа назад. Я оказался абсолютно один в пустой квартире. Свет не горел, стояла тишина. Ни Лены, ни Сони не было рядом. Я почувствовал какую-то пустоту внутри от осознания этого. Когда я встал, я обнаружил на комоде то, что я меньше всего ожидал увидеть: дневник Лены. А на нём лежала записка, написанная её рукой. Я взял записку и прочитал:

«Милый Сашенька. Пишу тебе на прощание. Не вини себя в том, что пути наши разошлись. Скорее, в этом виновата я. Прочти дневник и узнай меня настоящую. А потом найди настоящее счастье. Я тебе его не принесу.

Лена»

Я прижал записку к груди, и у меня к глазам подступили слёзы. Моё дыхание стало настолько прерывистым, что я чуть не упал в обморок, но нашёл в себе силы, схватив заодно и дневник, присесть на кровать. Головокружение прошло, и я обратил внимание на книгу. Она была изрядно потрёпана то ли временем, то ли условиями содержания: страницы чуть выцвели, чуть помялись. Я понимал, что в этой книжечке находятся, возможно, ответы на все мои вопросы, и сначала несколько колебался: а стоит ли мне знать? Но потом я отринул все сомнения и заглянул в дневник…

То, что там было написано, дало мне понимание о том, кем была Лена на самом деле.

/Далее следовали страницы, скопированные или вырванные из дневника гражданки Л. Г. (прототипа Лены), но для вашего удобства здесь будет краткий конспект написанного с несколькими цитатами из оригинала/

Лена родилась во второй половине 80-х годов в спальном районе Мурманска. По записям в дневнике было видно, что родители и прочие родственники души в ней не чаяли и окружали всяческой любовью и заботой.

«1 января 1996 года. Это невероятно! Мама с папой как-то достали ту куклу, о которой я рассказывала! Я часто видела её за прилавком и всё печалилась, что не смогу купить её — очень уж дорогая она была. И тут сегодня я обнаруживаю её под ёлкой! Я её всё утро из рук не выпускала. А родители умилялись мне, говорили, что на всё для меня готовы.»

«18 марта 1996 года. Сегодня меня ни за что поколотила Леся, моя одноклассница. Я ей ничего толком не сделала, но она меня застала одну в туалете, сбила с ног и своими ногами поколотила. А потом сказала, что это за то, что я глаз положила на её «любимого» Витю. Вот же тварь! Да я Витю вообще не трогала! Приехали за мной родители, а я стою вся в синяках и заплаканная. Они меня обняли, расцеловали, а потом папа пошёл в здание школы зачем-то. Ходил он недолго — скоро вернулся. Не знаю, что он сделал, но, наверное, он показал это Лесе, где раки зимуют.»

«19 марта 1996 года. Сегодня Леся снова меня в туалете зажала. Сказала, что угрозы моего папы на неё не подействовали и что она меня сейчас хорошенечко так побьёт, чтоб «сопли предкам не распускала». Но я на этот раз была готова. Так что побитой оказалась Леся. Ах, как же приятно было бить её по её тупой голове! Она плакала, молила прекратить, а я ещё больше веселилась. Потом она больше ко мне не подходила.»

Последняя запись тоже важна, ведь в ней кроется одна неотделимая часть личности Лены: страсть к избиениям. Из поздних записей станет понятно, что это проявилось у неё ещё в детском саду и продолжилось в школьные годы. Особенно примечательны записи, относящиеся к одному её однокласснику — Щеглову Коле.

«12 марта 1996 года. Сегодня я не могла глаз оторвать от Коли Щеглова. Он сегодня весь такой аккуратный, зачёсанный… Он такой милый! Даже если бы он был неряхой, всё равно нравился бы мне! Так и хочется к нему прикоснуться…»

«20 марта 1996 года. Сегодня я наконец нашла в себе силы заговорить с Колей. Он при разговоре всё смущался, пытался подбирать слова, дабы казаться джентльменом… А я вновь не могла глаз от него отвести. Я в какой-то момент начала касаться его рук, ног. Он настолько сильно разволновался, что просто ничего сказать не мог. Когда она смущается и волнуется, он становится ещё милее! Я сразу поняла, что он для меня создан.»

«2 апреля 1996 года. Сегодня я впервые попробовала Колю так, как того хотела. Проследив за ним до туалета, я вошла сразу же за ним. К счастью, там кроме нас никого не оказалось. Он был невероятно озадачен моим присутствием, а мне это было только на руку. Я повалила его на пол и разорвала ему ворот рубашки. Его шея была такая мягкая, что я не удержалась и начала усиленно сжимать её. Коля хрипло что-то говорил, но я словно не слышала ничего вокруг. Когда я закончила, я его отпустила и мягко ему пригрозила, чтобы он не доносил никому о случившемся. Он испуганно согласился. Милашка!»

«12 апреля 1996 года. Коля молодец — никому ничего рассказал. Я снова застала его одного — на этот раз в кабинете. Он начал умолять, чтобы я отстала от него, чуть ли не со слезами на глазах. Но меня это почему-то развеселило. Я рассмеялась и начала называть его хлюпиком — смеха ради. Он почему-то только больше расстроился. Я подошла и по плечу его похлопала, успокаивала. А потом набросилась на него и начала бить его по груди. Я хотела его развеселить. Ну, меня же это веселило. А он сбросил меня и побежал к нашей классной. Предатель!»