— Что случилось? — прошептал Реми.

— Ничего, — сказал Джакс. — Просто мой разум играет со мной злые шутки.

— Теперь мы можем идти? — спросила Мойри.

— Да, — сказал Джакс, чувствуя тошноту, чувствуя страх.

Они направились вглубь леса. Все были настороже, но Джакс был на взводе, больше прислушиваясь к своему разуму, чем к окружению. Слышал ли он голос? Его голос? Милостивые боги, нет. Мне, должно быть, почудилось. Монсута исчез. Он не мог вернуться, не сейчас, когда Джакс был близок к тому, чтобы снова стать настоящим Шулка. Не сейчас, когда у него снова была миссия. Зов.

Тропинка, по которой они шли, спускалась в долину, густо заросшую серебристой березой. Свет плясал на листьях и щекотал ветви, когда они проходили мимо. В другое время это было бы прекрасное место, путешествие, которым можно наслаждаться. Но не в тот день.

Не с призраками в каждой тени.

Не с монстром в голове Джакса.

Тропинка петляла, уводя их все дальше от света, шаг за шагом. Единственным звуком был хруст их ног в подлеске.

Джакс попытался сосредоточиться на том, что их окружало, высматривая опасность, но его разум был полон воспоминаний, возвращавших его в Дом Совета, в тюрьму под ним, в ту комнату, к Монсуте.

Дарус Монсута был одним из Избранных Императора, жестоким человеком с даром исцеления. Он спас Джакса от смерти после того, как Джакс принял яд, принесенный Кейном, а затем отрастил отсутствующую руку Джакса, только для того, чтобы отрубать ее снова и снова. Для Монсуты не было ничего слишком ужасного. Не было ничего, чего бы он ни сделал с Джаксом.

Он сломал Джакса в той комнате, морально и физически, но ему этого было недостаточно. Нет. После того, как Джакс убил Монсуту, монстр пустил корни в его сознании, преследуя его, мучая его, обманом заставляя делать ужасные вещи.

Но Монсута исчез. Джакс оставил его в замке Рааку, в Кейджестане.

Джакс был свободен.

Или?

25

Эндж

Анджон

Эндж все еще чувствовала покалывание в руке, там, где она держала бомбу, — или ей казалось, что чувствовала. Почему она ее подняла? Почему она ее бросила? Это был глупый поступок. И все же, если бы она этого не сделала, то, скорее всего, была бы мертва. Разлетелась бы вдребезги. Но, возможно, это лучше, чем медленная, мучительная смерть. Она все еще помнила, как плохо было Дрену, и она этого не хотела. Ни за что.

Она впилась взглядом в спину Гаро и понадеялась, что он почувствовал, как она на него разозлилась. Это все его вина, что она умирает. Почему он не бросил эту чертову бомбу, как обещал? Потому что он был трусливым дерьмом, вот почему.

И все же, она была вместе с ним, здесь, на очередном чертовом задании. Эндж, очевидно, разозлила Богов, раз все время оказывалась вместе с ним.

Идти пешком в Анджон было последним, что она хотела сделать сразу после битвы, но Хасан попросил.

— Передай ханранам в Анджоне, что мы идем. Подготовь их к бою, чтобы мы могли ударить по Черепам со всех сторон, как только прибудут остальные, — сказал он. — Больше я никому не доверяю.

Как она могла сказать нет на это? И, конечно, он сказал Гаро пойти с ней, так что это была не совсем та похвала, о которой она подумала.

Яс тоже отправила с ними одного из своих Плачущих Людей, головореза по имени Бени. Очевидно, он знал способ попасть в город не через главные ворота. Он шел примерно в десяти ярдах впереди них, держась особняком всю чертову дорогу.

В ту первую ночь они быстро продвигались по горной дороге, высматривая Черепа, но не увидели ни одного. Очень хорошо, потому что они оставили свои доспехи с остальными, а также бо́льшую часть своего оружия. Не было ни единого шанса, что они проскользнут в любое место, все еще контролируемое Черепами, если будут одеты как солдаты.

Они поспали несколько часов перед рассветом, укрывшись в каких-то кустах. Не то чтобы это принесло им много пользы. Эндж проснулась, чувствуя себя еще хуже, чем когда-либо. Каждая клеточка ее тела болела после битвы, а глаза щипало от чего-то гнилостного. Они молча позавтракали черствым хлебом и кислой водой, потом Бени снова прогнал их вперед.

В течение дня они прошли через несколько мест, где в какой-то момент шли бои, мимо нескольких воронок на дороге и нескольких холмиков, которые могли быть только могилами, от чего у Эндж подкатил комок к горлу. Только Боги знали почему. Вероятно, в Джии не было места, где бы такого не было. Не после девяти месяцев под сапогами эгрилов.

Ну, надеюсь, это не продлится долго. Не сейчас, когда нам помогает девушка-Богиня.

— Эй, Гаро. — Она говорила тихо, но он расслышал достаточно хорошо. Даже Плачущий Человек оглянулся на нее через плечо.

Гаро застыл, положив руку на рукоять своего ножа:

— Что? Что ты увидела?

— Продолжай идти. — Эндж хлопнула его по руке, проходя мимо. — Я ничего не увидела.

Он испустил большой вздох гребаного облегчения:

— Тогда что?

— Что ты о ней думаешь?

— О. — Гаро снова начал двигаться и пристроился рядом с Эндж. Ему не нужно было спрашивать, кто такая «она». — Она чертовски страшная, это точно. Я имею в виду... ты видела, как она уничтожила Избранных, и когда она летает вокруг... — В его голосе не было скрытого благоговения. — Но потом, когда ты видишь, как она ходит, выглядит нормально и все такое... — Гаро пожал плечами. — Она всего лишь ребенок.

— Она выглядит как наша ровесница. Может быть, немного старше...

— О, — с удивлением сказал Гаро. — Ну, я не чувствую себя молодым. Не после того, через что мы прошли. Иногда я чувствую себя старше, чем был мой старик... до этого.

— Ну, но самом-то деле ты не старый. Все мы. — Эндж не хотела говорить ни о чьих родителях, особенно о своих. Ей не нужны были дополнительные воспоминания, чтобы расплакаться. Насколько она понимала, война сделала их всех сиротами. — И кто скажет, через что прошла Зорика? Она сама может чувствовать себя столетней старухой.

— Бьюсь об заклад, с такой силой, как у нее, ей не приходилось беспокоиться о том дерьме, с которым мы имели дело, — сказал Гаро.

Эндж покачала головой:

— Каждому приходится иметь дело с дерьмом. Это первое гребаное правило в жизни.

— Вы двое, — прошипел Бени. — Заткните ваши хлебала.

После этого Эндж и Гаро ничего не говорили. Наступила ночь, и они продолжали идти, внимательно глядя вокруг, высматривая опасность. Они остановились, чтобы подкрепиться хлебными крошками и попить воды, но никому из них не хотелось спать, несмотря на то, что все они были измучены.

Они топали уставшими ногами и продолжали ругаться, когда дорога пошла вверх, пока им обоим не понадобилось все дыхание, которое осталось, чтобы добраться до вершины подъема. Бени ждал их там, где дорога снова выравнивалась. Эндж, например, была чертовски рада, что он остановился. Она плюхнулась на камень и вытянула свои горящие ноги.

— Там, внизу, Анджон, — прошептал Плачущий Человек когда Эндж отпила глоток воды из своей тыквы.

Эндж посмотрела мимо Плачущего Человека, удивляясь, что сама не заметила город, особенно потому, что это место было чертовски больше, чем все, что она видела до этого момента, с большими, высокими стенами и еще бо́льшими зданиями за ними. Рядом с ними Дом Совета выглядел бы как старая развалюха.

— Как, черт возьми, они строят такие дома?

— Некоторые из них родом из старых дней — магических дней, — сказал Бени. — На создание других ушло много пота и денег. Но вы не волнуйтесь, в этом месте есть свои трущобы, как и везде. Место, где я вырос, называется Крысиное Логово. Это лабиринт улочек, плотно прилегающих друг к другу.

— Хм, — сказала Эндж. — Сколько же людей живет в городе?

Бени пожал плечами:

— Не знаю. Когда я был ребенком, мне казалось, что это целый мир. Может быть, пять, шесть тысяч.