— Рад видеть вас обоих. Хорошо, что вы выжили.

— Это было нелегко, сэр, – сказал Кэл. — Совсем нелегко.

— Но теперь вы здесь, генерал, — сказала Джен. — Воистину, мы благословлены.

Глаза девушки засияли от восхищения, и Джаксу пришлось отвести взгляд.

— Я больше не тот человек. Я не генерал. Я... — Милостивые Боги, кто он теперь?

Мойри взяла Джакса под руку.

— Оставь беднягу на некоторое время в покое, Джен. Он через многое прошел. Джаксу нужно немного поесть и отдохнуть. Ты можешь рассказать ему, какая он легенда, позже.

— Конечно, — сказала Джен.

— Был рад познакомиться с вами обоими, — сказал Джакс.

Парень отсалютовал Джаксу, а затем отступил с Джен к их хижине.

На дальней стороне лагеря под скалистым выступом была устроена яма для костра, скрывавшая пламя при взгляде сверху. Мойри предложила Джаксу и остальным места, где они могли бы посидеть и насладиться теплом. Фин и еще один мужчина принялись за работу, снимая шкуры и потроша собак, и вскоре мясо уже крутилось над огнем.

Джакс вытянул ноги, на глаза навернулись слезы.

— Я не могу вспомнить, когда в последний раз я мог такое делать.

Мойри улыбнулась:

— Хорошо, что ты вернулся, старый друг. Скоро мы снова приведем тебя в боевую форму.

Джакс посмотрел на свои окровавленные пальцы ног:

— Это было бы что-то.

— Утром мы найдем тебе ботинки. В Гандане все еще полно снаряжения, — сказала Мойри, садясь рядом с Джаксом.

— Ботинки, еда, отдых, безопасность. — Джакс глубоко вздохнул, когда Мойри устроилась поудобнее. — Я сплю? — Он шутил только наполовину. Он не мог вспомнить, как попал в Гандан вместе с остальными. Он не знал, почему он все еще не в той тюрьме в Кейджестане. Он не знал, почему он не умер.

Мойри улыбнулась:

— Могу тебя заверить, что это не так.

Ее слова не заставили Джакса почувствовать себя лучше. Сколько времени прошло с тех пор, как он мог доверять собственному разуму? Сколько времени прошло с тех пор, как Монсута поглощал каждую его мысль? Даже тишина приводила в замешательство.

— Вы были здесь все это время?

— Нет, — ответила она. — После вторжения мы бежали на восток, за нами гнались Черепа. Мы почти добрались до Миёсии, прежде чем оторвались от них — или они перестали нас преследовать. Мы потратили последние девять месяцев или около того, доставляя Черепам немало хлопот. Делали все, что могли. Горы были хорошим местом для устройства нашего лагеря, поэтому мы вернулись сюда. Но вам повезло. Мы собирались уходить. Еще один день, и нас бы не было рядом, чтобы вас спасти.

— Куда вы собираетесь?

— День или около того назад мы получили известие, что мейгорцы собираются вторгнуться в Джию.

— Что? — У Джакса перехватило дыхание. — Что ты сказала?

— Мейгорцы собираются вторгнуться в Джию. Мы направляемся на юг, чтобы к ним присоединиться.

— Мейгорцы вторгаются… Итак, это сработало, — сказал Джакс почти про себя. — Это сработало.

— Что сработало?

— Мы помогли Зорике, дочери короля Кариина, сбежать в Мейгор. Они обещали помочь нам в войне, если мы ее освободим. — Джакс сделал паузу, копаясь в своих воспоминаниях. Все это было так расплывчато в его голове. Казалось, все это было так давно. И было что-то еще, скрывающееся в тенях его разума. Он потер лицо. Ему нужно было сообщить Мойри кое-какую информацию. Что-то важное.

Его взгляд переместился на огонь, наблюдая, как жир с мяса капает в пламя с хлопаньем и шипением. В голове у него было так темно. Он ничего не мог вспомнить о недавнем прошлом. Не об их побеге, не об именах людей, с которыми он бежал, и даже не о том, что он ел в последний раз. Неужели время, проведенное с Монсутой, свело его с ума? Смерть сына? Казалось, это было вчера. Так ясно, так живо, так остро. Внезапно он выпрямился, когда к нему вернулось еще больше воспоминаний.

— Твоя дочь. Конечно. Ты не знаешь.

— Тиннстра? Что с ней?

— Да, Тиннстра. — Он рассмеялся. — Твоя дочь. Она жива — или была жива. Именно она увезла Зорику. Она поехала с ней в Мейгор.

Счастье, наполнившее лицо Мойри, тронуло сердце Джакса:

— Моя Тиннстра?

— Ты можешь ею гордиться. Она... она... убила монстра... Избранную, которая захватила меня в плен.

— Милостивые Боги, я не могу передать тебе, насколько меня радует эта новость. Я думала, что она мертва, вместе с Дагеном и остальными моими детьми. Если есть шанс, что она все еще жива... — Она вытерла слезу с глаза. — Ни одна мать не должна пережить своих детей.

Эти слова глубоко ранили Джакса в сердце:

— И отец.

Мойри осознала, что сказала:

— Мне жаль. Твой сын, Кейн...

— Он мертв. — Джакс не знал, что еще он мог сказать. Его сын пожертвовал собой, чтобы отравить своего отца, чтобы помешать Джаксу раскрыть планы ханранов следователю Эгрила, Дарусу Монсуте. Но он умер напрасно. С помощью своей целительной силы Монсута остановил действие яда, и Джакс затем признался во всем под пытками.

— Мне жаль, — сказала Мойри.

— И мне.

Фин передавал по кругу куски мяса, и Джакс не торопился есть, не столько пережевывая, сколько посасывая пищу. Вкус был восхитительный, его рот наполнился ароматом.

По ту сторону костра Фин что-то шептал на ухо женщине, не сводя глаз с Джакса, Реми и Сары. Она также наблюдала за беглецами, и Джаксу пришлось признать, что ему не понравилось их внимание.

— Вас обоих что-то беспокоит? — спросил он.

— Мы только что говорили о том, как вы все сбежали из за́мка Рааку, из глубины территории Эгрила, — сказал Фин.

— Как вам это удалось? — спросила женщина, не скрывая скептицизма в голосе.

Джакс уставился на них обоих, не в силах ответить. Он понятия не имел.

— Успокойся, Дэв, — сказала Мойри. — Наши гости прошли через ад. Они заслуживают ночи, когда к ним никто не будет приставать.

— Она просто задает простой вопрос, — сказал Фин. — Ради простой истории.

— Сейчас не время... — Мойри замолчала, когда Реми поднял руку.

— Все в порядке. Я расскажу им эту историю, если они хотят ее знать, — сказал Реми, его голос был полон эмоций. — Я был пленником в течение четырех месяцев в подземельях за́мка Рааку, и знаете что? Чудо было не в том, что мы спаслись. А в том, что мы так долго продержались в этих камерах.

— Это ты верно подметил, — сказала Сара.

— Каждое утро до рассвета Черепа забирали джиан из камер, — продолжил Реми. — Их отводили к Красному Озеру. Оно окружает за́мок на милю, может быть, больше, во всех направлениях. Затем, на рассвете, начинали бить барабаны, и к тому времени, когда они замолкали, эти джиане плавали в озере с перерезанными глотками. Вот так. — Он щелкнул пальцами.

— Все в этих камерах стали ближе, чем семья. Ближе, чем любой человек может подобраться к другому, потому что мы были прижаты друг к другу плечом к плечу, спали стоя, мочились и гадили себе на ноги, человек рядом с тобой дышал тебе в ухо, постоянно находясь на грани жизни и смерти каждый день. — Реми взглянул на Сару, затем на Джакса. — Я любил их всех. Действительно любил. Но когда наступало утро и мы слышали приближение Черепов, я молился, чтобы умер один из них, а не я. Дверь открывалась, и они вытаскивали моих друзей, брыкающихся и кричащих, и это разбивало мне сердце, когда я знал, что никогда больше их не увижу. Я...

Реми задохнулся от воспоминаний, и Сара сжала его руку:

— Все в порядке. Тебе не нужно больше ничего говорить.

В глазах Реми заблестели слезы:

— Да помогут мне Боги, потому что я скажу. Мне нужно это сказать — они должны это знать, — потому что каждое проклятое утро я был чертовски счастлив, когда забирали их, а не меня. Я знал, что у меня будет еще один день, когда я буду стоять в чужой моче и дерьме, вдыхая этот вонючий, спертый воздух, не в силах сесть, не в силах вытянуть руки, и я был так благодарен.

— Ты был не единственным, — сказала Сара. — Мы все чувствовали то же самое. Тут нечего стыдиться.